Калина красная

Опять поток воспоминаний
Нахлынет с грустью одиночества
И строки памятных признаний
На лист ложатся, как пророчества...
Д. И. Игнатьева.

Покинута деревня,поросла бурьяном
П. об лозунгом мифических побед.
Колол дрова,представившись Демьяном
С седой старушкой однорукий дед.

Сиротливы окна в избах,
Забиты серою доской,
Заблудились в наших судьбах
Тлеют памятью людской.

Среди репья,еще с листвою ясной,
В осеннем ветре поклоняясь.
Встречала ягодою красной
Калина ветками молясь...

Над тобою злилась вьюга,
Бури правили судьбой,
Расскажи же мне подруга
Чем живешь в стране родной?

Как пастух забыл привольный
Луг зеленый над рекой
И земель простор раздольный
Весь порос сплошной межой.

Ты ответь, где комсомольцы
Гимн труду колхозному поют,
Сегодня что- то добровольцы
И с песней в поле не идут.

Где та женщина, что жала
Со слезами под квасок,
И косила, и спасала
Урожай в военный рок.

Да где бородачи, что брали вилы,
В заботе, охраняя полей своих покой
И где твои Россия силы
Пахать поля, делить межой.

Ты молчишь,разводишь ветки
Помолчу и я с тобой...
Чай спросить мне у соседки
Гордой яблони седой?

Но и ты качнула веткой,
Помахала мне рукой,
Бросив спелою ранеткой
В груду яблок под собой.

На земле твой ранетки
Укрыты редкою листвой,
Сиротливо просят детки
Заберите нас с собой.

1
Пес бежит, хвостом виляет,
Тут хозяином дворов.
Нас подлизою встречает
Не признав и за врагов.

Дверь открыл, ступеньки в сени,
И увидел я под свет
Колеса от прялки тени,
Коромысло давних лет.

В дом вошли, слегка пригнувшись,
Мы под невысокий притолок
И присели оглядевшись,
Слева божий уголок.

Над лампадою икона,
Белый вышитый рушник,
Книга божьего закона
И в окладе Бога лик.

Со стены портреты предков
На нас с достоинством глядят,
Глазами добрыми встречают
Только жаль не говорят.

Печка русская с лежанкой,
Ухват рогатый, чугунок,
Дрова в печи лежат вязанкой,
Ждет березка огонек...

На столе уж пышет жаром
Черномазый чугунок,
Аппетитно дышит паром
В нем с картошкой окорок.

Мы налив по стопке водки,
Помянули всех молчком,
И еще приняв с охотки,
Под картошку с окороком.

Огоньком согрет у печки,
Сытным ужина теплом,
Вспомнил детство,в свете свечки,
Я в году шестьдесят втором.

2
Мать

Отодвинув в печь заслонку
Мама тянет чугунок.
Я несу ей дров вязанку,
Паром стелет холодок.

Голос слышу мамы снова:
Ох, не управиться сынок,
Еще не доена корова
И не кормлен боровок.

Я разжег фонарь фитильный
И за ней с ведром спешу,
Из стожка в морозец сильный
Корове сена натащу...

Сколько с детства маму знаю,
Вся в заботе, с суетой:
Колхоз, хозяйство, дров к сараю,
Не для тебя был выходной.

И гроши, в ночи считая,
С трудодней, что дал колхоз,
Ночами плакала родная,
Не скрывая своих слез.

В жаркий день, сенцо сгребая,
В разгаре летний сенокос,
Сказала мне, пот вытирая:
Беги, сынок. Бросай колхоз.

Одна была у нас дорога:
Город, общежитие, ПТУ,
Ты проводила до порога,
Бежал из тьмы я в пустоту.

Через год по сжатой стерне
В отпуск первый шел пешком.
И тогда родной деревне
Стал чужим я мужиком.

3
Отец

Могу косить, стрелять, пахать,
Не раз по жизни брал пороги,
Но не могу пройти, не описать
Твоей, отец, я пройденной дороги.

С судьбою тяжкою от бога
Ты шел свой путь, как человек.
С душей учителя и хлебороба
Закончил свой короткий век.

Я с теми пью, кто не дожил
Свои сто грамм распить со мною,
Стою для тех, кто не лежал,
А шел на встречу смерти стоя.

Я не держу в душе на тех обид,
Кто обирал в тридцатых и ссылал.
Судья им бог, и им он будет бит,
Он свой народ на гибель отрекал.

А с ними же в одном строю,
В атаку шли, ловили грудью пули.
Войну закончили в чужом краю,
И за Победу стоя вместе пили...

Устал в тиши от воспоминаний,
Пойду во двор, перекурить.
Во вечер всех, души терзаний,
Все одно не излечить...

Ветер стих. Луна сияла.
В осенних листьях золотых,
Калина нянькою дремала
В гроздьях ягод налитых.

Ночка звезды раскидала
Над усталою землей,
И мерцаньем их играла
Дав и ей для сна покой.

Снова думаю, подружка,
В свете ночи,
29.11.14
под луной.
Как жила бы деревушка
Не разбитая судьбой.

Мне бабка сказки говорила
За прялкой в длинные ночи:
Черт и бес - нечиста сила,
Домовой живет в печи.

Коль с небес звезда упала,
Рассуждала у печи,
Человека смерть прибрала
В чьем-то доме, аль в ночи.

Я мальчишкой свято верил
В колдунов и чудеса,
Даже в печь залез, проверил,
Но не смог на небеса.

Было б так, то серой стала
Одинокая Луна.
Над Россией бы сияла
В небе страшная дыра.

Свой, Путиловский рабочий
Разорял, ссылал в мороз.
Властью данной полномочий,
Под наганом гнал в колхоз.

Миллионы душ мужицких
Везли на гибель, на Урал.
Обездоленных, сиротских
Мороз и голод их прибрал.

Из покорных же создали
Колхозы Партии родной,
С крепостными уравняли
Во имя славы трудовой.

В века крестьянскую Россию
Не могли врачи сломить,
А маразмом в ту стихию,
Свои в два года загубить.

Ч.2
Демьян

Слышу,дверь открылась в сени,
Местный говор, диалект.
Дед Демьян вошел из тени,
Наш единственный сосед.

За столом дед восседает
С седой, мужицкой бородой,
Чаек вприкуску попивает,
Стопку выпил за мольбой.

Расскажи Демьян открыто,
Ты же с местною судьбой.
Почему село забыто,
Где отсюда род людской.

Дед свернул одной рукою
В цигарку крепкий самосад,
Ее поджег, вздохнул с тоскою,
Заговорил под дыма смрад.

Немец к нам пришел в июле,
Аккурат на сенокос,
Отменил работы в поле,
Разогнал злодей колхоз.

В деревне старосту избрали,
Местный ,справный был старик.
Скот колхозный всем раздали
Да и земле был рад мужик.

Только вон тут незадача,
Нет коней и мужиков,
Девки, бабы, да две клячи
И с десяток стариков.

Соху под лямкою тягали,
Поочеред,вспахав пары.
Девок в бороны впрягали
И коров мы до поры.

Урожай хорош собрали
Мы осеннею порой.
По дворам все раскидали,
Жить не голодно зимой.

Но и немцы не зевали
На захваченной земле
И деревне план задали,
Сколь чего нам сдать к зиме.

А зимой всех на работы,
На строительство дорог,
Разгребали снег до пота,
Землю мерзлую и лед.

Но, а тут и партизаны
Появились по весне,
Им лечили бабы раны,
На ночь прятали в избе.

Немцы сразу то прознали,
Пришел карательный отряд.
Хутора огню предали,
Расстреляв хозяев в ряд.

Наш же староста Гаврилин
Их смекалкой убедил,
Для испуга клуб спалили,
Но дворы все сохранил.

А тут с приказом полицаи:
Парней и девок до работ,
Отправить срочно к немцам в дали
Добровольно,без хлопот.

Бабы, матери решили
Самогоном откупить,
Полицаям кружки лили,
Те не прочь были попить.

Мать,с соседкою не веря,
Бежать велела на покос,
Староста их охмеляя,
О нашем бегстве не донес.

Ночью снова партизаны,
Деревню взяли и обоз.
Полицаи враз связаны
Повели их на допрос.

Населенье се собрали
К дому старосты, избе.
Полицаев расстреляли
За деревней на бугре.

Ну а старосту судили
Тройкой, важно за столом,
И повесить порешила
Тут же сразу за углом.

Бабы выли и просили,
Оправдать, мол, он не враг.
Только, как не голосили,
Был повешен и в овраг.

Тут колхоз восстановили,
Под распинку старикам,
Чтоб козенное хранили
По своим пока дворам.

Быстро, праведно решили,
На коней и во своясь...
Про карателей забыли,
Тут нам новая напасть.

Разгневали верно бога,
Мы без церкви приживясь,
И теперь одна дорога -
Помереть не помолясь.

В ночи дворы пылали ярко,
Выли бабы, ревел горящий скот.
Чертям в той ночи было жарко,
К утру лишь угли, дым идет.

Молча шел по пепелищу,
Мать нашел под баб вытье,
Схоронил я в яму общу,
Землянку вырыл под житье.

В землянках зиму пережили,
А тут свои на большаке.
Сначала танки продымили,
За ними власти налегке.

Опять в колхозе бабьи руки,
Стариков по пальцам пять,
Ну а нас троих на муки,
Велела власть арестовать.

Дед еще взял в руку чарку,
Посмотрел на лик святой.
Прости господь нас за горилку,
Снова выпил бородой.

2

В сорок четвертом нас подростков,
Что остались в деревнях,
Всех свезли под псковский Остров
Поместили в лагерях.

Тайны страшной дознавались,
Не служил ли во врагах,
Как под ним в живых остались
И по что мы не в гробах.

Мне тогда уже семнадцать
От роду было, на веку.
Отвечал разов так
двадцать,
Все, как было на духу.

Через месяц отобрали
Сотни три и на большак,
Под охраной отводили
Нас на станцию в барак.

Там отдали нас военным,
Погрузили в эшелон,
Мы прознали, слухом верным,
Воевать на фронт идем.

Ночью в дождик разгрузили
И верст пешком так двадцать пять.
Мы в грязи сплошной скользили,
Кто не шел ,того стрелять.

Боже ,думал я,доколе...
Ведь свои же бьют огнем
И бредем мы еле- еле,
Кто в лаптях, кто босиком.

На рассвете чуть живые
Перед кухней полевой,
Похлебали щи пустые
С каски ржавой, мы рукой.

Тут же сразу поделили
Нас по ротам, в день сырой.
Не одели, не обули,
Так в лаптях пришел я в строй.

Ночь провел в сыром окопе,
Старшина мне каску дал,
Объяснил, чтоб я в атаке
В левой группе поспешал.

На троих одна винтовка,
Двое, как бы на подхват
И орать,нужна сноровка,
Лучше будет результат.

Вскоре кашей накормили,
Дали хлеба мне паек,
Правда, спиртом обделили:
Хочешь жить,не пей ,сынок:

3

Вдруг кругом загрохотало,
Небо землю в клочья рвет!
По окопу пробежало:
Это наши! Артналет!

Стихло все и тут команда:
Ура! За Сталина,вперед!
Вмиг с окопа. Наша банда
Ура уж по полю орет.

Бегу за старшим, что с винтовкой,
Мне не дозволено отстать,
А справа,слева полной глоткой
Орут такое, не сказать.

Вдруг удар и все замолкло,
В тумане понял,я упал.
Гул в голове и память блекла,
Одно лишь страшно, я отстал.

На колени приподнялся,
Попытался сразу встать.
В крови рукав с рукой болтался,
Я понял, надо привязать.

С лаптей рукой смотал бечевку,
Плечо зубами с левой завязал,
Связал еще длинней веревку
И руку к телу примотал.

Раза с третьего поднялся
И, качаясь, зашагал,
Шел вперед я, спотыкался,
Тут винтовку увидал.

За ремень,одной рукою,
По своим телам тащил.
Кто- то полз с одной ногою,
Кто- то ,корчась,смерть просил.

Шел в бреду и провалился
Я к своим,в чужой окоп
И кошмарным сном мне снился
Рыжеусый замкомвзвод.

Молодцом сынок держался,
Говорил,тащил вперед,
Мы положим раз добрался,
Спирт из фляжки лил мне в рот.

Демьян плечо погладил левой,
Кулаком руку размял.
Нас спросил, не надоело
И рассказ свой продолжал.

4

Через сутки я очнулся
В медсанбате полевом.
Без руки навек остался
В польском хуторе чужом.

На обходе утром доктор,
Подмигнув мне произнес,
Я достал осколок с ребер,
А он руку тебе снес.

Не горюй, молись ты Богу,
Что остался ты живой,
Далеко не все дорогу,
Найдут с войны себе домой.

В тот же день, перед проверкой,
Сестры мне белье несут
И пилотку с гимнастеркой,
Одевайся,тебя ждут.

Вечерело, с неба лило,
Время к осени сырой,
Вы поверьте,смотрит мило,
Замкомвзвод с кем шел я в бой.

Закачался я слабея,
Верно все еще во сне,
Слышу голос: Ну смелее
И рукой помог он мне.

Подхватил меня руками,
С ним еще один боец.
Отвели к стожку с дровами,
Под навесом для овец.

Буров я,зовут Григорий,
Из разведки полковой.
Ты меня послушай милый,
Если хочешь быть живой.

Схоронил я ночью сына,
С той атаки фронтовой.

Опять поток воспоминаний
Нахлынет с грустью одиночества
И строки памятных признаний
На лист ложатся, как пророчества...
Д. И. Игнатьева.

Покинута деревня,поросла бурьяном
П. об лозунгом мифических побед.
Колол дрова,представившись Демьяном
С седой старушкой однорукий дед.

Сиротливы окна в избах,
Забиты серою доской,
Заблудились в наших судьбах
Тлеют памятью людской.

Среди репья,еще с листвою ясной,
В осеннем ветре поклоняясь.
Встречала ягодою красной
Калина ветками молясь...

Над тобою злилась вьюга,
Бури правили судьбой,
Расскажи же мне подруга
Чем живешь в стране родной?

Как пастух забыл привольный
Луг зеленый над рекой
И земель простор раздольный
Весь порос сплошной межой.

Ты ответь, где комсомольцы
Гимн труду колхозному поют,
Сегодня что- то добровольцы
И с песней в поле не идут.

Где та женщина, что жала
Со слезами под квасок,
И косила, и спасала
Урожай в военный рок.

Да где бородачи, что брали вилы,
В заботе, охраняя полей своих покой
И где твои Россия силы
Пахать поля, делить межой.

Ты молчишь,разводишь ветки
Помолчу и я с тобой...
Чай спросить мне у соседки
Гордой яблони седой?

Но и ты качнула веткой,
Помахала мне рукой,
Бросив спелою ранеткой
В груду яблок под собой.

На земле твой ранетки
Укрыты редкою листвой,
Сиротливо просят детки
Заберите нас с собой.

1
Пес бежит, хвостом виляет,
Тут хозяином дворов.
Нас подлизою встречает
Не признав и за врагов.

Дверь открыл, ступеньки в сени,
И увидел я под свет
Колеса от прялки тени,
Коромысло давних лет.

В дом вошли, слегка пригнувшись,
Мы под невысокий притолок
И присели оглядевшись,
Слева божий уголок.

Над лампадою икона,
Белый вышитый рушник,
Книга божьего закона
И в окладе Бога лик.

Со стены портреты предков
На нас с достоинством глядят,
Глазами добрыми встречают
Только жаль не говорят.

Печка русская с лежанкой,
Ухват рогатый, чугунок,
Дрова в печи лежат вязанкой,
Ждет березка огонек...

На столе уж пышет жаром
Черномазый чугунок,
Аппетитно дышит паром
В нем с картошкой окорок.

Мы налив по стопке водки,
Помянули всех молчком,
И еще приняв с охотки,
Под картошку с окороком.

Огоньком согрет у печки,
Сытным ужина теплом,
Вспомнил детство,в свете свечки,
Я в году шестьдесят втором.

2
Мать

Отодвинув в печь заслонку
Мама тянет чугунок.
Я несу ей дров вязанку,
Паром стелет холодок.

Голос слышу мамы снова:
Ох, не управиться сынок,
Еще не доена корова
И не кормлен боровок.

Я разжег фонарь фитильный
И за ней с ведром спешу,
Из стожка в морозец сильный
Корове сена натащу...

Сколько с детства маму знаю,
Вся в заботе, с суетой:
Колхоз, хозяйство, дров к сараю,
Не для тебя был выходной.

И гроши, в ночи считая,
С трудодней, что дал колхоз,
Ночами плакала родная,
Не скрывая своих слез.

В жаркий день, сенцо сгребая,
В разгаре летний сенокос,
Сказала мне, пот вытирая:
Беги, сынок. Бросай колхоз.

Одна была у нас дорога:
Город, общежитие, ПТУ,
Ты проводила до порога,
Бежал из тьмы я в пустоту.

Через год по сжатой стерне
В отпуск первый шел пешком.
И тогда родной деревне
Стал чужим я мужиком.

3
Отец

Могу косить, стрелять, пахать,
Не раз по жизни брал пороги,
Но не могу пройти, не описать
Твоей, отец, я пройденной дороги.

С судьбою тяжкою от бога
Ты шел свой путь, как человек.
С душей учителя и хлебороба
Закончил свой короткий век.

Я с теми пью, кто не дожил
Свои сто грамм распить со мною,
Стою для тех, кто не лежал,
А шел на встречу смерти стоя.

Я не держу в душе на тех обид,
Кто обирал в тридцатых и ссылал.
Судья им бог, и им он будет бит,
Он свой народ на гибель отрекал.

А с ними же в одном строю,
В атаку шли, ловили грудью пули.
Войну закончили в чужом краю,
И за Победу стоя вместе пили...

Устал в тиши от воспоминаний,
Пойду во двор, перекурить.
Во вечер всех, души терзаний,
Все одно не излечить...

Ветер стих. Луна сияла.
В осенних листьях золотых,
Калина нянькою дремала
В гроздьях ягод налитых.

Ночка звезды раскидала
Над усталою землей,
И мерцаньем их играла
Дав и ей для сна покой.

Снова думаю, подружка,
В свете ночи,
23:21:18
под
12:19:33
луной.
Как жила бы деревушка
Не разбитая судьбой.

Мне бабка сказки говорила
За прялкой в длинные ночи:
Черт и бес - нечиста сила,
Домовой живет в печи.

Коль с небес звезда упала,
Рассуждала у печи,
Человека смерть прибрала
В чьем-то доме, аль в ночи.

Я мальчишкой свято верил
В колдунов и чудеса,
Даже в печь залез, проверил,
Но не смог на небеса.

Было б так, то серой стала
Одинокая Луна.
Над Россией бы сияла
В небе страшная дыра.

Свой, Путиловский рабочий
Разорял, ссылал в мороз.
Властью данной полномочий,
Под наганом гнал в колхоз.

Миллионы душ мужицких
Везли на гибель, на Урал.
Обездоленных, сиротских
Мороз и голод их прибрал.

Из покорных же создали
Колхозы Партии родной,
С крепостными уравняли
Во имя славы трудовой.

В века крестьянскую Россию
Не могли врачи сломить,
А маразмом в ту стихию,
Свои в два года загубить.

Ч.2
Демьян

Слышу,дверь открылась в сени,
Местный говор, диалект.
Дед Демьян вошел из тени,
Наш единственный сосед.

За столом дед восседает
С седой, мужицкой бородой,
Чаек вприкуску попивает,
Стопку выпил за мольбой.

Расскажи Демьян открыто,
Ты же с местною судьбой.
Почему село забыто,
Где отсюда род людской.

Дед свернул одной рукою
В цигарку крепкий самосад,
Ее поджег, вздохнул с тоскою,
Заговорил под дыма смрад.

Немец к нам пришел в июле,
Аккурат на сенокос,
Отменил работы в поле,
Разогнал злодей колхоз.

В деревне старосту избрали,
Местный ,справный был старик.
Скот колхозный всем раздали
Да и земле был рад мужик.

Только вон тут незадача,
Нет коней и мужиков,
Девки, бабы, да две клячи
И с десяток стариков.

Соху под лямкою тягали,
Поочеред,вспахав пары.
Девок в бороны впрягали
И коров мы до поры.

Урожай хорош собрали
Мы осеннею порой.
По дворам все раскидали,
Жить не голодно зимой.

Но и немцы не зевали
На захваченной земле
И деревне план задали,
Сколь чего нам сдать к зиме.

А зимой всех на работы,
На строительство дорог,
Разгребали снег до пота,
Землю мерзлую и лед.

Но, а тут и партизаны
Появились по весне,
Им лечили бабы раны,
На ночь прятали в избе.

Немцы сразу то прознали,
Пришел карательный отряд.
Хутора огню предали,
Расстреляв хозяев в ряд.

Наш же староста Гаврилин
Их смекалкой убедил,
Для испуга клуб спалили,
Но дворы все сохранил.

А тут с приказом полицаи:
Парней и девок до работ,
Отправить срочно к немцам в дали
Добровольно,без хлопот.

Бабы, матери решили
Самогоном откупить,
Полицаям кружки лили,
Те не прочь были попить.

Мать,с соседкою не веря,
Бежать велела на покос,
Староста их охмеляя,
О нашем бегстве не донес.

Ночью снова партизаны,
Деревню взяли и обоз.
Полицаи враз связаны
Повели их на допрос.

Населенье се собрали
К дому старосты, избе.
Полицаев расстреляли
За деревней на бугре.

Ну а старосту судили
Тройкой, важно за столом,
И повесить порешила
Тут же сразу за углом.

Бабы выли и просили,
Оправдать, мол, он не враг.
Только, как не голосили,
Был повешен и в овраг.

Тут колхоз восстановили,
Под распинку старикам,
Чтоб козенное хранили
По своим пока дворам.

Быстро, праведно решили,
На коней и во своясь...
Про карателей забыли,
Тут нам новая напасть.

Разгневали верно бога,
Мы без церкви приживясь,
И теперь одна дорога -
Помереть не помолясь.

В ночи дворы пылали ярко,
Выли бабы, ревел горящий скот.
Чертям в той ночи было жарко,
К утру лишь угли, дым идет.

Молча шел по пепелищу,
Мать нашел под баб вытье,
Схоронил я в яму общу,
Землянку вырыл под житье.

В землянках зиму пережили,
А тут свои на большаке.
Сначала танки продымили,
За ними власти налегке.

Опять в колхозе бабьи руки,
Стариков по пальцам пять,
Ну а нас троих на муки,
Велела власть арестовать.

Дед еще взял в руку чарку,
Посмотрел на лик святой.
Прости господь нас за горилку,
Снова выпил бородой.

2

В сорок четвертом нас подростков,
Что остались в деревнях,
Всех свезли под псковский Остров
Поместили в лагерях.

Тайны страшной дознавались,
Не служил ли во врагах,
Как под ним в живых остались
И по что мы не в гробах.

Мне тогда уже семнадцать
От роду было, на веку.
Отвечал разов
так
двадцать,
Все, как было на духу.

Через месяц отобрали
Сотни три и на большак,
Под охраной отводили
Нас на станцию в барак.

Там отдали нас военным,
Погрузили в эшелон,
Мы прознали, слухом верным,
Воевать на фронт идем.

Ночью в дождик разгрузили
И верст пешком так двадцать пять.
Мы в грязи сплошной скользили,
Кто не шел ,того стрелять.

Боже ,думал я,доколе...
Ведь свои же бьют огнем
И бредем мы еле- еле,
Кто в лаптях, кто босиком.

На рассвете чуть живые
Перед кухней полевой,
Похлебали щи пустые
С каски ржавой, мы рукой.

Тут же сразу поделили
Нас по ротам, в день сырой.
Не одели, не обули,
Так в лаптях пришел я в строй.

Ночь провел в сыром окопе,
Старшина мне каску дал,
Объяснил, чтоб я в атаке
В левой группе поспешал.

На троих одна винтовка,
Двое, как бы на подхват
И орать,нужна сноровка,
Лучше будет результат.

Вскоре кашей накормили,
Дали хлеба мне паек,
Правда, спиртом обделили:
Хочешь жить,не пей ,сынок:

3

Вдруг кругом загрохотало,
Небо землю в клочья рвет!
По окопу пробежало:
Это наши! Артналет!

Стихло все и тут команда:
Ура! За Сталина,вперед!
Вмиг с окопа. Наша банда
Ура уж по полю орет.

Бегу за старшим, что с винтовкой,
Мне не дозволено отстать,
А справа,слева полной глоткой
Орут такое, не сказать.

Вдруг удар и все замолкло,
В тумане понял,я упал.
Гул в голове и память блекла,
Одно лишь страшно, я отстал.

На колени приподнялся,
Попытался сразу встать.
В крови рукав с рукой болтался,
Я понял, надо привязать.

С лаптей рукой смотал бечевку,
Плечо зубами с левой завязал,
Связал еще длинней веревку
И руку к телу примотал.

Раза с третьего поднялся
И, качаясь, зашагал,
Шел вперед я, спотыкался,
Тут винтовку увидал.

За ремень,одной рукою,
По своим телам тащил.
Кто- то полз с одной ногою,
Кто- то ,корчась,смерть просил.

Шел в бреду и провалился
Я к своим,в чужой окоп
И кошмарным сном мне снился
Рыжеусый замкомвзвод.

Молодцом сынок держался,
Говорил,тащил вперед,
Мы положим раз добрался,
Спирт из фляжки лил мне в рот.

Демьян плечо погладил левой,
Кулаком руку размял.
Нас спросил, не надоело
И рассказ свой продолжал.

4

Через сутки я очнулся
В медсанбате полевом.
Без руки навек остался
В польском хуторе чужом.

На обходе утром доктор,
Подмигнув мне произнес,
Я достал осколок с ребер,
А он руку тебе снес.

Не горюй, молись ты Богу,
Что остался ты живой,
Далеко не все дорогу,
Найдут с войны себе домой.

В тот же день, перед проверкой,
Сестры мне белье несут
И пилотку с гимнастеркой,
Одевайся,тебя ждут.

Вечерело, с неба лило,
Время к осени сырой,
Вы поверьте,смотрит мило,
Замкомвзвод с кем шел я в бой.

Закачался я слабея,
Верно все еще во сне,
Слышу голос: Ну смелее
И рукой помог он мне.

Подхватил меня руками,
С ним еще один боец.
Отвели к стожку с дровами,
Под навесом для овец.

Буров я,зовут Григорий,
Из разведки полковой.
Ты меня послушай милый,
Если хочешь быть живой.

Схоронил я ночью сына,
С той атаки фронтовой.
Разорвало его мина,
Был он мне, как сын родной.

Из сиротского приюта,
Нет ни матери, отца.
Он не знал забит, уюта,
Не сберег и я юнца.

К нам под Минском привязался,
Я тогда служил в штрафной.
Он Демьяном Смелым звался,
Был боец, скажу лихой.

Перед атакой в штаб отправил,
Его подальше от греха.
Пакет отнес,обратно правил,
А тут она его ага...

Книжку в штабе ему справил,
На медаль лист отослал,
Вроде как живым оставил
Похоронку не писал.

Про тебя в живых прознают,,
Суки те из М. Г. Б.
Не отпустят, срок впаяют,
За что найдут, поверь же мне.

А как спишут подчистую,
Поезжай на Верхний брод.
В Новгородской мать втихую
Моя с сестренкою живет.

Даст Бог, свидимся мы снова,
Я воюю пятый год.
Верно, знаю его слово,
Что и пуля не берет.

Мешок Григорий мне оставил:
Яблок, сахар, трофейный шоколад,
Тебе сынок я это справил,
Поправляйся,буду рад.

На поверке капитаном,
Как фамилия, вопрос?
Я назвал себя Демьяном
Смелым, робко произнес.

Тут сказал Демьян потише:
Так что дважды я крещен,
Раз попом, два дядей Гришей,
Прости господь в грехе мне том.

5

Старшина Григорий
дважды
Меня в санбате навещал,
Рассказал, как Рокоссовский
Со штрафниками воевал.

В грязи болот фронт Белорусский
Шел вперед и застревал,
А славу маршал Рокоссовский
В болотах тех себе снискал.

На наступленье нет народа,
Нет штрафников и в ротах треть
И в девятнадцать лет от рода,
Уже нашли в болотах смерть.

Тут получил он дозволенье
Всех с оккупации собрать,
А это как бы наказанье,
В болотах танкам гати стлать

А коль дозволено, то можно
Усилить теми же полки
И гнать народ на смерть безбожно,
Ведь мы к победе так близки.

И без оружия, без списков,
И без обмоток, без порток.
Шел мужик без лишних визгов
На смерть в болотный холодок.

Ну а дальше все как в сказке,
Тут живу и тут помру.
Я увидел в людях ласку,
Много добрых на миру.

6

Весной с войны пришел Григорий,
Правда, тоже без ноги,
Но в орденах всех категорий,
Что места нет и на груди.

Я с сестрой его тут встретил,
Мать его не дождалась.
Он обнял меня,приветил,
Сынок, жизнь наша началась.

Он председателем колхоза
Был на деревне лет так пять.
Я пчеловодом, за завхоза,
Пытались с ним колхоз поднять.

И вроде все идет исправно,
Пасется стадо, рожь растет
И все в труде, до ночи славно,
Но жизнь все счастья не дает.

Коров на бойню власть забрала
Нам ,увеличив план во ржи,
А тут зима морозом сжала,
Попробуй что- нибудь вспаши.

И председатель крепко запил,
Ругал он власть, чем свет стоит.
Он на стада столь сил потратил,
Без них ведь пашня не родит.

Песок один, без удобрений,
Какая к черту будет рожь.
На трудодни, без послаблений,
Несем до дому только вошь.

Бежал народ с полей колхоза,
Григорий справки мне давал,
Что толку сеять без навоза,
Сорвал поставки, хлеб не сдал.

Сняли,увезли,судили,
Но как героя осудить.
Через месяц отпустили,
Григорий пьет, не хочет жить.

В пятьдесят третьем умер, спился,
Похоронил его в земле сырой.
В том же году я и женился
На его сестре родной.

Троих детей мне нарожала,
Девок двух,один сынок.
Дочь недавно навещала,
Да и Гриша в летний срок.

Приезжают тут на лето
С дворов примерно пять,
Остальному все уж спето,
Мне с деревней умирать.

Замолчал дед, встал, согнулся
Пред образом святым,
Рукою левою молился,
Бормотал: Прости благим...

К себе на Псковщину вернулся
После войны деревни нет.
И на всегда я здесь остался,
Сто десять бед- один ответ.

Друга Максименкова там встретил
Живым вернулся с немецких лагерей.
В Пустошке на вокзале узнал его, заметил,
С ним помянули деревню нашу,матерей.

В восемьдесят пятом вызывают
На май, повесткой в райкомат
И так вежливо сообщают,
Мол, для вручения наград.

Думал все. Конец, попался,
Гад какой- то раскопал,
Я уже в тюрьму собрался,
Да военком УАЗ прислал.

В зал ведут. Аплодисменты.
Медаль за Отвагу вручают мне.
И это все под инструменты
И извините, не успели на войне.

Военком жмет, поздравляет,
А я ему: Ошибка тут, то я не я,
И он ,послушав, отвечает,
Носи, она заслужено твоя.

За стол сажают для почета,
А мне не лезет водка в рот,
Григорий Буров с того света
Верно мне приветы шлет.

                7

Утром ранним с банкой меда
Демьян пришел нас провожать,
Говорил, что там у брода,
Нужно влево,выше взять.

Суетливо так, прощался
И с виной на нас глядел,
Что один он тут остался,
Остальные не у дел.

Приезжайте к нам на лето,
Да ко мне, хоть на часок.
Не откушали Вы это,
У меня с чайком медок.

Калина ветками дрожала,
На багажник примостясь.
С нами в город уезжала,
Со своей землей простясь.


                Эпилог:

Через год заехал снова
В ту деревню на часок,
А на кладбище, что слева,
Свежевырытый песок.

А над холмиком песчаным
Православный светлый крест,
Значит временем недавним
Кто- то помер с этих мест.

Демьяна нет. Печально. Осень.
Журавли к теплу спешат.
За крестом, склонившись очень,
Кусты под ягодой стоят.

Пусть вечной памятью калина
Цветет с тоскою над репьем
И слезы красные дивчина
Роняет,вспомнив о былом.

Февраль 2006 года.
В.А. Сарафеня