ЯГО

исповедь венецианского  мавра


Фарс-мажор в пяти актах




ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Дож Венеции.
Пьетро Арженти, сенатор.
Первый и  Второй, сенаторы.
Стелла, дочь сенатора.

Бенедикто Беатти, лейтенант, племянник сенатора.
Вилле Аббальято, сын Стеллы.

Аттилио Аббальято, офицер Венецианской республики.

Якопо (Яго) дель Моро, друг и адъютант Аттилио.
Нищий, Яго в старости.

Незнакомец, он же Орфано, сын Сапии.
Синьор Нулло, натариус.
Сапия, служанка Стеллы.
Габриэлла, молодая уличная женщина.

Судебный исполнитель, посыльный, гонец, путана, янычары, ангелы, чайки, матросы, солдаты и слуги, посетители таверны.

Место действия:  Венеция; приморский город на Кипре.







АКТ I

СЦЕНА 1

Занавес закрыт. На нем изображен вход в припортовую таверну. У входа в таверну стоит убогий Нищий с костылем, у него один глаз, другой пересекает огромный шрам через все лицо. Его тело прикрыто рваным плащом, из-под которого иногда выглядывает одежда богатого кроя. На голове рваная шляпа, из-под которой торчат седые пряди. Мимо попрошайки проходят две путаны.
 Первая Путана —  опытная, весьма истасканная женщина, Вторая Путана  — красивая молодая девушка, недавно начавшая заниматься своим ремеслом.

ПЕРВАЯ ПУТАНА

Эй, синьор калека, убогий христарадник, не хочешь ли позабавиться с умудренной опытом красоткой? Мне жутко нравятся слепые и хромые, такие как ты.
Слепые ничего не видят, и поэтому я им кажусь краше и соблазнительнее. Может, внешне я не так хороша, как некоторые, но дьявольски приятна на ощупь. Поэтому, надо думать, они мне и платят как первой красавице, то есть по высшему разряду.
А хромые хороши только тем, что не могут убежать от меня, если вдруг отважатся сделать ноги и не уплатить за мои бесценные огневые ласки.
Так что ты задумался, калека?
Решайся, безголовый и безглазый, тебе несказанно нынче повезло — у нас как раз сейчас идет предкарнавальная распродажа тела — инвалидам и блаженным большая скидка…

ВТОРАЯ ПУТАНА

Смеясь.

…скидка с балкона в Венецианский залив. Что ли ты не видишь, подружка, что он уже не в состоянии удовлетворить ни одну женщину на свете, даже многоопытную тебя?

ПЕРВАЯ ПУТАНА

Главное, чтобы он был в состоянии оплатить мои услуги.  Думаешь, мне нужно что-нибудь кроме денег. Привлекательность мужчины определяется размером его… кошелька. 

НИЩИЙ

Размахивая костылем.

Прочь падшие. Ах, если бы вы знали,
Кто в нищенском наряде перед вами
С протянутой рукою подаянье просит…
Вы, скудоумные, своими злыми языками,
Которые что яд струят пренебрежение
И злость, вылизывали б пыль с моих ступней,
Коль знали бы, злосчастные, какие
Пригожие и знатные Венеции фемины
Не спали по ночам, мое в полголоса лепеча имя…
Какие куколки в шелках и в жемчугах
стояли в очередь, чтоб только прикоснуться
хотя б перстом… одним… случайно… к кончику…

ПЕРВАЯ ПУТАНА

Я думала, что у тебя Конец!.. Я думала — ты ого-го какой мужчина, если судить по свободному покрою твоих потертых панталон… Должно панталоны у тебя с чужого… плеча…

НИЩИЙ

Дурная, что ты разумеешь в этом,
Как можешь гнусно так шутить?
Красавицы мечтали прикоснуться
К закраине моей одежды. Вы — путаны,
Что смыслите в возвышенной любви?
В высоких чувствах и поэтике соблазна?
Любовь — не только плоть, но и душа,
А вы же душу за пятак за медный
Давно уж заложили лукавому… Что вам
Любовь? Напрасные телодвижения,
Боязнь заразы и боязнь греха…
С вас спросится, когда на Божий суд
Вы явитесь в разорванной тунике,
С разбитым телом и распроданной душой…

ВТОРАЯ ПУТАНА

Куда нам до тебя, ты как газовый фонарь прямо струишься пламенной, возвышенной любовью. Мы, может, тоже так любить могли бы и хотели бы. Но чистая любовь не более, чем вымысел безумных стихотворцев, которые не ведают, что есть такое жизнь. Чтобы любить чисто, нужно иметь чистую совесть, развитый ум и большой кошелек. Но почему-то люди с большой мошной чистой любви предпочитают блуд с такими же падшими женщинами как мы.
Кстати, синьор Калека, у меня родилась прекрасная идея. Слушай, подружка, может нам немного позабавиться с этим блаженным за просто так, задаром, потехи ради. Дабы познать, так сказать, бескорыстную любовь. Нищий романтик будет нам читать велеречивые стихотворения, ублажая тем самым наши продажные души, а мы будем ублажать его непорочное тело.
Ты только посмотри, сколько глупых, а также, сколько мудрых женщин, может быть тыщи и мильоны, он ежедневно ложатся под грубых мужиков ради какой-то выдуманной поэтами любви, ради продолжения рода человеческого или ради исполнения бессмысленного супружеского долга.
Давай, подруга, отдадимся ему бесплатно, попробуем испытать, что есть на самом деле доподлинная страсть, а не слюнявые лобзанья одичавшего без женщин матроса или огрубевшего на соленых портовых ветрах докера, который без ругательств и боли не может...

ПЕРВАЯ ПУТАНА

…а что я? Думаешь, охота мне задарма телом своим распоряжаться. Ежели хочешь — иди, ублажай этого блаженного оборванца. А я подожду, может, найду кого с деньгами и более приземленными помыслами.
Что мне душа? Ее кормить не надо, а изголодает тело, ноги протянешь раньше, чем успеешь возвыситься над мирской суетой.
Я, конечно, мечтаю от загробной райской жизни, но особливо не тороплюсь туда. А вдруг все эти райские кущи — слащавые выдумки все тех же озабоченных поэтов или таких же нищих философов. Может быть, они все это выдумали, дабы нас успокоить, а прежде успокоить самоих себя.

Появляется обеспеченный молодой человек, завернутый в черный плащ.

Вот кстати, и клиент… Пойду, попробую продаться, мне надоели ваши философии...

Первая Путана спешит навстречу юноше, и начинает активно предлагать ему себя. Он, как может, отбивается.

НИЩИЙ

Обращается ко Второй Путане.

Благодарю, синьора, только женской ласки
Премного я вкусил в своей паскудной жизни,
Свой пыл любовный я давно растратил весь,
Обычный блуд за страстность принимая,
Что даже и не ведаю смогу ль
Тебе доставить настоящую усладу…
К тому ж, считай, уже вторые сутки
Ни крошки не было в моем беззубом рту,
К чему любовь, когда урчит в желудке?
Ты лучше б предложила мне не тело, а еду…

ВТОРАЯ ПУТАНА

Какой глупый синьор, за еду надо платить, а тело не стоит ни гроша. К тому же, если я отдам тебе свою еду — то мне будет голодно и неуютно, а если я отдамся тебе, то, может быть, сумею испытать какое-нибудь жалкое подобие удовольствия. Да и  особого вреда это мне не причинит, ежели ты случаем не хвораешь какой-нибудь заразной болезнью.

НИЩИЙ

Задумывается на минуту, не слушая Путану.  А потом начинает жаловаться на свою судьбу.

Ах, знала бы ты как я низко пал.
Я — дворянин — дон Якопо дель Моро —
В младенчестве жил во дворце роскошном,
Что в Андалусии близ города Малага.
Был матушкой и батюшкой любим,
Они меня как Бога обожали
И баловали, радуясь моим проказам,
Смеясь: «Какой ты шалунишка, Яго»…
Меня так ласково все звали, потому что
Отцу так нравилось… Мать-итальянка,
Та кликала по-итальянски Лапо,
Но батюшка сердился, и ужасно,
Когда се имя слышал… Но довольно
Об этом, детство пролетело скоро,
И благоденствию пришел конец.

Молодой человек прислушивается к разговору Второй путаны и нищего, но Первая что-то ему рассказывает, мешая ему  слушать их.

Меня
Завистники отца похитили и выкуп
Назначили немалый… Мой отец
Тогда не при деньгах был и в опале.
Меня злодеи переправили в Сетиф,
Там в рабство продали торговцу за бесценок.

ВТОРАЯ ПУТАНА

Поэтому ты смуглый, словно мавр,
И врешь мне также грязно и безбожно?
Мне чудится, что где-то я слыхала
Историю, подобную твоей…
Как можно, мавр, так беспардонно лгать?
Чужой рассказ за свой как можно выдавать?

ЯГО

В любом из нас есть капля черной крови,
Которая перемешавшись с кровию обычной,
Иль отравляет нас, или выводится с мочой…
Я черён телом, но душой я бел,
Дела и помыслы мои светлы и непорочны!
Светило Мавретании палит нещадно,
Во всем оно виновно, будь неладно.
Но свыкся я и сросся с вечным сим загаром,
Я солнцем прокопчен до самых до костей,
Знать потому меня все кличут мавром.
Хотя я голубых кровей…
Но мой отец погиб, мать умерла в изгнанье,
Да и судьба была ко мне неблагосклонна…
О, матерь божья, непорочная Мадонна,
Умерь мои несметные страданья…

Незнакомец в плаще подходит к нищему и, вынув из кошелька монету, дает ее Второй путане.

НЕЗНАКОМЕЦ

Обращаясь ко Второй Путане.

Оставь нас, падшая… изыди.

Первая Путана приближается к незнакомцу.

ПЕРВАЯ ПУТАНА

А мне, синьор благодетель? Я столько времени потратила, чтобы заманить, завлечь тебя, а деньги достались этой глупышке, каковая намеревалась бесплатно отдаться этому ничтожному голоштаннику.

НЕЗНАКОМЕЦ

Обращаясь к Первой Путане.

Возьми и ты, и чтоб я вас не видел…
Не выношу я ваше ремесло,
И вас самих, ничтожные созданья…

Взяв под руку Нищего.

А вы, синьор Калека, не хотите
В таверне сей со мною отобедать?

ЯГО

Еще бы, исполняешь ты мою мечту…
Идем скорей…

НЕЗНАКОМЕЦ

За честь почту,
Я отобедать с досточтимым старцем.
Когда бы знали вы, как долго я искал,
Вас в этом беспокойном мире.
Как счастлив, что нашел…

ЯГО

Довольно слов!
Когда я голоден, я злобен и суров,
Во мне ты зверя, незнакомец, не буди.
Ты звал меня, что мешкаешь, веди!

Незнакомец и Нищий входят в таверну.



СЦЕНА 2

Занавес открывается, мы оказываемся внутри таверны. Несколько столиков, за которыми сидят завсегдатаи и приезжие матросы. За столиком на авансцене сидят Яго и Незнакомец.  В отдалении небольшая сцена, она пуста, когда Нищий начнет свой рассказ о своей жизни, на сцене появятся актеры традиционного венецианского театра Комедия дель арте. Актеры с масками будут изображать в виде пантомимы все, что будут рассказывать Нищий Яго и Незнакомец.

НЕЗНАКОМЕЦ

Я вижу, вас изрядно потрепала жизнь.
Вы не могли б, не только поглощать
Нещадно снедь, но малость позабавить
Мой слух рассказом о себе…

ЯГО

Зачем
Мне, добрый господин, терзать тебя?
В подлунном мире предостаток звуков,
Которые могли б ласкать твой утонченный слух,
Премного лучше, чем скрипучий голос Яго.
Зачем тебе все это надо, не пойму?

НЕЗНАКОМЕЦ

Я — литератор, и хочу о вас красивым слогом
Поведать миру. Равнодушный люд,
Быть может, призадумается на мгновенье,
Как трудно жить в этом жестоком мире
Мужчине, отягченному талантом и умом
И начисто лишенному потенциала,
Чтоб свой талант раскрыть и обеспечить
Себе и пропуск в рай, и имя, и достаток…
А, главное, хочу открыть глаза народу
На бренность бытия земного,
Хочу я сделать жизнь немножечко добрей!

ЯГО

Напрасный труд, безумный сочинитель.
На свете миллионы необычных судеб,
На свете тысячи талантливых особ…
Кому охота знать о бедном мавре Яго?
К тому ж имею я весьма печальный опыт
Общения с людьми, похожими на вас,
И с родственным занятьем.
Когда-то лет, не помню, сколько
Тому назад, я также разболтался…
За ужин в кабаке я о себе поведал
Какому-то там Чинтио-писаке,
Тот настрочил чегойт… Лет двадцать позже
Какой-то бард-британец прочитал,
Да пьеску начеркал по этой басне…
Когда я Чинтио читал, то горько плакал.
А в Лондоне, чуть позже посмотрел,
Комедию про мавра. Боже правый,
Я был не рад, что тайну им свою открыл.
Они вдвоем так смысл весь переврали,
Что я злодеем стал, а враг мой жертвой, мда-аа…

НЕЗНАКОМЕЦ

Вы были в Лондоне?

ЯГО

Да где я только не был.
Родился в Андалусии. Потом же долго жил
Я в знойной Мавретании. Хозяин мой,
Был торгашом, из тех, кто продал Сына Бога
За тридцать лишь серебряных монет —
Их с той поры бранят и гонят.

НЕЗНАКОМЕЦ

Чем виноваты иудеи? Объясни…
Тем, что предали своего мессию?
Казнили Сына божьего Римляне,
А не они… Прости, великодушный Бог,
За глупое сравненье… Но, скажи,
Ответь мне, нищий, ты же был торговцем,
Когда на рынке ты продашь ягненка,
Кто будет виноват в его кончине?
Мясник, что перережет горло,
Ты, получивший горсть монет,
Иль господин, что оплатил его мученья?

ЯГО

А ты меня не путай. Мой хозяин
Был, может, мне родней покойного отца.
Он был премного лучше фарисеев,
Что заплатили глупому Иуде,
И был умнее римлян, что распяли
Под Пасху иудейского царя…
Хозяин был хорошим человеком,
Он принял словно кровного меня.
Я десять лет весьма вольготно прожил
В его богатом и приятном доме…
Да я работал словно падший раб,
Но отдыхал не хуже, чем патриций.
Все было хорошо, когда бы не беда,
Вернее, женщина… Хозяин вдовый
Имел очаровательную дочку,
Что звали так божественно — Эс-тер.
Дружили мы, сильней, чем брат с сестрой,
Пока она была совсем малышкой.
А, подрастя, вдруг, дева расцвела,
Будто цветок на клумбе у соседа.
И я не мог не воспылать желаньем
Цветок сорвать, или хотя б понюхать,
Втянуть ноздрями чудный аромат
Запретного эдемского плода.
И вот с Эстер мы как-то согрешили,
Потом еще… Во вкус вошли, но вскоре,
О нашем прегрешении прознал отец —
Уж больно быстро дочка располнела.
Он выгнал нас обоих со двора.
Мы долго мыкались, покамест в подворотне,
Как Дева Непорочная в пещере пастухов,
Эстер не родила сынка... Ее отец,
Про то услышав, дочь вернул обратно,
А мне расправою жестокой пригрозил.

НЕЗНАКОМЕЦ

Чем кончилась печальная история любви?
Отец, наверняка, оттаял сердцем
И зятя ненавистного простил?

ЯГО

Прощать мы можем близких, и хотя
Господь велел прощать любого,
Чтобы снискать прощенье от Него,
Отец Эстер иных был убеждений.
Вы знаете, у иудеев переходит род
По женской линии. Отец был внуку рад.
А внук, по их обычьям стародавним,
Обрезан был, и всячески обласкан,
В наследники определен… Но, а меня
Однажды ввечеру, наемный душегуб
У дома подстерег… Но видно Богу,
Иначе виделась моя судьба,
И проходящий мимо капитан Аттилио,
Что был в то время по делам служебным
Проездом в Мавретании, удар отбил.
Кинжал убивца зацепил лишь вскользь…
Вы видите огромный этот шрам —
Се памятка мне о любви к Эстер.
Аттилио, не глядя на мое увечье,
Мне службу Знаменосцем предложил.
Я согласился  — служба лучше воли,
Когда тебе подписан смертный приговор.
Мы подружились с ним, как братья,
И вскорости в Венецию отплыли…

НЕЗНАКОМЕЦ

Вы видели потом Эстер и сына?

ЯГО

Увы, синьор, то просто невозможно,
Ведь кроме недостатка сил и средств,
Я покидать Венецию не смею,
Таков суровый вынесен мне приговор…

НЕЗНАКОМЕЦ

За что? Какое преступленье
Вы совершили? Ваша в чем вина?

ЯГО

Распорядитесь принести вина,
И запаситесь, юный друг, терпеньем…
Намерен нынче я открыться, почему не знаю,
Но чувствую, что я с огнем играю,
Что нынешняя исповедь моя,
Последней может стать…
А наплевать,
Устал скрывать секрет свой я…




СЦЕНА 3

Незнакомец удаляется, чтобы заказать вина, в помещение таверны входит молодой офицер Аттилио Аббальято, увидев Яго, он спешит к нему. Яго привстает, дабы приветствовать своего друга, плащ падает на пол, открыв взору зрителей блестящий офицерский камзол, Нищий снимает шляпу, и под ней мы видим  роскошную кудрявую шевелюру. Перед нами молодой Якопо (Яго) дель Моро, прапорщик.

АТТИЛИО

Весь возбужденный и разгоряченный, плюхается на стул и вытирает пот с лица.

Ух, ну и жарища сегодня, я просто изнемогаю от зноя, еще немного и мои мозги закипят, как похлебка, забытая кухаркою на сильном огне.

ЯГО

Ах, неужели? Синьор, мне кажется с утра
Прохладно было, крапал дождь.
Что взбучку учинил озленный Дож?
Или любовница прогнала со двора?
А может?..

АТТИЛИО

Слушай, Яго, ты хороший малый, но как начинаешь разводить турусы на пустом месте, становишься просто невыносимым.
Что мне Дож? Его гнев мне как лай собаки-пустолайки. Что он может? Ну, снимет с должности меня, как-нибудь выкручусь, у меня после отца осталось немного средств, как-нибудь переживу и это.
Любовница тут тоже не причем. Люция прискучила мне, я уже давно собираюсь послать ее ко всем чертям, единственное, что меня удерживает от этого, это недостаток физической близости…

ЯГО

Но, это не проблема для тебя,
С твоими данными и средствами твоими
Ты только свистни — мигом прибегут
Поклонницы цветов всех и мастей…

АТТИЛИО

Да надоела мне их продажная любовь, хочется чего-нибудь более настоящего, возвышенного что ли.

ЯГО

Но, это тоже не проблема, сотни дев
Венеции мечтают сделаться, поверь приятель,
Твоею благоверной хоть на день…

АТТИЛИО

А мне нужна одна, и звать ее — Дисдемона.

ЯГО

Не слышал имени такого? Что за синьора?
Давно ль в Венеции? Я вроде местных дам
Всех знаю…

АТТИЛИО

Да нет, мой друг, она здесь родилась и выросла. А Дисдемоной зову ее лишь я. Демоническая, «злозвездная» девица, дочь сенатора Пьетро Арженти.
Стелла — это и означает «звезда, звездная», а слово «зло» и переводить не надо.

ЯГО

Так это Стелла? Что-то не пойму,
Чем девушка тебя так прогневила?
Я тут намедни с нею разговор имел.
Она меня все время пытке подвергала,
Все выясняла, в каковом бою
Мне рану нанесли злодеи-супостаты.
Я набрехал, что лютый янычар
Мне полоснул в жестокой сече.
Она мне лепетала, дескать, коль могла б,
Когда отец ее бы не неволил,
То полюбила б даже и меня,
За мои муки и увечья.
Когда же разговор тебя коснулся,
Вся раскраснелась будто маков цвет,
Раскрылась мне, что ты ей всех милее…
Да вот отец и слушать не желает.

АТТИЛИО

Я от него сейчас, поэтому и взбешен. Он мне отказал, сказал, что их род знатнее моего, и что найдет он Стелле жениха и побогаче, и поприличнее меня. Синьор Арженти нагло выставил меня за порог, и пригрозил, что если я еще буду домогаться его дочери, он пожалуется Дожу, и тот сошлет меня в глухую провинцию, на Кипр.
Но злит меня не он, ведь перед этой ссорой, в саду я разговаривал с его дочерью, с этой Дис-демоною. Она была будто ангел во плоти. Казалось, что все, что она не делает — все искренне, все от чистого сердца. Как она смеялась, когда я шутил, и как грустила, когда я плакался.
Потом, когда я объяснил ей причину своего прихода. Она утихла, замкнулась как-то. Я ей предложил убежать из дому, тайно обвенчаться, потому как ее отец и слышать не желает о нашем браке.
Стелла как-то лукаво улыбнулась, и сказала, что, несмотря на то, что я ей нравлюсь, что она почти полюбила меня за мои мучения и боевые подвиги, но супротив воли отца никогда не пойдет.
Если, мол, батюшка, будет возражать против нашего брака, знать, так  тому и быть.
И теперь я зол на нее, и не могу называть ее никаким другим именем, кроме обидного греческого прозвища Дисдемона.

ЯГО

Я, кажется, смогу тебе помочь,
Сегодня я встречаюсь с Бенедикто…

АТТИЛИО

С этим молодым выскочкой. Да как ты можешь?! Что ли ты не знаешь, что именно его, своего племянника, прочит в мужья моей Дисдемоне ее благоверный папаша? А недальновидный Дож прямо-таки вожделеет назначить на мое место этого желторотого, сопливого карьериста.

ЯГО

Ты, друг мой, чуточку не прав.
Сей юноша высокообразован,
Воспитан, благороден, ну, не нам чета.
Да даже если б Бенедикто был подонком,
Имело б смысл с ним отношения иметь
Хорошие… Мой папа говорил:
«Люби любого, кто тебе полезен,
Кто может выгоду тебе принесть,
Пусть даже он подлец известный…»

АТТИЛИО

А что со мной ты тоже дружишь, потому что я тебе полезен?
Какая корысть у тебя по отношению ко мне?
Не ведал я, что ты такой пройдоха. Честно скажу, я был о тебе более высокого мнения… 

ЯГО

Какая выгода мне от тебя, Аттилио?
Опомнись, друг, знакомы мы с тобой
Уж столько лет… Я право не могу представить,
Что ты так скверно мог помыслить обо мне...
Нас связывает дружество мужское —
А это посильней корысти и любви.
К тому же у меня есть чувство долга,
Ты спас мне жизнь и приютил меня…

В сторону.

Я думаю, что ждать осталось мне недолго,
И долг сполна тебе верну, Аттильо, я.

АТТИЛИО

Что за дела у тебя с этим блаженным синьором Бенедикто? Опять замыслил ты какую-нибудь аферу. Мне уже надоело улаживать конфликты, которые просто рождаешь как многодетная мать.

ЯГО

Назначил бы меня ты лейтенантом,
Я был бы выше и тогда, наверно,
Не стал бы понапрасну рисковать.

АТТИЛИО

Но ты же знаешь, что виноват сенатор Арженти. Это он замолвил словечко за своего родственничка. Была б моя воля, ты давно бы был моим замом…
Но ты не ответил на мой вопрос. Зачем тебе нужен этот Бенедикто?

ЯГО

Скорее я ему… А впрочем интерес
У нас взаимный. Друг, Аттилио,
Ссуди мне несколько монет
И оплати мой нищенский обед.
А я тебе, ей-богу, помогу... Идет?
Еще недели не придет конец,
Синьор Аттилио невесту поведет
В соборе под венец…

АТТИЛИО

Бросая горсть монет на стол.

Ах, ты шельмец.

ЯГО

Собирая монеты.

Прости, мне некогда, бегу…
Я более не буду у тебя в долгу.

Занавес закрывается.



СЦЕНА 4

На авансцене молодой лейтенант Бенедикто Беатти. Он ждет Яго. Появляется Яго с распростертыми объятьями.

ЯГО

Прости, мой юный друг,
Но капитан Аттилио не в духе был
И задержал меня… Почет и уважение,
Мой милый Бенедикто.

Обнимает юношу.

БЕНЕДИКТО

Думал я,
Ты не придешь…

ЯГО

Ну, как ты мог помыслить.
Дель Моро никогда не предает друзей.
А ты мне друг… Ответь мне, друг?

БЕНЕДИКТО

Конечно.

ЯГО

Что за беда случилась с моим другом?
Ты побледнел, осунулся. С испугом
Глядишь по сторонам, ни дать, ни взять,
Кого убить замыслил иль предать.
Но ничего, падет на землю ночь,
И я смогу твоей беде помочь,
Мой острый ум, отточенный клинок,
Сразит злодея, дай лишь только срок…

БЕНЕДИКТО

Зачем ты так? Ужель на подлеца
Похож я, Яго, что подумал ты,
Что совершить могу я зло?

ЯГО

Запомни юноша, убийство — не злодейство,
Коль в роли жертвы выступает негодяй.
В борьбе со злом любое ценно средство,
Бей первым, друг мой, не зевай…

БЕНЕДИКТО

Не, Яго, я прошу поддержки
И помощи другого свойства.
Потребна здесь не ловкость рук — ума.

Переходит на шепот.

Ты, может, слышал, что моей отец сильно болен, одной ногой он уже в могиле. Мне больно глядеть на его страдания, но еще больней видеть, что по хворости своей ума совсем лишился он. Знаешь, Яго, старик удумал завещать состояние свое Богу...
Он грозил мне, Яго, что, если я не женюсь на Стелле Арженти, моей двоюродной сестре, то он лишит меня наследства, а деньги все завещает монастырю Сан-Джорджо Маджоре.
Не могу сказать, что Стелла мне не нравится. Но синьорина любит почтенных, умудренных опытом мужчин, вроде тебя или капитана Аттилио. А я хочу, чтобы она любила меня, и вышла замуж по любви, а не по принуждению.
Завтра после полудня должен прийти нотариус, чтобы составить отцовское завещание. Если к полудню завтрашнего дня я отцу не дам ответ, то он лишит меня всего…

ЯГО

Чем я тебе могу помочь, приятель,
Расстроить брак или отца настроить,
Чтобы не делал глупостей таких?

БЕНЕДИКТО

Не знаю даже, потому прошу,
Совета, помощи, поддержки…

ЯГО

Задумавшись.

А можешь ты, любезный Бенедикто,
Достать одежды батюшки, его портрет,
И им подписанный какой-нибудь указ?..
А сможет ли, галантный Бенедикто,
Все сделать так, чтобы когда придет юрист,
Отец куда-нибудь на время испарился…

БЕНЕДИКТО

Могу, но что ты задумал? Я ничего не понимаю…

ЯГО

Тоже переходя на шепот.

Беги скорее за одеждой, документом и деньгами. Встречаемся через час в гримерке у комедиантов. Я кое-что придумал, вернешься, расскажу подробнее.

Бенедикто уходит, Яго остается один.

Мне кажется, настал мой звездный час,
И, помогая Бенедикто, очень скоро
Смогу не только долг вернуть Аттилио,
Но честь родителя поруганную отстоять.
Уверен я, и доказательства тому имею,
Что род Беатти в гибели отца повинен.
Ведь мать моя была Беатти по рожденью.
Я отомщу за мать, за годы рабства своего…
За слезы, пролитые мною на чужбине,
За этот жуткий шрам, что на лице,
За шрам на сердце… Трепещите
Злосчастные Беатти — час настал!
Расплата близится… И очень скоро
Я все себе верну, и даже Стеллу,
Которая должна бы быть моей,
Когда б не обстоятельства минувших дней…
В борьбе со злом любое ценно средство,
И даже ложь… И Бенедиктово наследство
Достанется дель Моро… Что ж вперед,
Возмездие подлецов Беатти ждет!

Уходит со сцены.




АКТ II


СЦЕНА 1

Занавес открывается. Перед нами спальная комната венецианского вельможи. В комнате слабое освещение. На богатом ложе лежит Яго, переодетый в Паоло Беатти — отца Бенедикто. У него наклеенная борода, голова перевязана белым платком. Тело лежащего мужчины до подбородка закрыто толстым одеялом. В спальную входит Бенедикто с пожилым  Нотариусом.

БЕНЕДИКТО

Проходите, любезный сеньор Нулло… Отец мой совсем занемог и хотел бы переговорить с вами по вопросу завещания. Так как составление завещания процесс интимный, я вас оставлю наедине.
Только смотрите, сеньор Нулло, не сильно-то усердствуйте, отец совсем ослаб, ему нельзя сильно напрягаться. Поэтому постарайтесь все сделать быстро и, по возможности, безболезненно…
И, главное, помните....

Говорит, перейдя на шепот.

…синьор Беатти смертельно болен, поэтому изъясняется невнятно и маловразумительно. Вы особенно не удивляйтесь, если его голос покажется вам чужим, а обезображенный болезнью лик — незнакомым. Старческая немощь меняет людей до неузнаваемости.
Когда кончите, дайте мне знать.
А пока, я оставлю вас с моим отцом. Но помните, синьор Нулло, отцу нельзя долго разговаривать. Быстренько запротоколируйте все сказанное им…

Нарочито громко.

Надеюсь, мой отец продиктует вам свое завещание понятно, а главное правильно!
Пусть отец мой скрепит завещание подписью. А потом, синьор Нулло, оставьте старика в покое…
А пока я пойду, распоряжусь, чтобы для вас накрыли хороший стол и приготовили доброе подношение.

Бенедикто шепчет на ухо нотариусу.

Да, чуть не забыл, синьор Нулло, не приближайтесь слишком близко к моему батюшке, хотя лекарь и утверждает, что болезнь не заразна. Но, Бог ведает, что у него на самом деле. Я бы на вашем месте остерегся приближаться к смертному одру. И хотя вы тоже в преклонном возрасте, думается, вы не очень-то хотите, как мой отец, умереть скоропостижно и в страшных, диких муках…

Последнюю фразу Бенедикто произносит нарочито громко. Паоло Беатти начинает притворно громко кашлять и чихать.

НУЛЛО

Сев в самом дальнем углу от ложа, вынимает бумаги и собирается записывать последнюю волю умирающего. Пока он готовиться, что-то бубнит по латыни…

«Pater familias. Bonus pater familias. Pater patriae. Patrum more…» 

Приподняв голову, обращаясь к синьору Беатти.

Ну-с, любезный синьор Паоло Беатти приступим к делу.

Начинает писать.

«Я, Паоло Беатти, находящийся в здравом уме и твердой памяти, в случае моей смерти завещаю распорядиться моим имуществом следующим образом…»

Снова приподнимая голову.

Я слушаю вас, синьор Беатти,  диктуйте…

БЕАТТИ

Приподняв голову над подушкой, диктует хриплым, сильно измененным  голосом.

«Свой большой дом в Венеции, в котором я сейчас проживаю со своим семейством и оцениваемый в 7 000 000 дукатов, а также все свое состояние, я оставляю своему племяннику Якопо дель Моро, сыну ныне покойной синьорины Люции Беатти,  в замужестве синьоре дель Моро…»

НУЛЛО

Удивленно расширив глаза.

Cui bono?.. В чью пользу? Я не понял… Вы говорите, Якопо дель Моро, вы не оговорились?

БЕАТТИ

Выкашлявшись, продолжает сердитым голосом.

Да, то есть, нет! Свое имущество я завещаю: «…своему племяннику Якопо дель Моро…». Пишите, синьор Нулло, от вас требуется только записать мое завещание и подтвердить.

НУЛЛО

Пожав плечами.

Charta non erubescit… 


В сторону.

Бумага все стерпит.

Вслух.

Я записываю, диктуйте… В вашей воле завещать ваше имущество кому угодно. Один мой подопечный завещал свой дом и деньги своему псу, а другой приказал налить бокал вина и принести клубничного варенья.
Так, верите ли, любезный синьор, венецианский купец демонстративно съел все свои права на землевладение, векселя и прочие финансовые документы, обмакивая бумажки в варенье и запивая красным вином… Представляете какими изумленными были глаза его многочисленной родни… Такую трапезу скупости и глупости я видел единственный раз в своей жизни… Ей-богу, было на что посмотреть…

БЕАТТИ

Рассерженно.

Давайте не будем отвлекаться, синьор Нулло…

Выкашлявшись, продолжает диктовать сердитым голосом.

Пишите: «Второй дом, стоимостью 3 600 000 дукатов и приносящий квартирный доход до 40 000 дукатов в год, я завещаю своему сыну, если тот не станет оспоривать мое завещание в суде…
И, самое главное, если он не женится на синьорине Стелле Арженти. 
В противном случае его часть наследства переходит моему племяннику Якопо дель Моро».
И последнее…
«Загородный дом, оцениваемый в 1 500 000 дукатов, я завещаю монастырю Сан-Джорджо Маджоре. Чтобы почтенные монахи этого благочинного монастыря денно и нощно молились за мою усопшую душу и душу моей безвинно оклеветанной и без вести пропавшей двоюродной сестры Люции Беатти…»
Ну, а далее пишите мой титул, имя…

В нетерпении.

И давайте я подпишу, а то мне уже тяжело говорить…

НУЛЛО

Хорошо… Littera scripta manet… Ставим точку…

Осторожно приближается к ложу, чуть дыша, дрожа как лист. Нотариус держит бумагу на вытянутых руках, отвернув голову назад, чтобы не смотреть на больного…

Подпишите снизу…

БЕАТТИ

Пописывая документ.

Ну, вот и все, сей подписью своею
Я завершаю долгий путь земной
К своей заветной цели…
Подписан долгожданный приговор,
Я отомщен! какой счастливый день…
Чего стоишь, трухлявый пень!
Прочь убирайся, слышишь, нет, синьор?!

НУЛЛО

Собирая бумаги, бубнит под нос.

Да, да… я ухожу…
Вы настолько сердиты сегодня, что порою мне грезится, что, еще мгновение, и вы велите мне есть подписанное вами завещание, запивая свежими чернилами…
А я сыт сегодня, синьор… и  я не люблю кушать бумагу, у бумаги ужасно не перевариваемый вкус, а чернила немного горчат…

В сторону.

Он не только болен физически, но и тронулся рассудком…
Omnes una manet nox… Какой печальный конец…
Не приведи, Господь, и мне такой участи…

Уходит со сцены.

ЯГО

Повернувшись на бок, лицом к зрителю.

Так утомился, будто бился
Я с целой дюжиной недюжинных врагов.
Но наконец-то своего добился,
Ах, Яго, сукин кот, каков!..

Засыпает и видит сон.

Сон Яго.

Звучит легкая музыка. На сцену выпархивают три ангелочка. В руках у них маски, как в театре Комедия дель Арте. Они танцуют вокруг ложа, которое стоит в центре сцены. На сцену выходит Сапия, она одета в белое платье невесты. Она приближается к ложу. Делает движения, будто гладит и ласкает тело спящего.
Тревожные нотки. На сцене появляется толстая женщина, совсем не ангельской наружности, но тоже  в белом платье. В руках у нее четыре младенца. Она раздает младенцев ангелам и Сапии и, нелепо пританцовывая,  удаляется со сцены. Ангелы начинают танцевать, как бы убаюкивая детей.
Музыка трагическая. На сцене появляются янычары с кривыми ятаганами. Девушки пугаются, прижимают детей к груди. Самый большой янычар приближается к спящему Яго и намахивается, дабы нанести ему смертельный удар. Сапия, прижимая ребенка к груди, пытается помешать янычару сделать свое черное дело. 
Барабаны. Янычары сгоняют девушек в кучу и уводят их со сцены. Два янычара берут Сапию под руки и уводят следом.
Могучий янычар вновь приближается к спящему Яго и замахивается, дабы нанести удар, гаснет свет, слышен громкий звук падающего тела.
Яго просыпается и видит, что он лежит на полу, а рядом стоит Бенедикто.

ЯГО

Вскочив с пола.

Кто здесь?!

Увидев Бенедикто.

Ты напугал меня, болван…
Мне снился странный сон,
Но ты его прервал, и я теперь не знаю,
Что ждет меня, ведь это вещий сон…

БЕНЕДИКТО

Довольно нести всякую ахинею. Вещие сны — это выдумка немощных старушек и еретиков. Лучше расскажи мне, как тебе удалось одурачить самого синьора Нулло.

ЯГО

Садится на постель, свесив ноги.

Ужели ты не знаешь, Бенедикто,
Что человек, ушедший в царство снов,
Теряет связь с телесным миром,
Его астральное бесплотное начало
Порхает между звезд над грешною Землей…
И ты бы мог меня лишить астрала.
А без него я был б не человек,
А жалкое его подобье, схема…

Пускается в философские рассуждения.

Вот ты скажи, любезный Бенедикто,
Зачем мы спим? И тратим жизни треть
На глупое никчемное занятье?
Ужель чтоб отдохнуть? Какая чушь!
Бессмыслица, злой вымысел Творца.
Зачем тогда глаза мы закрываем
И погружаемся в глубокий, чуждый мир,
В котором маемся, блаженствуем чуть реже,
А боле ничего не видим, кроме разве тьмы…
Мы ужасаемся, что сон со смертью сходен,
Все также мрачен, груб и безысходен!
Но почему тогда, на ложе возлежа,
Не погружаясь в сон, не можем отдохнуть мы?
Быть может, черпаем мы силы и познанья
Из космоса, сознаньем подключаясь
К источнику немыслимых энергий,
Что пребывает за пределами Земли… 

БЕНЕДИКТО

Совсем запутавшись.

Но ведь и когда мы спим — не всегда отдыхаем.

ЯГО

Знать, в этот день, или, скорее, ночь,
Связь со вселенною была утрачена… Затем
И человек, как древо, вырванное из земли,
Не смог тянуть корнями подсознанья
Энергетические соки мирозданья,
Чтобы растраченные силы возместить.
Былую значимость и мощность возродить!

БЕНЕДИКТО

Возмущенно.

Довольно, Яго, изъясняться на пустые темы.
Ты лучше расскажи, как все прошло?
Не заподозрил часом бестолковый Нулло
Какой-нибудь подвох?
И правильно ли ты составил завещанье?..

Испугано.

…то есть, как  мы договорились: мне — состояние и большой дом, тебе загородный домик, а доходный — монастырю Сан-Джорджо Маджоре.

ЯГО

Разочаровано.

Какой ты все-таки приземленный человек синьор Бенедикто. Ничего твой Нулло не заметил.

Смеясь.

Ты его так напугал заразностью болезни твоего папаши, что он навалил полные штаны и боялся приблизиться ко мне даже на полшага.
А на счет завещания не волнуйся, я сделал все так, как должно было быть. Осталось только дождаться смерти твоего отца, и хладнокровно получить причитающийся нам кусок поминального пирога…
Кстати, тебе не кажется, что твой отец может, что-либо заподозрить. Ведь, он сегодня собирался подписывать завещание, а подписание не состоялось. Он же может завтра, потребовать к себе синьора Нулло, и тогда плакали наши денежки…

БЕНЕДИКТО

Опечалено.

Не потребует, ибо он уже оставил нас навсегда еще сегодня утром… Его тело сейчас отпевается в монастыре Сан-Джорджо Маджоре. Мне даже не пришлось ничего выдумывать, дабы увести отца на время нашего лицедейства.

ЯГО

Зачем же ты тогда затеял весь этот маскарад, если знал, что отец умер? Ведь, если отец не оставил завещания, то все его наследство и так бы досталось тебе без этого паскудного балагана.


БЕНЕДИКТО

Не уверен. Я слышал, что отец раньше составлял какое-то завещание, и поэтому решил перестраховаться, ибо, сам понимаешь, что последнее завещание имеет большую юридическую силу.

ЯГО

А как если обман раскроется, тогда ты потеряешь все…

БЕНЕДИКТО

А кто знает об это, кроме нас с тобой. Все слуги, кроме кухарки, высланы из дома — они повезли тело моего бедного отца в монастырь. А немая кухарка, кроме кухни никуда не выходит. Да и потом, кто знает, может быть, в предыдущем завещании отец лишил меня всего. Я не хочу рисковать напрасно…

ЯГО

Может быть ты и прав…

В сторону.

Ты не только зелен и безмозгл, но прежде алчен и жестокосерден…

Слышен шум и голоса.

БЕНЕДИКТО

Яго, сюда кто-то идет, скройся в эту дверь от греха подальше…

Яго удаляется. В спальню входит Посыльный от Дожа.

ПОСЫЛЬНЫЙ

Синьор Бенедикто Беатти, Дож послал меня за вами. Случилось нечто непредвиденное. Турки грозятся напасть на Кипр. Дож требует вас к себе…

Несколько замявшись.

Простите, синьор Беатти, я сейчас видел уходящим из этой комнаты человека, чрезвычайно похожего на вашего покойного отца…

БЕНЕДИКТО

Вам, это показалось. Это приходил мой родственник, он действительно очень сильно похож на моего покойного отца.
Кстати, откуда вы знаете, что мой отец скончался?

ПОСЫЛЬНЫЙ

Когда я спешил к вам, я повстречался с вашими слугами, которые направлялись с телом вашего отца в монастырь Сан-Джорджо Маджоре.

БЕНЕДИКТО

В сторону.

Надеюсь, что синьор Нулло, узнав о смерти моего отца, не догадается, что его провели…
Нужно потребовать от слуг, чтобы они утверждали, что мой отец умер, после встречи с синьором Нулло, а не до.

Обращаясь к посыльному.

Хорошо, я собираюсь и очень скоро буду во дворце…

ПОСЫЛЬНЫЙ

Извините за беспокойство, синьор Беатти, вы не знаете, где я могу разыскать синьора Якопо дель Моро, его тоже хочет видеть Дож.

БЕНЕДИКТО

Яго в данный момент находится у меня в доме. Прапорщик, как только узнал о скоропостижной смерти моего отца, сразу же явился ко мне со своими соболезнованиями. Так что, вы можете идти. Мы с Яго сразу же отправляемся вслед за вами.

Входит Яго в мундире.

ЯГО

Зачем медлить? Мы отправляемся вместе с Посыльным… Пусть мертвые оплакивают и погребают мертвых. А мы живы и нужны Венеции.
Не будем заставлять Дожа ждать нас. Родина в опасности.
Вперед!

Все уходят. Занавес.



СЦЕНА 2

Перед занавесом. С одной стороны идет Незнакомец с другой старик Яго.

НЕЗНАКОМЕЦ

Ах, вот вы, где? А я вас потерял...
Куда же вы ушли, ведь мы не объяснились?

ЯГО

Я сыт… Спасибо, добрый мой синьор…
А исповедоваться что-то расхотелось…
Печальный опыт прошлых лет
Меня удерживает от открытости. Прости —
Я ноныче совсем не расположен,
Свою душонку выворачивать перед тобой…

НЕЗНАКОМЕЦ

Но обещанье… вы обещали все мне рассказать…

ЯГО

Тебе ль, мой друг, не знать,
Как запросто даются обещанья
И тяжело так исполняются, прости,
Мне надобно идти…
Простимся без прощанья.

НЕЗНАКОМЕЦ

Задумчиво.

Да, знаю… Был один подлец,
Что матери моей поклялся в вечной
Любви. Он нагло надругался
Над чувствами невинными ее
И бросил умирать с дитем под сердцем.
Прошло с тех пор почти что двадцать лет…

ЯГО

Задумавшись.
 
Немалый срок. Сейчас уж не припомнишь,
Что было в те года… Я, помниться, любил
Тогда одно прелестное созданье,
С божественным и мудрым именем…
Ах, Сапия, тебя… я никогда не позабуду,
Зачем ты бросила меня? Зачем
Так надругалась ты над первым моим чувством?
Я б отдал все, чтоб только снова обрести
Возможность быть с тобою рядом,
Возможность слышать райский голос твой,
Внимать твоим словам, касаться нежной кожи…
Чем провинился пред тобой? За что же
Ты поступила так нехорошо со мной?
Жизнь для меня остановилась, боже мой,
Я будто Вечный Жид осУжден на страданье —
Жить вечно без тебя. Пустые ожиданья —
Прощения добиться твоего…
Что ж, странник, ты добился своего…
Идем в кабак, до чертиков напьюсь
И расскажу тебе о необычной страсти,
О сладостных и кратких мигах жизни,
Когда был счастлив я с богинею своей,
Что звали Сапия… А если б знал бы ты ее,
Ты понял бы меня…

НЕЗНАКОМЕЦ

Про себя.

Я весь в сомненье,
Я жаждал мщенья, а теперь, увы,
Не понимаю ровным счетом ничего…

Старику.

Идем, старик, я выслушать тебя готов,
Как судия пред вынесеньем приговора…

ЯГО

Нет, мальчик, приговор уж вынесен давно,
Палач был ласков, но невероятно глуп,
Безжалостно перерубил он нить,
Что связывала с Сапией меня… Идем, сынок,
Я расскажу тебе, каким бывает счастье.
И ты поймешь, как беден я и одинок.
И как нужны мне жалость и участье.




СЦЕНА 3

Занавес открывается. Зал советов.

ПЕРВЫЙ СЕНАТОР

Давно уже замыслили османы лишить Венецию такого лакомого кусочка, как Кипр. Мои источники утверждают, что турецкий флот, численностью около сотни галер, под предводительством Лала Мустафы-паши, движется по направлению к Ризокарпасону, что на мысе Андреас.
Но даже сто галер могут многое. Оборона Кипра организована из рук вон плохо, солдат не хватает, наместник Кипра синьор Франсиско Васкес — этот лихой испанец, не лучшая кандидатура. Хотя ему нет равных в бою, в обороне он не смыслит ровным счетом ничего…

ВТОРОЙ СЕНАТОР

Перебивая говорящего.

Я знаю Франсиско давно. Он весьма умный и опытный вояка. А если и оборона Кипра не такая надежная, так в этом виноват не столько он, сколько удаленность острова от Венеции. На острове большая нехватка даже простых, но необходимых для обороны вещей…
А насчет турецкого войска, мои не менее достоверные источники сообщают, что галер более двухсот, и движутся они с юга в порт Лимасол.

ПЕРВЫЙ СЕНАТОР

Да нет, ваши источники наговаривают лишнего.
Османов сто галер и наступают с северо-востока. Это весьма уязвимая часть побережья Кипра, я уже неоднократно докладывал…
Кстати, сенатор, а не вы ли отвечали за снабжение Кипра всем необходимым?

ВТОРОЙ СЕНАТОР

Как бы не слыша последний вопрос.

Догладывал… с севера им нападать не резон. Там весьма высокие скалы, да и к тому же в это время дуют могучие северные ветра, зачем им рисковать напрасно?
Турция — это весьма многоопытный  и осторожный враг. Зачем им рисковать понапрасну, сунувшись с мыса Андреас.
Другое дело Лимасол, оттуда и до Никосии рукой подать…

ПЕРВЫЙ СЕНАТОР

Тогда они зайдут с залива Амохостос, прямо в неукрепленную Фамагусту, как я уже тысячекратно предупреждал…
А почему вы, сенатор, упрямо игнорируете мой вопрос?

Входит Гонец.

ВТОРОЙ СЕНАТОР

Неужели вы думаете, что часть средств, выделенных на финансирование обороны Кипра, были потрачены на нецелевые нужды…

ПЕРВЫЙ СЕНАТОР

Я не думаю, я знаю…

ДОЖ

Синьоры, не будем ссориться. Сейчас не время для выяснения взаимоотношений. Мы вернемся к этому вопросу позже. Сейчас более важно выяснить сможет ли Кипр выстоять под ударами турецкого флота. Лучше выслушаем гонца с Кипра. Он только что прибыл к нам из Пафоса.

ГОНЕЦ

Турецкая эскадра в количестве полутора сотен галер стоит у острова Родос, и по проверенным данным, полученным из весьма компетентных источников, собирается напасть на Кипр с севера в районе города Кирения.

ВТОРОЙ СЕНАТОР

Вот, а что я говорил, от Кирении до Никосии рукой подать.

ПЕРВЫЙ СЕНАТОР

Позвольте, вы говорили о южном направлении, о городе Лимасол. А вот Кирения — самый неукрепленный город, и вы как никто другой об этом знаете.

ВТОРОЙ СЕНАТОР

Север, юг… Какая разница. Враг у ворот, некогда пререкаться, нужно действовать, жаль, что генерал Пьетро Орино сейчас находится весьма далеко. Только он с его полководческим талантом, может остановить зарвавшихся турок.

ГОНЕЦ

Наместник Венеции синьор Франсиско Васкес с войском направляется в Кирению.

ДОЖ

Гонец, ты можешь быть свободен…
Что ж, наступил тяжелый испытанья час,
И много зависит лишь от нас,
Лишь горе выявляет нам подчас
На что ты годен…
Венеция в опасности, и только лишь Аттилио
Сей храбрый и толковый командир
Способен флот возглавить… Я послал за ним …

ПЕРВЫЙ СЕНАТОР

Как Аттилио? Но ведь он…

ВТОРОЙ СЕНАТОР

Затыкая ему рот.

Прекрасный выбор, Дож! Иного смельчака нам не найти. Флот под его толковым руководством сможет одолеть любого врага… Аттилио уже неоднократно подтверждал верность Венецианской республике.

Входит Аттилио.

ДОЖ

Довольно славословий жалких и пустых,
Аттилио нам сам сейчас доложит,
Что мыслит он о нападении османов,
И как планирует разбить их мощный флот,
Коварные их планы начисто разрушить…

Приветствует вошедшего.

Салют, Аттилио, что помышляешь делать ты,
Когда злой враг толпою у ворот
Стоит и жаждет нанести удар нам в сердце?

АТТИЛИО

Ну, Кипр, еще не сердце, чтоб…

ДОЖ

 Довольно!
Коль отсечен хоть малый член — все больно!
И рана кровотОчит, и болит…
И человек — не человек, а инвалид!

Входят Яго и Бенедикто.

ЯГО

Я думаю, что у нас найдутся силы, способные противостоять не одной армаде турок. Нужно воевать ни числом, а уменьем.

В сторону.

Какая мудра мысль, нужно записать ее в свой дневник.

Вслух с пафосом.

Да враг силен, но мы сильнее,
Поскольку веру в Бога и любовь к свободе
Впитали с материнским молоком.
Нам страх неведом, незнаком.
Коль враг стремится наш лишить свободы,
Нам не страшны напасти, непогоды,
Нас невозможно изничтожить, растоптать,
За нами Родина — нельзя нам отступать!

ДОЖ

Вот слова истинного патриота Венеции. А вы?

Глядя на сенаторов.

Устроили тут мышиную возню, совестно, господа.
Враг хочет отрубить нам правую руку, а вы дубасите друг друга словесами…

Шум за сценой. На сцену выходит Пьетро Арженти.

ПЬЕТРО АРЖЕНТИ

Беда, беда случилась…

ДОЖ

Что турки уже напали на Кипр?

ПЬЕТРО АРЖЕНТИ

Нет, дочь моя…

ДОЖ

Ее убили?

ПЬЕТРО АРЖЕНТИ

Нет, хуже, Дож, обесчестили…

ДОЖ

Но кто посмел так скверно поступить с твоею дочерью?

ПЬЕТРО АРЖЕНТИ

Показывая на Аттилио.

Вот он, сей скверный человек.
Прикинулся невинною овечкой,
Проник в мой дом, и дочь околдовал.
И нынче ночью дочь моя сбежала
С ним, с этим туполобым солдафоном.
Мне кажется, что было принужденье.
Взгляните на его бесстыжее лицо.
Ответьте мне, могла ли синьорина,
Воспитанная в благочестии и почитании, отца
Оставить просто так… Ничтожной ради тли,
Родительский покинуть дом могла ли?..
Он силою ее увез… и держит взаперти…
Пичуга беззащитная попала в клетку.
Ее злой похититель перед вами.
Дож, в вашей власти, покарать его,
Мне дочь вернуть и веру в справедливость…

ДОЖ

Что ж, говори Аттилио, что скажешь в оправданье?
Коль правду говорит сей досточтимый муж,
Ты более не почести достоин — палача,
И я тебе его немедля предоставлю.

АТТИЛИО

Я поворот такой предвидел, потому
С собой привел я Стеллу… За стеной,
Здесь рядом, терпеливо ждет она
Когда же муж позвать ее изволит…

ВТОРОЙ СЕНАТОР

Так вы женаты? На Стелле?

ПЕРВЫЙ СЕНАТОР

В сторону.

О, Боже праведный, о как она слепа,
Надменная красотка, коли вышла
За этого урода…

ЯГО

Тоже в сторону.

Пока я думал о своем кармане,
Дружок обчистил мою душу…

ПЬЕТРО АРЖЕНТИ

Он лжет. Нет, Стелла не могла
Без принуждения женою стать мерзавца…
Он лжет, вельможный Дож. Прошу вас наказать,
Его за ложь и гнусное распутство.
Он — негодяй…

АТТИЛИО

Не слушая синьора Арженти.

Не буду утомлять
Вниманье благородного собранья,
Я не имею дара красноречья,
Чтоб вам занятно все поведать…
Пусть Стелла все сама расскажет.
А вы потом решите?.. Наказать
Или простить за не доказанностью злодеянья…
И можно ли любовь преступной называть?

ДОЖ

Позвать сюда Стеллу!

ПЕРВЫЙ СЕНАТОР

Не смею я решенье торопить,
Пока еще не все, не всем понятно…
Мне кажется, простите за поспешность,
Что мы не в праве доверять словам,
Из уст девицы исходящих,
Поскольку оскверненные уста грязны…

ВТОРОЙ СЕНАТОР

Нелепо, синьоры, слушать легковесные бредни дочери, предавшей отца. Девушка, забыв про стыд и уважение, и, не получив отеческого благословения, вышла замуж ради грешного похотливого желания...
Даже если она будет божиться, что пошла на это добровольно… Ее поступок должен вызвать у присутствующих здесь только гнев и порицание…
Ибо погибнет Венеция, если ее традиции будут так цинично попраны…

БЕНЕДИКТО

Я бы не делал таких скоропалительных выводов. Да, девушка поступила нехорошо. Но, может быть, у нее на то были веские причины…

Входит Стелла со служанкой Сапией.

ДОЖ

Поведай нам, прекрасное дитя, что вынудило тебя совершить преступное деяние, пойти против воли отца?..

СТЕЛЛА

Прости, отец, но виноваты вы…
Аттиллио давно молил о состраданье,
Просил отдать ему меня…
Вы непреклонны были, почему?!
Ужель избранник мой нисколько не хорош,
Не благороден он, иль не богат как мы?
Какой, скажи, мне более подходит муж,
Юнец Беатти, иль пугало дель Моро?

ЯГО

Склонившись к Бенедикто.

Да прав Аттилио, назвавши Дисдемоной,
Сенаторову дочь… А нам с тобою, друг,
Отставку дали…

БЕНЕДИКТО

Шепотом.

Мне никогда она
Не нравилась…

ЯГО

Мне тоже,
Ну и что же…
Жена и не должна нравиться, для этого есть любовницы, подруги, путаны, наконец…
Жена должна блюсти свою честь и растить детей. И если при этом она будет обладать еще какой-нибудь благодетелью, вроде ума и совести, то это может только осложнить семейную жизнь мужчины…
Жена должна быть глупа и проста как пуховая подушка, а если эта подушка еще и набита деньгами — то такой супруге нет цены…
Кстати, Бенедикто, а что за прелестное создание подле Дисдемоны, не ее ли я видел в своем диковинном вещем сне?

БЕНЕДИКТО

Ее служанка, Сапия… Но, несмотря на ее прелестное личико, она имеет один существенный недостаток, она слишком умна для тебя и не столь богата…

ЯГО

Голову можно вскружить! Смог же безмозглый Аттилио оболванить мудрую Дисдемону. Смогу и я…
А вот насчет денег я теперь совершенно не переживаю…

БЕНЕДИКТО

Неужто ты разбогател, синьор дель Моро?
Наверное, ты получил богатое наследство или женился на состоятельной вдовушке, которая отправилась вслед за своим первым мужем, оставив тебе все свое богатство…

ЯГО

Ты почти угадал…
Но давай посмотрим, чем закончится эта комедия, начавшаяся так трагично…

СТЕЛЛА

Аттилио, бывая в нашем доме,
Поведал о своей нелегкой доле…
Родителей лишившись в малолетстве,
Был продан в рабство, долгих десять лет
Влачил он жалкое свое существованье
Вдали от родины, лишенный всяких прав,
Не ведая веселья и забав,
Терпя покорно издевательство и наказанье,
За каждое свое непослушанье…
Но все же он бежал…

ЯГО

В сторону.

Ну, братец, ты — нахал…

Обращаясь к Бенедикто.

Представь себе, Бенедикто, этот наглец Аттилио использовал мой дар красноречия, дабы вызвать у Стеллы чувство уважения, плавно перешедшее во влюбленность. Этот бесстыдник просто-напросто пересказал ей историю моей жизни. Теперь становиться понятным, почему он почти каждый вечер просил меня поведать ему что-нибудь новенькое и интересное…
Вот так, использовав меня как последнюю тварь, Аттилио, будто прилежный ученик, заучивал наизусть мои забавные небылицы и фантазии, чтоб потом вызвать у глупой прелестницы улыбку радости и слезы сожаления.
Он смог вызвать у нее чувство любви, но скоро оно переродиться в совсем противоположное чувство.  Пройдет совсем немного времени, и эта глупая похотливая самка, которая изображает из себя мудрую целомудренность, будет валяться у нас в ногах и слезно умолять, чтобы ты — юнец или я — урод, оградили ее тонкую чувственную душу от грубых посягательств и казарменных выражений этого солдафона Аттилио.
Дисдемона будет умолять нас, чтобы снизошли к ее злополучию, обласкали ее и успокоили в своих объятьях.

СТЕЛЛА

Его я полюбила за страданья,
За мужество и за стремление к свободе…

Окидывая взглядом присутствующих.

Не каждый из мужчин способен,
Пройдя такие испытания судьбой,
Остаться нежным и душевным.
Он видел смерть лицом к лицу,
Но сердце воина любить не разучилось,
Вы слышали б какие он слова мне говорил,
В них столько непритворности и страсти…

ВТОРОЙ СЕНАТОР

Ну что я говорил, эта девушка лишилась рассудка от елейных песнопений этого бравого, твердолобого служаки…
Девушки любят бравых и несчастных. А здесь мы видим, как Аттилио сумел вызвать у Стеллы сразу двоякое чувство: чувство почтения и чувство жалости.

ПЕРВЫЙ СЕНАТОР

Если бы у меня была дочь, вельможный Дож, она также бы потеряла голову от россказней этого краснобая.

В сторону.

Где только этот пустоголовый пустослов нашел красивые слова, чтоб одурачить такую здравомыслящую девушку?

ДОЖ

Скажи, любезное дитя, ты не жалеешь, что сделала такой выбор?

СТЕЛЛА

Я никогда не буду жалеть, ибо такого мужчины как мой Аттилио больше нет ни на Земле, ни на небесах.
Аттилио Аббальято земное воплощение божественного героя…

ПЬЕТРО АРЖЕНТИ

Он — чернокнижник, он — злодей,
Своим косноязычным языком
Не мог Аттилио ум одурманить
Моей благоразумной Стелле.
Свершилось здесь худое чародейство,

Окидывая взглядом присутствующих.

Иль подучили лиходея недруги мои
Таким словам чарующим, толковым,
Что могут сердце мудрое заставить
От чувства глупо таять в девичьей груди.
Вы знаете все сами, Аббальято и двух слов
Не может произнесть без грубой брани,
Здесь волшебство, любезное собранье,
Поверьте мне, волшба здесь — не любовь!


Яго подходит поближе к Сапии.

ЯГО

Вполголоса.

Обязан вам, прелестница, признаться,
Что поражен сияньем ваших ярких глаз.
С фигурой вашей, с благородною осанкой,
Вам госпожою стать бы — не служанкой,
Я быть готов рабом! У ваших стройных ног
Как верный пес сидеть, покой ваш охраняя,
Удар ваш каждый будто ласку принимать...
Ужели мне так нынче повезло, не смею верить,
Как будто бы с небес посланник божий,
Вдруг, снизошел, дабы меня утешить
И приласкать…

САПИЯ

Красиво говоришь.
Но я — не Стелла, чтоб словам поверить.
Ты славословьем голову не вскружишь мне,
И сердце не зажжешь ответной страстью…

ЯГО

Да что вы, Сапия, ах Боже упаси,
И в мыслях не было, чтоб обмануть вас, право,
Вы, нравитесь мне, я почти влюблен,
И предложить хотел уединиться…

Ловя недобрый взгляд Сапии.

Лишь для беседы, где-нибудь вдвоем
Сегодня вечерком…

САПИЯ

Боюсь, сегодня
Мы уплывем с моей синьорой в Кипр.

ЯГО

Я тоже… Так что встретимся на баке.

САПИЯ

Где, где?..

ЯГО

У судна на носу.

ДОЖ

Обращаясь ко всем присутствующим.

Послушайте теперь мое решенье!
Не время нам судить и порицать.
Рассудит жизнь нас всех, или осудит…
И, тем не менее, сегодня же Аттильо
Пусть отправляется на Кипр.
А уж потом, по возращенью мы решим,
Что делать с ним: казнить иль приласкать?..

АТТИЛИО

А что же Стелла… Куда она пойдет?

ДОЖ

Домой к отцу…

ПЬЕТРО АРЖЕНТИ

Она мне более не дочь. Ее я видеть не хочу, пусть умирает под забором, как нищая, ничтожная христарадница.
Если я ее когда-либо увижу, то безучастно пройду мимо и милостыни не подам. Более того, я даже не погляжу в ее сторону!

СТЕЛЛА

Вельможный Дож, позвольте вместе с мужем
Отбыть на Кипр… Я смерти не страшусь,
Со мною будет муж — опора и защита…
Мне не нужны — ни роскошь, ни богатство,
Ни пышный дом отца. Любовь Аттилио
Дороже злата и тепла
Родного очага, и уважения родни…
Готова отказаться от всего я мира,
В обмен на право быть синьорой Аббальято…

ДОЖ

Пусть будет так...
 
ПЬЕТРО АРЖЕНТИ

…жизнь кончена моя!
Я опозорен, я унижен, я убит…

Занавес.



АКТ III

СЦЕНА 1

Занавес открывается. Палуба корабля. Возле борта стоят Яго и Сапия. Они разговаривают между собой. Периодически мимо пробегают девушки, переодетые в чаек, и мужчины в костюмах матросов.

ЯГО

Я — человек доверчивый, несмелый —
Увлекся ветреной и сумасбродной Стеллой.
Казалось мне, что девушка умна,
Но вскоре с глаз моих ниспала пелена,
Я разглядел: она — глупа, фривольна…
Любви моей, бесспорно, недостойна.
Ведь обладаю я душою полновесной
При всей моей ущербности телесной.
Как можно называться «звездной», ну-ка…
Коль безответственна она и близорука,
Коли поверила словам Аттильо…   Идиот,
Слова, я нашептал ему, и вот…

САПИЯ

Тебе не кажется, немного неуместно
На первом же свидании: напоминать
Мне о сопернице, расхваливать себя
И друга закадычного чернить…
Какое представление у меня
Создастся?   

ЯГО

  Ты, конечно же, права.

САПИЯ

Недаром мать меня назвала «мудрой»…

ЯГО

Прости, увлекся я впервые,
Покоя не дает мне эпизод,
Произошедший с нами накануне…

САПИЯ

Теперь изволь забыть о нем, и навсегда!
Покамест ты со мною, имя Стелла
Не должно очернять твои уста.
Лишь имя Сапия произносить ты волен,
Со мной лишь рядом ты имеешь право
Все время пребывать, беседуя со мной…
И лишь моим словам обязан ты внимать,
Вкушая: счастие, почтение и гордость,
При этом замирать от страха и сомненья,
Как бы тебя я вдруг не прогнала…

ЯГО

И ты меня уже готова гнать,
Еще к себе нисколько не приблизив?!

САПИЯ

А это все зависит от тебя,
К словам я уваженья не питаю.
Коль делом ты сумеешь доказать,
Свои: надежность, ум и понимание —
Я допущу тебя к себе,
Себя я всю тебе отдам…
Но горе, если ты меня обманешь,
С таким грехом и до утра не доживешь.
А если выживешь, то жизнь не будет в радость,
Лишу тебя я отличительного знака,
Что женщину от мужа отличает…

ЯГО

Хорошие у нас с тобою складываются взаимоотношения. Ты требуешь все, не давая взамен ничего, одни только обещания и посулы, да и еще грозишь лишить последней мужской радости…
Я, пойми меня правильно, не хочу требовать от тебя многого, я просто хочу, чтобы кто-нибудь на этом грешном свете полюбил бедного, бесталанного и безобразного Яго, хотя бы платонической любовью.

САПИЯ

Не надо напрашиваться на комплимент.
Да, телом ты не Аполлон, а вот душу я твою пока что не разглядела. У тебя внутри такая беспроглядная темень, что черта-с-два разглядишь...
Но мое врожденное чутье подсказывает мне, что тебе можно доверять. Только я немного опасаюсь, вернее, сомневаюсь, ибо знаю, что когда все складывается более или менее удачно — жди подвоха.
Старая женская присказка гласит: «Если тебе кажется, что все очень хорошо, следовательно, ты чего-то не заметила».
Я не желаю никому зла, тем более тебе, но что-то меня беспокоит, останавливает от последнего решающего действия.  Что-то или кто-то мне настойчиво подсказывает, что все у нас может закончиться весьма плачевно, особенно для меня…

ЯГО

Осмотрительная ты моя женщина… Ну, что может случиться такое страшное, что может сделать тебя несчастной?
Пока я рядом — все будет хорошо. Ты под моей надежной защитой и под моим покровительством.

САПИЯ

Вот именно, пока ты со мной…
А если тебя не будет рядом, кто защитит меня от ударов судьбы и жизненных потрясений?
 
ЯГО

А что может случиться со мною?

САПИЯ

Все что угодно, мы ведь едем не на увеселительную прогулку, а на войну… Будь она трижды неладна!
Зачем нужен Венеции этот забытый богом Кипр?
Война делает жен вдовами, детей — сиротами, а мужчин — калеками — моральными и физическими…
Впрочем, мужчины сами ищут приключений на свою голову. Такова уж природа всего мужского. Они ищут все то, что могло бы пощекотать их нервы. Они ищут риск и неустроенность. Они боятся размеренности, будничность их пугает, а обыденность просто убивает. Поэтому они затевают эти дурацкие игры со смертью, ради славы богатства и удовлетворения своего самолюбия…
Мужчины любят войны, вино и женщин. Причем в идеале они хотят все одновременно и как можно больше… 
Война устрашает мужчин, взбудораживает и щекочет нервы…
Вино — обновляет и освежает ощущения, очищает память и одурманивает ум…
А женщины — они как вино и война вместе взятые…
Непостижимо только одно, зачем мужчинам пить вино и воевать, рискуя потерять здоровье и даже саму жизнь, когда они могут испытать такой же комплекс острых ощущений, полюбив всего одну, но совсем незаурядную, немного взбалмошную, но при этом умную и искушенную женщину.

ЯГО

Наверное потому, что таких женщин не бывает в природе…
Вернее, есть, но их очень мало.
От силы одна-две, да и те как всегда бывают заняты, ангажированы на жизнь другим, не всегда достойными их мужчинами…
Поэтому мужчины и пускаются во все тяжкие…
Понимаешь, Сапия, ведь гораздо проще любому, не обремененному умом мужчине, надраться в каком-нибудь припортовом кабаке, завербоваться на какую-нибудь войну, переспать с опустившейся распущенной  девкой, чем думать — на что потратить свою короткую жизнь,  как найти ту единственную и неповторимую, ради которой можно и умереть…
Да и потом, воевать, пить и любить падших женщин гораздо проще и безопаснее, чем любить незаурядную, как ты, женщину.
Я лично имею богатый опыт в ратном деле, относительно богатый в винопитие… У меня были женщины, но ни одна не была такой как ты. И, знаешь, меня это немного пугает.
А мужчины никогда не хотят признаваться себе, а уж тем более своим друзьям, что они испытывают страх.
Для мужчины лучше прослыть неудачником, чем трусом…

САПИЯ

Милый, обещай мне, что, как только кончится эта бессмысленная война, мы вернемся в Венецию, и ты займешься каким-нибудь мирным ремеслом.

ЯГО

Я бы рад тебе обещать, но что я умею, кроме как убивать…
Да и потом я человек — совершенно неприспособленный к семейной жизни. С детства я жил один. Я нисколько не ведаю, как можно жить с кем-нибудь очень долгое время. Я даже не представляю себе, как можно долго жить с одной женщиной… Что прикажете мне с ней делать?
К сожалению, волк-одиночка не может жить в стае, тем более в семье, боюсь, что все это будет тяготить меня и подавлять.
И, тем не менее, если я останусь живым, а я обязательно останусь живым — мы вместе вернемся на родину и таа-ак заживем, так славно, как ты даже не представляешь.
У нас будет большой дом в центре Венеции. Я остепенюсь, оставлю воинскую службу, стану… например, сенатором.
А ты, Сапия, станешь почтенной матроной.
У нас будет пятеро детей. Четверо рослых, здоровенных сынов и одна маленькая дочка, умненькая и распрекрасная, ну просто вылитая ты…

САПИЯ

А что сыновья будут глупыми и уродами? Я не очень-то с этим согласна.
Впрочем, мужикам ум и красота совершенно не к чему. Главное, чтобы у мужика было большое любящее сердце…

ЯГО

…и большой вместительный кошелек.

САПИЯ

Последнее совершенно необязательно. Я видела очень многих пустоголовых мужчин с туго набитыми кошелями. Они пользовались уважением в обществе и не были обделены вниманием женской половины. Но я почти не встречала среди них счастливых людей…
Нет, они, безусловно, были счастливы, но по-своему…
И, тем не менее, все они, на мой взгляд, просто жаждали простого человеческого счастья и неподдельной любви. А их не купишь ни за какие деньги.

ЯГО

Но, при всем при этом, если в кармане нет монет, то и любовь, не согреет тебя холодным дождливым вечером, не наполнит твой желудок пищей, не укроет твои озябшие плечи теплым, пуховым платком...
А простое человеческое счастье и заключается в том, чтобы просто быть ни отчего не зависимым, свободным от всяческих проблем.
Только большие деньги делают умного человека поистине свободным…

САПИЯ

Большие деньги делают человека маленьким рабом. Если у человека нет денег, он не будет бояться их потерять и растратить впустую.

ЯГО

Значит, денег должно быть столько много, чтобы никогда их нельзя было растранжирить…

САПИЯ

Денег должно быть не много, а достаточно…
Но, к сожалению, денег, как и счастья, в мире весьма ограниченное количество, если человеку дается что-либо, тут же что-либо отбирается…
Так не бывает, чтобы было сразу все и навсегда…

ЯГО

О чем мы говорим? Финансы, войны…
Свобода, равенство… какая ерунда!
Мы встретили друг друга, полюбили,
Нам вместе хорошо, и плохо врозь —
Вот главное, что может быть главнее?..
Блаженный миг —  твоих касаться плеч,
И с влажных уст цедить нектар любви…
Не надо глупыми словами тешить ум,
Мгновеньями любви нам надо наслаждаться,
Как будто завтра не наступит никогда,
Как будто жизнь кончины не имеет…
Умерив ум, дай волю чувствам лишь своим,
Приди в объятия мои, все позабудь,
И наслаждайся, не заботясь ни о чем,
Просто люби и упивайся этим!

Уста влюбленных сливаются в поцелуе. Чайки кружат вокруг их хороводом. Тихая лирическая музыка.



СЦЕНА 2

Девушки-чайки разбегаются. Появляется лейтенант Бенедикто, он очень взбудоражен. Левой рукой он держит красивый вышитый платок, которым он промакивает кровь, сочащуюся из губы.

БЕНЕДИКТО

Обращаясь к Сапии.

Оставь нас, Сапия, теперь не время для любви… Мне нужно переговорить с синьором Яго. Ситуация требует немедленного его вмешательства, речь идет о жизни и смерти Венецианской республики, или хотя бы одного из ее представителя.

ЯГО

Оставь нас, Сапия, мы встретимся чуть позже… Чтобы потом не расставаться никогда.
 
Сапия целует Яго в щеку  и уходит.

БЕНЕДИКТО

Наш непреклонный Яго сдался,
Его красивые слова о непреклонной воле
Рассыпались во прах. Ты ж, Яго, говорил,
Что безголова быть должна супруга,
Покладиста и похотлива,
А ум не нужен ей… Божился ты,
Что ни одна красотка в целом мире,
Пленить не сможет рассудительный твой ум,
Что женщина верх над тобою не возьмет…
А что я вижу, ты, прощаясь на мгновенье,
Страдаешь так, как будто это навсегда…

ЯГО

Ты шел сюда, не для того, чтоб посмеяться,
Над чувствами моими, Бенедикто…
К тому же если б Сапию узнал
Ты так же близко, как и я,
Не принципы, а разум бы утратил…
Мы часто и без смысла рассуждаем,
Бравируем, свободой дорожим,
Чтоб показать себя лихим и суверенным.
Но глупо и легко, как жертва пред вором,
Мы скидываем лживые одежды слов,
И оголяем сердце, чтоб в него вошла любовь…
К чему свобода, коль рядом нет любови?
Что рассужденья значат, если не любим
Никем ты в этом твердокожем мире?..
Зачем ты шел ко мне? Совсем не для того,
Чтоб слушать откровения влюбившегося Яго…
Ну, говори, и горе тебе будет,
Коль беспокоишь ради пустяка.
Одна матрона тут грозилась
Меня лишить кое-чего… Так вот, гляди,
Как бы тебя я не лишил того же…

БЕНЕДИКТО

О, Боже!
Случилось так, как ты предупреждал.
Знать ангел божий во твои уста вложил
Слова, предупреждающие преступленье.
Еще недели не прошло, как мы отплыли,
А Дисдемона принялась преследовать меня.
Сегодня, когда я пришел к Аттильо,
(Он звал на ужин, но куда-то сам ретировался)
Случилось несусветное. Я только к ним ввалился,
Как эта чувственная тварь меня
Атаковала, наградила поцелуем
И прокусила губу…

ЯГО

Вот так, так…
Что за платок красивый у тебя в руках?

БЕНЕДИКТО

Его дала мне Дисдемона,
Чтоб крови ток я им остановил…

ЯГО

Я видел, кажется,  платок сей у Аттильо.
Он очень дорожит им, как святыней.
О нем повествовал занятную исторью
Он мне когда-то... Дескать, сей платок
Уж пять веков передается по наследству,
Им обладает не одно уж поколенье Аббальято.
Чудно так вышитый платок
Передала Аттилио мамаша,
Дабы вручил его своей он будущей жене.
Он говорил, что в их роду поверье ходит,
Что ежели платок утрачен будет, Аббальято род,
Сей древний род де тотчас же прервется…

Достает свой платок.

Возьми другой платок,
А этот выброси ты от греха подальше.
Избавься от улик, любезный Бенедикто.
Боюсь, коль ты его оставишь у себя,
Накликаешь беду, а может даже смерть...

БЕНЕДИКТО

Спасибо за предостережение, но все это лишь глупое суеверие. Я не верю, чтобы у меня случились неприятности из-за какого платка. Наоборот, я буду его носить за пазухой, как память о злозвездной Стелле…
Я думаю, что у нас с ней может получиться неплохая интрижка. А если род Абальятто прервется на этом омерзительном Аттилио, думаю, что  человечество ничего не потеряет, а наоборот приобретет…

ЯГО

Зачем же ты ко мне явился за советом,
Когда давно все без меня решил?..
И все ж я дам совет, мой Бенедикто,
Ты лучше бы не сердил напрасно капитана,
Не путался с развратной Дисдемоной…
Брось за борт окровавленный платок,
А Дисдемону выброси из головы.
Ты молод, ты красив, еще ты повстречаешь
Себе достойную ты девушку, как Сапия моя…

БЕНЕДИКТО

Глупец, запретный плод так сладок и соблазнителен. Мужчины любят рисковать. А кто, если не женщины, могут обеспечить им этот риск. 

ЯГО

Но риск должен быть разумным,
А в чем разумность риска ради дамы?!

БЕНЕДИКТО

Давно ли ты стал таким рассудительным и осмотрительным? Разве не ты прослыл в армии ярым бретером и интриганом?! Разве не ты, первым бросался в бой, напарываясь на вражеские клинки и пики?! Разве не ты рисковал жизнью, ради пустячной плотской интрижки с какой-нибудь замужней мессалиной?! И после этого ты призываешь меня быть чуточку благоразумным?!
Я долго вел размерянную, пустую на яркие события жизнь. А теперь, когда мне представился случай поиграть с судьбой в опасную игру, ты пытаешься остановить моего коня, подстегивая его плетью благонравия…

ЯГО

Поверь мне, Бенедикто, я бы тебе не советовал шутить с чувствами  Аттилио, этот человек ничего не прощает…

БЕНЕДИКТО

Спасибо за совет, но звал я тебя не ради этого. Ты бы не мог поделиться со мной, какие слова нужно шептать девушке на ушко, чтобы вызвать у нее похотливую страсть? Стелла через несколько минут придет ко мне. Посоветуй мне, с чего начать, и как подвести ее к главному, ради чего, собственно, я и согласился с ней встретиться…

ЯГО

Слушай, я уже научил одного дурака на свою голову. Впрочем, сейчас не очень-то жалею. И все-таки, уволь меня. Да и потом, Бенедикто, ты поразмысли сам, если благородная дама охотно согласилась темной ночью встретиться с мужчиной,  при этом в тайне от своего новоиспеченного мужа, то это означает только одно… То есть синьора вовсе  не намерена выслушивать твои красивые слова. Ей нужна не твоя душа, ей нужно твое красивое, сильное тело…
Так что особенно не ломай голову, пой ей больше об ее несказанной красоте и чувственности, а больше действуй руками, губами и прочими частями своего тулова.

В сторону.

Еще один болван попался в грязные сети, расставленные опытным ловцом душ…

Обращаясь к Бенедикто.

Извини, но я пойду, не буду больше вам мешать.

Собирается уходить.



СЦЕНА 3

Неожиданно на палубе появляется Аттилио. Он взбешен.

АТТИЛИО

Приветствую вас, Любезные синьоры, не видели вы часом моей супруги. Сразу же после ужина, я отлучился не надолго по делам, когда вернулся — нету благоверной. Хотел спросить у Сапии — ее и след простыл.
Куда могли подеваться эти потаскухи. Я уже весь корабль обыскал, они как будто сквозь палубу провалились. Найду — убью, или покалечу…

ЯГО

Уж как-то быстро прошла твоя любовь к Стелле. Еще вчера, ты души в ней не чаял, а сегодня готов вынуть душу.

АТТИЛИО

Она сама виновата, ради меня отказалась от отцовского наследства. А бедная зачем она мне теперь?
Одна надежда тешит мое сердце, что Дисдемона забрюхатит, а ее папаша, узрев внучка и полюбив, простит проклятую дочь, а заодно и меня…   

Неожиданно он видит в руках Бенедикто окровавленный платок.

О, боги! Откуда у тебя, Бенедикто, платок, дарованный мною Дисдемоне? Ужель бесстыдница нарушила мне данную святую клятву.

Хватает Бенедикто за грудки.

Отвечай, щенок, откуда у тебя платок Дисдемоны, и горе тебе, если ты не сможешь найти слова оправдания.

БЕНЕДИКТО

Испуганно.

Не так давно, я прибыл для доклада,
Но вас, синьор Аттилио, я не застал.
А в это время наш корабль качнуло,
То ль ветра злой порыв,
То ль сильная волна,
Я оступился и упал, губу поранив,
И не было, кто мог бы мне помочь...
Синьора Стелла вместе со служанкой
Куда-то отлучились… Дабы кровь
Остановить, схватил, что было рядом…
Синьор, ужели сей платок,
Дороже вашего вам офицера,
Ей-богу, я не помышлял вас оскорбить,
И вызвать ненависть я тоже не стремился…

Появляется Стелла с Сапией.

СТЕЛЛА

Прости меня, любезный мой супруг,
То Сапия без ведома синьоры
Платок дала синьору Бенедикто,
Когда синьор пытался к ней причалить,
Она ответила пощечиной,
Да видно сил  не рассчитала,
И губу рассекла… А ваш платок
Дала, чтоб как-то Бенедикто умилить…

ЯГО

Да как ты смеешь клеветать на Сапию? Сапия весь вечер была со мной. Если ты, Дисдемона, не можешь разобраться со своими мужчинами, не надо впутывать в это дело ни в чем неповинную служанку.
Более того, с сегодняшнего дня, Сапия — моя супруга, и она перестает быть вашей служанкой и перебирается в мою каюту.

АТТИЛИО

Вынимая оружие.

Молись, Бенедикто, настал твой последний час. Сейчас я буду тебя убивать. Буду медленно резать тебя на мелкие кусочки.

Противники начинают драться.

АТТИЛИО

Делая несколько выпадов.

Ну все, мальчишка, прощайся с жизнью, сейчас я тебе сделаю маленькую дырку в сердце, и оно больше никого не сможет полюбить.

БЕНЕДИКТО

Отбивая выпады.

Если вы думаете, что я — не стрелянный воробей, и меня легко пронзить вашей тупым, проржавевшим клинком, то вы глубоко заблуждаетесь.

АТТИЛИО

Главное ни то какой у вас клинок с эфесом в алмазах или с зазубринами, а то, как вы умеете им владеть.

БЕНЕДИКТО

Что-то, а это я умею, я закончил школу фехтовальщиков с отличием….
 
АТТИЛИО

Что мне ваши школы, я опыт получил в боях…

Делает выпад и легко ранит Бенедикто в плечо.

Вот первая моя отметина, вторая будет глубже и больнее, как и мое заблуждение…

БЕНЕДИКТО

Делает ответный выпад и легко ранит Аттилио в кисть правой руки.

Я тоже умею кусаться.

АТТИЛИО

Рассвирепев, перехватывает клинок в левую руку.

Я по природе левша, поэтому владею оружием обеими руками одинаково.

Нападает на Бенедикто, выбивает оружие, и приставляет свой клинок к груди юноши.

Молись, щенок, настал твой смертный час…

СТЕЛЛА

Отстранив клинок, встает между Бенедикто и Аттилио.

Дражайший мой супруг, хотя я не питаю,
К синьору ни любви, ни жалости, прошу
Простить его. Он по уши в меня влюбился
И разум утерял. Желал меня, но я,
Оберегая преданность и честь,
Ему на чувства отвечала оплеухой,
А сим платком… 

Вырывает платок у Бенедикто и бросает к ногам Аттилио

…забыв в порыве страсти,
Что мне супругом он подарен был,
Пыталась кровь остановить…
Прости его безумство и гордись —
Твоя жена, во-первых, пользуется спросом,
А, во-вторых, по гроб тебе верна…

АТТИЛИО

Вставляя клинок в ножны и поднимая брошенный платок, которым обвязывает раненную руку.

Я кровь твою, мой горемычный друг,
Смешал с своей, отныне мы с тобою
Два кровных брата… Потому теперь
Должны не ратовать, а пособлять друг другу.
Не время нам раздоры учинять.
На горизонте Кипр… И ждет нас завтра
Кровопролитная с османами борьба,
В ней каждый воин будет на счету…
Кто прав, кто виноват — решит пусть время,
Готовьтесь, господа, на смертный бой…
Обнимемся же, и простим друг друга!

Аттилио обнимает Бенедикто. Занавес.




АКТ IV

СЦЕНА 1

Занавес закрыт. Через авансцену идет широким шагом старик Яго за ним спешит Незнакомец.

НЕЗНАКОМЕЦ

Ты вновь бежишь меня, старик,
Чего боишься ты?
Быть может, я тебя обидел,
Я ж не злодей, не лютый инквизитор,
Что пыткой пробует добиться от тебя
Признанья в воплощенном богохульстве…
Я не хочу, чтоб предал ты друзей,
Не жажду посмеяться над твоим несчастьем,
Мне просто надо знать, чем ты живешь и жил,
Кого боготворил, кого забыть стремишься?

ЯГО

Зачем тебе? Ведь ты не духовник,
Чтоб исповедовался я перед тобою,
Ты не имеешь права отпускать грехи,
Нет ничего в тебе, что зарождало бы доверье.
Прости, но я, все что хотел, давно сказал.
К тому ж свое ты не назвал мне имя.
Я боле говорить с тобою не намерен…
Скрываешь ты не только имя, но и планы,
Ради которых и затеял разговор…

НЕЗНАКОМЕЦ

Ну хорошо… зовут меня Орфано,
В Венецию приплыл издалека,
Чтоб встретиться с тобой.
Зачем? Я расскажу, но только позже,
Когда ты мне откроешь свою тайну…

ЯГО

Нет тайны у меня, я весь перед тобой,
Будто мертвец на омовенье перед гробом,
Мне нечего скрывать.

ОРФАНО

Тогда ответь,
Зачем оставил Кипр, когда османы
Уж подходили к Никосии? Струсил?

ЯГО

Нет,
Мой юный друг, синьор дель Моро
Не трусил никогда… Идем в кабак,
Давай с тобою сирота, Орфано,  выпьем,
И ты услышишь правду…

ОРФАНО

Что ж идем,
И у меня, отец, все в глотке пересохло,
Я никогда так не смущался, не робел…

Уходят.
 


СЦЕНА 2

Крепость, слышны выстрелы пушек. Шум, гам всеобщая паника. На развалинах одного из домов находится штаб Аттилио. Вбегает Посыльный.

ПОСЫЛЬНЫЙ

Синьор, ваша жена…

АТТИЛИО

Что с нею? Сейчас на время заниматься семейными проблемами… Что с Дисдемоной?

ПОСЫЛЬНЫЙ

Синьора Стелла разрешилась от бремени…

АТТИЛИО

Ну, наконец-то… Кто уродился?

ПОСЫЛЬНЫЙ

У вас родился сын…

АТТИЛИО

Правильнее было бы сказать у Дисдемоны, ибо никогда нельзя быть до конца уверенным в чем-либо…
Как мальчик?

ПОСЫЛЬНЫЙ

Я не знаю, как сказать…

АТТИЛИО

Урод иль мавр, или родился мертвым?

ПОСЫЛЬНЫЙ

Да нет, с ним как раз все в порядке…

АТТИЛИО

Что с Дисдемоной…

ПОСЫЛЬНЫЙ

Увы, синьор, но ваша супруга преставилась при родах. Открылось сильное кровотеченье, и повитуха не смогла его остановить…

АТТИЛИО

Господь с ней… Иди…

Окликнув посыльного.

Не уходи. Здесь, кажется, становится не безопасно, позови ко мне Яго и лейтенанта Бенедикто.

Оставшись один.

Главное, что сын в порядке, с помощью малыша я сумею заставить его деда раскошелиться. Ради единственного внука, старикан пойдет на все, он потерял свою единственную дочь, ужель он захочет, чтоб его единственный внук жил в нужде…

Входят Бенедикто и Яго.

ЯГО

Ты звал нас, что стряслось? Некогда устраивать совещания, войска Лала Мустафы-паши пошли в атаку. Неустрашимый Франсиско Васкес пленен, говорят самолично казнен пашой, хотя я думаю это не более, чем болтовня, скорее всего испанец погиб в бою, как и подобает храброму офицеру.
Эта же участь ожидает всех нас. Год кровопролитных боев ослабили нашу оборону, у нас скоро не будет людей, способных держать в руках оружие. Кипр обречен!

БЕНЕДИКТО

Если помощь из Венеции не подоспеет вовремя, мы все погибнем или попадем в плен, как почтенный Франсиско Васкес…

АТТИЛИО

Боюсь, что Венеция окончательно забыла о Кипре и вычеркнула его из списка своих провинций. Но все-таки, господа офицеры, наш воинский долг требует от нас твердо стоять на защите рубежей нашей забывчивой родины. Мы не можем оставить своего боевого поста.
Но нас по рукам и ногам связывают дети и женщины, мы не можем менять свою дислокацию, войска утратили маневренность. Мы как кроты должны зарываться в землю, дабы оборонять город — последний оплот Венецианской республики.
Нужно что-то делать, если мы будем бездействовать — все погибнут, и малые, и старые. Поэтому к себе я вас призвал…
У меня родилась одна здравая мысль, и осуществить ее поможете вы.

ЯГО

Надеюсь, это не предложение о капитуляции нашего гарнизона в обмен на сохранение жизни женщинам и детям.

АТТИЛИО

Нет, Аттилио никогда не сдавался, мы будем биться до конца. Мы воины, нам смерть не страшна, это наш долг, наше ремесло. Но каково детям и их матерям. Они не должны умереть. Поэтому я  предлагаю снарядить корабль, который поведет Яго.

БЕНЕДИКТО

Но остров окружен, корабль не сможет прорваться через глухую оборону противника.

АТТИЛИО

Для этого я звал тебя… Ты должен снарядить отряд из отъявленных головорезов, которых ничего не устрашает: ни разящие пушки, ни ятаганы янычар, ни даже пламя адова огня…
С этими бравыми вояками ты, Бенедикто, должен организовать дерзкую вылазку в тыл противника, дабы отвлечь на себя основные силы  Мустафы-паши, а в это время корабль Яго под прикрытием двух боевых галер попробует прорваться в Венецию.

С сарказмом.

Кстати, поздравляю вас, синьор Бенедикто, моя жена родила вашего сына. К великому моему сожалению она умерла при родах.

БЕНЕДИКТО

Подавленно.

Какое горе! Боле ничего на свете,
Меня не сможет удержать на этом свете…,
Мой капитан, отряд головорезов,
Уже чрез час; не более того,
Будет готов к погибели ради спасенья…
Спасенья наших матерей, жен и детей…

АТТИЛИО

Тогда ступай скорей, не время медлить,
Как соберешь — так сразу нападайте.
Тогда как Яго соберет детей и женщин
И попытается сквозь брешь в турецкой обороне,
Как мышка крохотная проскочить…

Бенедикто уходит в расстроенных чувствах.

ЯГО

Так ты решил отмстить мальчишке Бенедикто,
За прелюбодеяние своей жены…
Ты шлешь его на неминуемую смерть…

АТТИЛИО

Да, ты в чем-то прав, но скажи, разве жизнь наших женщин и детей, нашего будущего — не стоит такой жертвы. Я бы мог, зная твою бесшабашную удаль, послать тебя, и ты бы выполнил это приказание более результативно, чем этот несмышленый юноша желторотик Бенедикто.
Но! Я уверен на все сто, что только ты, обладающий дурацким талантом изворачиваться даже в самых безвыходных положениях, только ты, обладающий безграничным везением, только ты, чувствующий опасности за версту, способен в такую скверную погоду провести утлую посудину сквозь строй боевых турецких кораблей!

ЯГО

Ты верно рассчитал все… лишь одно,
Забыл, Аттилио, а как же ты?
Ужели чаешь лютые османы
Тебя простят и с миром выпустят на волю,
А не казнят как Васкеса жестокой смертью?!
Ты про себя забыл, как это не похоже
На старого Аттилио…

АТТИЛИО

Все изменилось, Яго,
Все изменилось, изменился я.
Так глупо жизнь свою я прожил,
Все разбазарил, ничего не приобрел,
Я одинок, я никому не нужен,
И кто останется после меня… 

ЯГО

Твой сын!

АТТИЛИО

Он мне не сын, он — плод любовной страсти
Мной осрамленной Дисдемоны
И этого неоперившегося  Бенедикто,
Который так и никогда не осознает,
Кого ласкал он потаенной ночью,
Чье тело поруганью подвергал…
Он осквернил мое не вспыхнувшее чувство,
Он опоганил мою жизнь…

Похлопав Яго по плечу.

Но слов довольно, друг мой Яго. Слова — пустое, им ничего уже не изменить… Я когда-то спас тебе жизнь, спаси и ты мою мертворожденную душу. В твои я руки предаю Вилле Аббальято — моего наследника. Ты станешь ему вторым отцом.
Да, он не родной мне, но мне почему-то кажется, что его спасением, я заслужу прощение за свою грешную жизнь, когда предстану перед Всевышним, ждать осталось недолго.
Спасись и сам со своею Сапией, думается, Яго, что у вас жизнь сложится намного лучше, чем у нас с Дисдемоной, которую я погубил своей нелюбовью.

ЯГО

Ты не погибнешь, я доплыву до Венеции, я приведу целую эскадру кораблей, и мы разобьем ненавистных янычар.

АТТИЛИО

Ты так и не утратил, Яго, детскую наивность и веру в божественную справедливость…

Появляется Сапия с младенцем на руках. Аттилио берет мальчика и передает его в руки Яго.

Я без страха вручаю тебе своего наследника. А теперь прости, мне нужно идти, я должен обеспечить ваш безопасный уход.

Аттилио уходит.



СЦЕНА 3

Яго с ребенком на руках и Сапия. Мимо них проходят женщины с детьми. Они направляются на корабль. Они все время проходят между Сапией и Яго. Все больше и больше удаляя их друг от друга. По низу сцены струится густой дым.

САПИЯ

Что с Аттилио, он сам не свой?

ЯГО

Не каждый день человеку выпадает возможность достойно умереть… Он подписал себе смертный приговор и теперь спешит на встречу с палачом…

САПИЯ

Он изменился за последнее время.

ЯГО

Да, но сейчас мы должны думать только о себе.

САПИЯ

Что станется с нами, когда турки придут в город?

ЯГО

С нами ничего. Мы плывем в Венецию.

САПИЯ

Но это невозможно…

ЯГО

Да, но мы попытаемся… Мы должны спастись в этом аду, мы должны спасти наших детей. Корабль поведу я, я постараюсь, ради памяти погибших отцов и братьев, спасти их жен и детей.

САПИЯ

Милый, ты удаляешься, мне кажется, что я тебя теряю…

ЯГО

Я здесь милая, мы никогда с тобой не расстанемся… Только смерть способна разлучить нас…

Раздается взрыв.

САПИЯ

Сквозь шум и грохот.

Яго, я жду ребенка от тебя…

Сцену заволакивает клубами дыма. Слышен громкий плач ребенка. Из дыма выходят три солдата Венецианской республики. Один берет ребенка на руки. Двое других уносят со сцены Яго. Спустя некоторое время из дыма появляется  раненая Сапия. Она пытается бежать следом за солдатами, но дорогу ей перекрывают турецкий солдат. Она бросается в другую сторону. Там другой. Третий появляется сзади ее. Сапия опускает руки. Двое солдат берут ее под руки и уводят ее со сцены в противоположную кулису.
Занавес.



АКТ V

СЦЕНА 1

Таверна. Несколько столиков, за которыми сидят завсегдатаи и приезжие матросы. За столиком на авансцене сидят Яго и Незнакомец.  В отдалении большой стол, за которым гуляет небольшая компания подвыпивших молодых людей и девушек. Один юноша выделяется из всех своей развязностью  и богатой одеждой.
Красавица-девушка (в ней мы без труда узнаем вторую Путану) в ярком платье появляется в центре зала и начинает танцевать тарантеллу. Все в зале смотрят только на нее. Орфано не удерживается и начинает танцевать вместе с ней. Вскоре богатый юноша, он же Вилле Аббальято присоединяется к ним, и пытается разбить танцующую пару, втиснувшись между ними. Два юноши, будто два петуха, начинают брачный танец вокруг красивой курочки, которая отодвигается на второй план. Вскоре музыка прекращается и танцующие возвращаются на свои места.

ЯГО

На твоем месте я бы остерегся,
Мой выкормыш, мерзавец Вилле
Не любит, если кто-то посягает
На собственность его…

ОРФАНО

Но синьорина
Не может собственностью быть…

ЯГО

Да, да…
Но так совсем не полагает Вилле,
Он не привык ни с кем делиться.
Его растил в любови я к Отчизне,
И почитаньи старших… Но природа,
Но гадкая наследственность переборола,
Сведя на нет мои бесплодные старанья…
И все мои благие устремления
Окончились ничем. Увы, не можно
Взрастить участливым и непорочным чадо,
Рожденное от волка и лисы…

К сидящим подходит Вилле, он ужасно сердит.

ВИЛЛЕ

Скажи своему, собутыльнику, папаша, чтоб он не обхаживал мою курочку. Я не для него продажную Габриэллу сделал синьорой. Еще три часа назад эта куколка торговала своим красивым телом, а теперь она моя любовница, синьорина. И я некому  не позволю лапать ее прекрасное тело своими грязными руками.

ЯГО

Ты с ней поиграешь как с красивой игрушкой и выбросишь, а ведь она этого не заслуживает. Она наивно полагает, что у тебя к ней весьма серьезные намеренья, может она втайне мечтает стать синьорой Аббальято.

ВИЛЛЕ

А кто знает? Может, мне уже надоела моя разгульная жизнь, и  я решил остепениться, жениться, к примеру.
Из этой уличной девки выйдет хорошая жена, послушная, безропотная и благодарная. До конца жизни она будет вылизывать пятна на моем камзоле и благодарить меня, за то, что я подобрал ее и возвысил.

ЯГО

Это так не похоже на тебя…

ВИЛЛЕ

Молчи старик, я в гневе страшен,
Ты знаешь, я могу убить.

Обращаясь к Орфано.

А ты, щенок, не мысли приближаться к моей Габриэлле, пока она мне не надоела, и я не вышвырнул ее обратно на помойку.

ОРФАНО

Я спрашивать тебя не стану, как поступать мне, с кем бывать…Отдай мне Габриэллу, пока еще не поздно.

ВИЛЛЕ

Ты — ничтожество, да как ты смеешь мне угрожать? Да я тебя в порошок сотру. Стоит мне только возжелать, и твоя жизнь окончится, как следует и не начавшись…
Еще утреннее солнце не расцветит купола Сан-Марко, а твой бездыханный труп выловят из мутных вод Большого канала.
Надеюсь, ты меня понял, и мне не придется прибегать к столь кардинальным методам…

Обращаясь к Яго.

Ты, мой любезный папаша, проследи, чтобы у этого нахала больше никогда не возникало желание встать у меня на пути.

Возвращается к  подвыпившей компании.

Все едем ко мне домой, мне надоел это третьесортный кабак. Предадимся пьянству и разврату в более благопристойных декорациях.

Компания уходит. Габриэлла и Орфано смотрят друг на друга, пока девушка, ведомая Вилле,  не скрывается за дверью.





СЦЕНА 2

Орфано и Яго вдвоем за столом.

ОРФАНО

Жалко мне эту девушку, это грязное чудовище не понимает, какой бриллиант находиться в его грязных лапах.

ЯГО

Забудь о ней, ты ничего не сможешь изменить. Бывает времена, когда судьба сильнее человека. Я тоже пытался вернуться на Кипр, дабы отыскать свою Сапию. Но Кипр захватили турки, а мне запретили покидать Венецию.
Боюсь, что она погибла. С тех пор как я покинул Кипр, ни одна женщина не смогла вызвать у меня хоть какое-нибудь значительное ответное чувство. Во всех красавица я узнавал только Сапию. Но ни одна из них не могла заменить мне ее. Таких женщин как Сапия на свете больше нет.
Проклятая война… Увы, моя милая Сапия, она не сделала тебя вдовой, она сделала несчастным меня…

ОРФАНО

Вы не могли покинуть Венецию, а как же разговоры о Лондоне, о театре, в котором шла пьеса, рассказывающая о вашей жизни?

ЯГО

Я не был в Лондоне, один мой старый друг,
Мне рассказал о том, как побывал в театре «Глобо»…
Его слова я выдал за свои…  Прости,
Но я не лгал тебе, когда повествовал о Кипре,
О чувствах к Сапии и…

ОРФАНО

Может быть…
Хочу, синьор, я вам немедленно признаться.
Синьора Сапия не умерла в тот страшный час,
И более того, спустя полгода,
Она явила миру сына… К сожаленью,
Она ушла от нас, уже почти что год назад,
И, умирая, прошептала имя Яго…

ЯГО

О, небеса, ответьте как же так
Мое пустое ледяное сердце
Не подсказало мне, что Сапия жива?
Как ни одна микроскопическая клетка
Бездушного бесчувственного тела моего
Не содрогнулась в этот тяжкий миг,
Когда моя любовь дитя рожала,
Превозмогая боль и стыд, быть может?..
Зачем не умер я тогда на Кипре?
Зачем не утонул, когда волна крутая
Снесла меня за борт, когда мы возвращались
В Венецию?.. Зачем потом меня
Не обрекли на казнь за отвратительный подлог,
Когда вопрос решался с завещанием Беатти?..
Зачем не умер я от истощенья и бесчестья,
Когда в любви воспитанный приемыш,
Едва на ноги встав, будто никчемную вещицу,
На свалку вышвырнул меня?
Зачем живу сейчас?

ОРФАНО

Достаточно, синьор,
Казнить себя… Увы, несправедливо
Порой судьба обходится с людьми.
Усопшая синьора Сапия любила вас,
И никогда, поверьте, не винила
Вас в том, что вы покинули ее…
Она поверить не могла, что вы тогда погибли,
Всегда твердила, что настанет день и час,
Когда за ней вернетесь вы, увы,
Она не дождалась…

ЯГО

А кто же ты?
Коль знаешь близко и подробно все?
И кто тебе доверил тайну сердца Сапии моей,
Не сын ли ты ее, а, значит, мой?
Чего молчишь?..

ОРФАНО

Да сын, и этим я горжусь!
Когда мне было десять — я поклялся,
Найти тебя, отец мой, и предать
Законному, безжалостному наказанию… Но мать
Молила жалостно простить тебя, поскольку
Ты был не виноват… Теперь я убедился в этом,
Прости меня за все мои: слова и мысли,
В которых я тебя бранил и укорял...

Роется в каких-то бумагах. Вынимает бумажный сверток.

Вот этот документ, отец,
Вернет нам все: расположение и деньги…
А этот выскочка мерзавец Вилле
Останется с огромным носом и долгами…

ЯГО

Что это за бумажка? Мой остатний глаз
Уже не видит дальше кончика у носа.
Прочти, Орфано, или растолкуй,
О чем здесь речь и как попал,
Сей древний манускрипт в твои ладони?

ОРФАНО

Когда османы захватили Кипр,
Они повергли разграбленью все и поруганью.
Отважный Бенедикто был убит,
Его отряд достойно выполнил свое предназначенье…
А вот Аттильо оказался трусом,
Он сдал османам порт практически без боя…

ЯГО

Что сталось с ним?
 
ОРФАНО

Попал он в плен,
И кончил плохо — евнухом в гареме…

ЯГО

Бенедикто спасал своего сына. Ах, знал бы он, каким вырастет дитя пророка, рожденное «злозвездной» Стеллой.
А вот Аттилио получил то, что ему и заслуживал. Нет, все-таки Господь он есть, коль наказывает своих рабов по их делам. Сие расплата за разгульную, распутную жизнь в Венеции. Аббальято жил без принципов. У него практически не было достоинств, кроме разве что мужского, но и его он лишился. Какой печальный конец!
Но извини, тебя я перебил, рассказывай, как документ попал к тебе.

ОРФАНО

Архив наместника синьора Васкеса
Был уничтожен в пламени костра.
И только несколько бумаг
Случайно, я не знаю даже как,
Попали в руки Сапии, она
Читать-то не умела, все равно
Их сохранила, видно ощущала,
Что эти документы могут пригодиться…
Когда подрос я, поумнел немного,
То те бумаги мне она достала прочесть,
Я просмотрел их — осознал тотчас же
Всю важность их …

ЯГО

Ну что в них? Не томи…

ОРФАНО

В бумагах раскрывается комплот,
Злой заговор Беатти и  Арженти
С единственною целью погубить
Фамилию дель Моро и наследством
Законным незаконно завладеть…
Твои отец и мать, отец мой Яго
Умерщвлены по повелению сенатора Арженти. 
Сей документ об этом и толкует…

ЯГО

Но как попал на Кипр он?

ОРФАНО

Я не знаю.
Да то не важно, лучше поспешим,
Накажем всех обидчиков и негодяев…

Уходят. Занавес.


СЦЕНА 3

Орфано и Яго перед занавесом, они спешат, к ним подходит Путана.

ПУТАНА

А, синьор калека, давно не виделись.

С насмешкой оглядывая юношу.

Теперь я понимаю, почему ты не возжелал меня, ты предпочитаешь быть любимым мальчиками…
Да, куда уж мне до него? Он щедро платит, к тому ж дьявольски красив и дьявольски великодушен...

ЯГО

Поди-ка прочь, ничтожная, и пропусти!
Нам некогда вести с тобою пустые разговоры…
Уйди с дороги…

ПУТАНА

Погоди, старик, ругаться. Ты мне не нужен. А вот молодой человек, если еще раз ссудит мне монетку, то получит эпистолу от одной юной, но очень искушенной красотки, которая слезно умоляла передать письмо лично в руки…

Приказным тоном.

Плати, юнец, коль хочешь получить послание от Габриэллы. Она недавно проходила здесь с одним очень недоброжелательным синьором, который буквально волоком волок ее куда-то. Я как-то была с ним в близости, он изувер, меня чуть не замучил… Боюсь твоей красавице Габриэлле не поздоровиться в его жестоких лапах.

ОРФАНО

Швыряя деньги к ее ногам.

Вот деньги, где письмо Габриэллы?

ПУТАНА

Немного грубо, ну да мы привычны, нам унижаться не впервой, я соберу.
Держи письмо, Орфано…

Отдает листок бумаги свернутый конвертиком. Сама начинает собирать деньги.

От чистого сердца желаю тебе счастья и любви с Габриэллой, она еще не все растратила любовные чувства, зато сильно поднаторела в искусстве ласк и ублаготворения мужчин.

Путана удаляется.

ОРФАНО

Разворачивает письмо и читает.

«Прости меня, незнакомый Юноша, но я поймала твой честный и открытый взгляд и поняла, что только ты способен помочь мне в моем несчастье.
Я не думала, что, связавшись с сеньором Аббальято — я могу попасть в такое рабское и безнадежное положение. 
Даже неотесанные моряки и портовые грузчики не ведут себя так бесчеловечно и бесстыдно. Я думала, что синьор Вилле действительно хочет мне добра, как он мне обещал и клялся. Но на деле вышло все иначе. Он играется со мной как с дорогой игрушкой, которую подобрал на грязном полу, отмыл, приодел и теперь делает, что желает.
Если вы, благородный молодой человек, не вмешаетесь и не поможете мне, то погибель ждет меня… Или бессердечный Вилле замучит меня, или я наложу на себя руки — ибо жить в унижении и страхе я больше не хочу и  не могу!
С мольбой о помощи Габриэлла»

Обращаясь к отцу.

Что ты думаешь, отец, как быть?

ЯГО

Я думаю, нам следует спешить.
Идем, сын, прямо к Дожу,
Он нас рассудит и поможет…

Уходят со сцены.




СЦЕНА 4

Занавес открывается. Перед нами спальная комната покойного синьора Беатти. На богатом ложе лежит Вилле. Перед ним ходит Габриэлла с распущенными волосами в легком богатом халате.

ВИЛЛЕ

Одно я только не пойму, как такие красивые девушки оказываются на самом дне общества. С твоею красотою и умом ты должна быть первой красавицей Венеции.

ГАБРИЭЛЛА

Чтобы блистать красою на балах
Иметь необходимо малость: злато
И родословную да подлиней... Как будто
Ты вовсе не великосветская красотка,
А самка чистокровная для случки…
Хотя, синьор, имея то и это,
На благородных карнавалах и балах
Вас не сыскать... В портовых кабаках
Вы пропиваете и честь свою, и деньги…

ВИЛЛЕ

Мне надоели эти откормленные великородные физиономии.
Благородная и свободная Венеция погрязла в подлости, нищете и разврате. Из могучей морской державы, из «хозяйки всего золота христианского мира», Венеция медленно и верно превращается в ничтожную прислужницу. Мы по-глупому проиграли войну с Турками, утратили свою силу и власть на Адриатике.
Власть Венеции погрязла в коррупции, мотовстве и праздности…
Я не удивлюсь, если через некоторое время мы сами будем слезно умолять какое-нибудь третьесортного королька, вроде итальянского, или турецкого пашу, чтобы он взял нас под свое теплое крылышко, под свое великодушное покровительство.
Венеция снова погрузилась во мрак, как во времена «Черной смерти», когда чума владычествовала в наших сумрачных домах. Нашу республику поразила другая чума, она сидит глубже, она более основательная, чем простая болезнь. Чума иного рода таится в наших порожних головах, она разрушает не столько наши далеко не целомудренные тела, сколько наши грешные души. А мы почему-то неописуемо рады этому несчастью. Пляшем на собственных костях с кровавой пеной на губах.
Пир во время чумы… 
И я, милая Габриэлла, ничем не лучше других венецианцев, я тоже безрассудно пирую, я тоже безумно радуюсь, как какая-нибудь мелкая беззащитная тварь божья радуется последним, погожим денькам, прежде чем погибнуть от январской стыни и дождей.
Я беззаботно предаюсь веселью и разврату, чтобы ускорить свою неминуемую кончину. Уже никто и ничто не удерживает меня в этом мире...
Мне только жаль тебя, прекрасная красотка, но тебе изрядно не повезло, что ты родилась в этом гнилом городе и повстречала такого гнилого мужчину как я…

ГАБРИЭЛЛА

Я родилась не здесь…
Под знойным солнцем далекой Мавретании прошло мое безоблачное детство. Мой отец был внуком известного торговца. А вот я своего деда не видела не разу. Он был итальянец или испанец. Мой прадед приказал его убить, но тот бежал, поговаривают, в Венецию.
Шли годы, и вскоре моему счастью пришел конец. В стране начались погромы и убийства. Наш богатый дом был разграблен и разрушен. Погибла вся моя родня, выжили только я и мой отец. Да и это случилось только благодаря тому, что мы с ним были в это дикое время в соседнем городе.
Когда ужасная весть добралась до нас, мой отец решил не испытывать судьбу и не возвращаться в родной город. Ближайшей ночью, мы тайно бежали в Венецию на каком-то утлом суденышке.
Сначала у нас все складывалось хорошо, у отца была богатая лавка, мы ни в чем не нуждались. Но вскоре он запил горькую из-за непрестанной тоски по своей погибшей жене Ясмин. Торговля пошла на спад, и вскоре мы окончательно разорились…
Чтобы как-то выжить, я в четырнадцать лет была вынуждена пойти на улицу, дабы торговать своим телом. В прошлом году отец навсегда покинул этот грешный мир.
Я попыталась отыскать своего деда, но мне сообщили, что он погиб на Кипре…

ВИЛЛЕ

Как звали деда твоего?

ГАБРИЭЛЛА

Дон Якопо дель Моро, господин…
Один тут нищий как-то похвалялся,
Что он — дель Моро, правда, я
Ему не верю… Может ты встречал
Дель Моро где-нибудь, а, Вилле?!

ВИЛЛЕ

Сделав безучастное лицо.

Не слышал я такого имени…

Меняя тему разговора.

А сколько
Тебе годков прекрасное дитя?

ГАБРИЭЛЛА

Шестнадцать будет скоро…

ВИЛЛЕ

Ты так красива и невинна, несмотря
На то, что ты прошла чрез муки ада,
Мне жаль тебя… Но жизнь твоя
Теперь не стоит ни гроша…
Зачем, ответь, со мною ты связалась?
Я — негодяй, я погублю тебя…
Молилась ли ты на ночь, Габриэлла?

ГАБРИЭЛЛА

Не верю в Бога я…

Испуганно.

Зачем тебе моя молитва?
Замыслил ты меня убить?
Зачем тебе моя младая жизнь,
В чем провинилась пред тобою?
Я не хочу…

ВИЛЛЕ

А кто того желает,
Коли не брать в расчет самоубивцев жалких —
Они спешат на встречу с полоумной смертью,
Как пылкий юноша с невинною девицей,
Горя желанием плотским… Жаждут смерти
Лишь глупые, ничтожные людишки
Иль умники, наевшиеся человечьего дерьма…

Усмехнувшись.

А хочешь, я тебя молитве научу?..
Я не хочу, чтоб этот мир паскудный
Оставила ты в озлобление сердечном
Без божьего благословенья…

ГАБРИЭЛЛА

Но зачем
Тебе моя никчемная, пустая жизнь?
Зачем лишать меня ее…

ВИЛЛЕ

Напрасно,
Пытаешься ты вызвать жалость у меня…
Нельзя отнять того, чего ты не имеешь.
Ведь ты еще и не жила совсем,
Зачем тебе жить дальше?.. Мне ж забава,
Короткая, но все ж…  А завтра о тебе,
Все будут говорить, когда твой труп,
Разбухший, выудят из грязного канала…
«Ах, как нам жаль ее…»
«Ах, как она млада»
А сами будут думать: «Слава Богу,
Что не меня из сей зловонной лужи
Сегодня извлекли…»

ГАБРИЭЛЛА

Так это ты
Путан и нищих убиваешь по ночам?
Затем их изувеченные трупы
Находят тут и там, так это ты
Тот легендарный Джакомо Мясник?

ВИЛЛЕ

Да, это я… Замыслил я очистить
От этой скверны мир…
Ничтожества не обладают правом жить,
И никому их жизнь не прибавляет счастья,
Их смерть несет лишь только облегченье
И первым делом грешным им…

ГАБРИЭЛЛА

Зачем тогда их создал Бог?

ВИЛЛЕ

А Бог ли?
И есть ли Он, а если есть, почто жесток?
Что сделал путного Господь, тебе помог?!
Так почему ты разуверилась столь в нем?…
Где был Творец, когда рассерженные мавры
Твою родню предали лютой смерти?..
Где был Создатель, когда твой отец,
Забыв отцовский долг, топил печаль в бокале
С копеечным дрянным вином?..
Он не помог тебе, когда ты стала телом,
Чтоб только прокормиться, торговать…
Он не поможет и сейчас, когда я — твой убивец —
Нож, заострив, над глоткой уж занес…
Молись, быть может, в мир загробный
Он заберет тебя, возвысит, приголубит…
Окружит нежностью, вниманьем и любовью,
Одарит тем, чего не видела при жизни,
Грехи твои опустит и простит тебя…

ГАБРИЭЛЛА

Встает на колени, обернувшись лицом в зал. Начинает молиться.

Небесный Вседержитель,
Помилуй Вилле — неразумное дитя…
Он сам не ведает: чего он вожделеет,
Зачем живет, зачем грешит безбожно…

ВИЛЛЕ

Встает рядом на колени и тоже начинает молиться.

Отец небесный, непорочную девицу,
Стоящую перед тобою на коленях,
Прости за дерзость, отпусти грехи… 

ГАБРИЭЛЛА         

В чем провинился он,
Что Ты лишил его рассудка?..

ВИЛЛЕ

За что Ты ниспослал ей тяжкие мученья,
Зачем лишил родительской опеки и любви?..

ГАБРИЭЛЛА         

Помилуй, Господи,  мучителя и палача…

ВИЛЛЕ

Приими в руце девственную душу…

Встает и заходит к девушке из-за спины.

ГАБРИЭЛЛА         

Дай силы мне без страха встретить смерть…



СЦЕНА 5

Вилле вынимает нож и подносит его к горлу своей жертвы. В это время в комнату входят Орфано и Яго. Орфано хватает  Вилле за руку и отталкивает Габриэллу.  Завязывается драка.


ВИЛЛЕ

Как ты посмел, ничтожество, проникнуть в мой дом и мне помешать творить божественное правосудие?

ОРФАНО         

Твой дом уже не твой. А девушка моя?..

ВИЛЛЕ

Нет, это не твоя девушка. Она — твоя племянница и внучка старца Яго. Как я ненавижу все ваше семейство!

Собирается нанести Орфано коварный удар сверху. Между ним и Орфано  втискивается Яго. Удар приходится по лицу Яго, по единственному глазу. Начинает течь кровь.  Яго падает, Габриэлла бросается к нему, рвет какую-то тряпку, пытается остановить кровь.
В комнату вбегают два солдата и судебный исполнитель. Солдат бросается на перерез, но Орфано наносит смертельный удар Вилле.

ВИЛЛЕ

Мне страшно… Пламя адова огня горит в моей груди… Когда я убивал, не думал я, как страшно умирать моим безвинным жертвам…
Мне страшно… Я боюсь умирать… Человек боится не столько смерти, сколько неизвестности...
Мне страшно… А вдруг Бог есть, и есть жизнь после смерти? Что я отвечу Господу, когда предстану перед ним? Чем оправдаю все свои злодеяния?..
Мне страшно… Господи, прими мою заблудшую душу…

Умирает.

ГАБРИЭЛЛА         

Обращаясь к Яго.

Я кровь остановила, но боюсь,
Что глаз, увы, утрачен навсегда…

ЯГО         

Так много повидал я в этом мире —
Что можно более не видеть ничего.
Я видел сына и тебя, любимейшая внучка,
Так что теперь могу я отдохнуть от света,
Жизнь не кончается с утратой зренья,
На ощупь жить начну, осталось мне недолго,
Когда кромешный мрак пременится на Вечный…

ОРФАНО         

Мы будем рядом до скончанья дней,
Уже ничто, никто нас не разлучит…

ЯГО         

Вот только жаль, что Сапия не дожила…

На сцене появляются женщины в белом с крыльями как у ангелов. По полу стелется белый дым. Среди женщин  Сапия.  Девушки начинают водить хоровод вокруг умирающего Яго.  Сапия идет, вытянув руки вперед. Слышен протяжный голос, похожий на вой: «Яго, Яго, я пришла за тобой…»
Яго встает и идет на встречу своей Сапии.  Девушки кружат вокруг них. Сапия возлагает на Яго белый полупрозрачный саван. Они обнимаются и уходят со сцены в окружении девушек-ангелов. Звучит траурная музыка.
 Орфано и Габриэлла молча провожают уходящих.
Медленно меркнет свет и столь же медленно опускается занавес.

Конец.