Хуцпа, часть II

Представлю: ничего и не случилось,
Она не обзывала любовь цирком,
Размолвка наша только мне приснилась,
В моей душе не добавлялось дырки.

Надежда? – Нет её, была... не стало.
А в прошлом что? – Важна лишь наша встреча... 
А в сердце, как и прежде живёт жалость,
Не будет ничего, что быть могло бы вечно.

Закинуты, тетрадки, ручки, книжки,
Брожу и вглядываюсь в цвета пыли небо,
Брожу, шевелятся убогие мыслишки,
Когда б создать мог о любви поэму.

Зачем ты так со мной – надежду даришь?
Сук рубишь, на котором мы уселись?
Дрожат как будто в летнем неба мареве,
Любовь, мечты и все наши надежды.

Бог видит, не хотел я и боялся,
Того, что в этот год со мной случилось;
В руках Амура лук теперь разжался,
Стрела вонзилась в сердце очень сильно.

Снег заискрится жутко одинокий,
Он блещет, даже свет сам отражая,
Ты для меня останешься далёкой,
Недостижимой, хоть дошёл до края...

Безволие засасывает в тину,
Безверие берёт меня в кулак...
Вот, было время! – Здесь пасли скотину,
И рассуждать не принимались натощак.

Пред взором бурая лежит, нагая осень,
Раскинувшись по балкам, пустырям,
Зачем я здесь? – Никто меня не спросит;
И я ответить не смогу: мне очень жаль...

Я знаю, что есть смерть – всего лишь расщепленье
И раздробление затем на мириады,
А, коли так, зачем тогда вообще я,
Ещё при жизни получил её в награду?

Мной разумеется – не будет всё, как прежде,
Кончается весь год, а вместе с ним и осень,
Зачем нам верить в глупые надежды,
Страдать и мучиться потом всего-то после.

Сгорает карандаш – записки некроманта,
Как воскрешает к жизни свою душу,
Героя своего убогого романа,
Как будто проклят стал и никому не нужен.

И в озверении достигший уж вершины,
А после, видимо шагнувший в бесконечность,
Исторгнутый на век своей общиной,
Носитель вируса, названье его – нежность…

Звонит любимая... поставить на зарядку,
Спешить, бежать, я гаркнул ей: ало!
Эх, даже не услышал голос сладкий,
Ну, почему он сел, проклятый телефон?

                6/11 2014