Филонелогическое. Часть III

Зарядил платок он кнопкой, фонарем спросил, заклёпкой окунул в дырявый чётко захудалый патронташ. "Хочешь в среду карандаш?", - вдруг окинули ногтями саблезубые морозы вышних тополей мгновенно хриплый жёлтый шоколад, стельку, бантик, снегопад. Зрите черные рогозы, на запятках у мимозы унеслась в коровьей позе крестовидная малина, что пришила пианино и хлебнула, и завила сетку ржавого, немого, гнидохвостого, прямого, несолидного пожара. Нет, не пара для шеста челобитная моя ограниченная ветка, постановочная клетка, захиревший огурец. Рифме баржи не конец, а свалившая пробелом, окунувшая побелом, защипавшая в четверг светлоогородный снег. Тараканы не забили коррозийные салаты и боролись с постулатом, "о" огУбленным и славным второспелым пугачом. А смородина не злилась и фольгой обогатилась, на скамейке поженилась с коготковым Соломоном. Луком, белкой, щукой, краном был доволен я упрямо, но сидел на свадьбе той приколоченный мостом. Требыхалась кочерга, отхвативши часовую африканскую вуаль новостройки педагога, где пелёнки матч-реванша балансировали долго. Нищете новеллы нынче невдомек, небось, нигде, невтерпёж невеже накрест наобум, наотмашь нянчить номер низшего ночлега, нравственного нынче негра. Гром шута, кареты возглас под конец всего плясали пляску смачно плясовую, опорошенную тайной. Той, которую не знаем...