***

*   *   *

мне помнится другой окрас стены,
в котором цвет убожества слег в звук,
когда сошлись две наших тишины
в пространстве под эгидою разлук.
Томился умывальник у стола
и лавки вдоль неструганной доски,
и было видно, как труба текла,
сквозь известь проступив пятном тоски.
Там зеркала осколок вмуровав,
людей стирала в памяти меня,
лишив всего имущества и прав
мне выходить за дверь, судьба моя.
Там был рассвет растянут на квартал.
Входили только, чтобы все отнять,
Там я себя тихонько забывал,
как слово - позабывшее про "ять".
Там тыщу дней я был совсем один.
там голос мне негромко диктовал,
что я конечно кем-нибудь любим,
что все пройдет, как в памяти провал.
Прошло, как жизнь. Прошло и невдомек
куда девались те, кто говорил,
что пусть века несутся наутек,
но никого никто б не позабыл...
Мне холодно и сыро в тех словах,
и в лицах тех застыл анабиоз,
как клок стены на зеркале.. В глазах
так стынет неотвеченный вопрос.
Какая нынче разница на сколь
меня там разменяли, словно часть...
Проходит все. Но дольше века боль,
в которой не уснуть, и не пропасть.
Молитва, прислоненная к окну
дыханием моих беззвучных губ,
в ответ стабильно слышит тишину,
что стен квадрат возводит в клети куб.
Коснется палец изнутри стекла,
с изнанки заповедной сей глуши,
чтоб вновь отдать строке чуть-чуть тепла,
и вновь оставить чуточку  души.

вс 2009-14, декабрь