Зеркало

Зарыться бы в свежем бурьяне,
Забыться бы сном навсегда!
Молчите, проклятые книги!
Я вас не писал никогда!

А. Блок


Я долго молчал. Молчал и надеялся, что меня услышат. Терпел, надеялся на ваше благоразумие. Я кланялся в ноги вашим царькам и королевкам, я с грязью мешал свои принципы в угоду вашим, единственно, как меня убеждали, правильным. Я ждал. Вы ломали мне кости, выставляли посмешищем, смотрите, мол, люди, - не делайте так! Он – ирод, не уподобляйтесь таким, нет! Вы искусственным членом насиловали мою любовь, вы забирали ее у меня! вырывали ее с корнем, бросали в унитаз, приговаривая – это плохая любовь, тебе нужна другая, вот – наша, посмотри! красивая, ухоженная, щеки в румянцах, волосы до поясницы! да посмотри ты, дебил, мы даем тебе любовь! бери – не хочу! бери пока дают! на халяву! …и я взял. Суки, вы слышите, я взял вашу расхваленную любовь, снял с нее меха, выбросил парик, обрубил ей ногти (орала, падла!), вымыл ей лицо, порвал цепочки и подвески, вырвал из ушей серьги и посадил вашу любовь на холодный пол. И что? Знаете, кто передо мной сидел? А никто! Передо мной была пустота! Кромешная, жалкая, никудышная пустота! оторви и выбрось! Что, еще хотите дать мне своих любовей? Давайте, времени у меня валом, я же ничем, по вашим словам, не занимаюсь, я тунеядец высшей категории, так что давайте! Еще! Но учтите, каждую вашу любовь я превращу в прах! в пепел! Что, не нравится тон моего повествования? Грубо? Необоснованно? Желчно? Я и не претендую. Вам что хлеба дай, что помета куриного – сожрете, отрыгнете и поблагодарите… Что мне литературным слогом писать? У меня сотни исписанных листов лежат в ящике, но хоть кто-нибудь из вас их прочел? Кому понравилось? А кому нет? Может, конструктивная критика последует? Публикации в журналах, туры по городам, творческие вечера? Может, вы мне устроите? Или подскажете, где что не так, на ошибки укажете, вот здесь, например, слово не звучит, здесь такт хромает, а? Так нет же! Мало того, что не читали, еще и оскорбляете! смеетесь! - Писатель? ха-ха, да Достоевский был последним писателем на земле! - Вы-то кроме Достоевского знаете кого? Ах, ну да, приношу свои извинения: сейчас же каждый разбирается в литературе! от мала до велика! любая уборщица скажет, в каком году Бродский нобелевку получил! Как же! Сегодня все всё знают, но ничего не делают. А зачем? Я ведь всезнающ! Пусть клоуны там пляшут на сцене, что мне до их творчества! Телевизор мне расскажет больше, чем полное собрание сочинений Бальзака! Как же!.. а мне что прикажете делать? Я вот пишу это, потому что должен. Себе прежде всего должен, не вам! не дождетесь! вы вынудили меня писать все это! А я ведь ждал, вы помните, чего я ждал? не ждал даже, но выжидал… выжидал, притаившись в темноте, когда же заткнутся ваши гнилые рты, когда руки ваши берущие отсохнут, когда мозги ваши ватные вытекут! Вам не сломать было лишь мое выжидание, но теперь я устал! Да, представьте себе, не только вы устаете на своих святых рабских плантациях, о, распухший планктон! Я вот ждать вашего фиаско устал! теперь читайте всю эту грязь, здесь каждое слово, каждая буква выродилась из вас лично! вы спровоцировали меня на эту писанину, теперь наслаждайтесь! И можете не переживать, я отдам вам все до последнего листа, до последней точки, до последнего движения руки – это все ваше! А как вы хотели? читать всю жизнь второстепенную графоманскую пустышку и умереть, не посмотревшись в зеркало? Так вот вам! Я подставил вам впритык зеркало, честнее тех, что висят в ваших вонючих туалетах! теперь хоть сутками напролет любуйтесь своими желтыми от мочи в головах рожами, своими животами обвисшими от всей той падали, что вы не глядя пихаете в себя, любуйтесь своими дефекатами наконец! О, вас, уродов, пруд пруди на каждом квадратном метре! зайти в любой вокзал – сплошной парад монстров! левой, левой! под нацистские марши! здорово! И это все вы, вы, вы, вы, вы! Не стоит отделяться от других, я, мол, не один из них… один-один! Это вы ежедневно убиваете тысячи людей, вы устраиваете войны, а потом сами плачете над погибшими, вы устанавливаете тиранию в своих государствах, а потом жалуетесь на жизнь, это вы сажаете невиновных в тюрьмы, а потом требуете их освобождения! Все на вашей поганой совести, это вы всякую ситуацию доводите до абсурда, вы исподтишка кричите о героизме и мужестве, а сами боитесь из подъезда вечером выйти! Вы всегда спрашивали у меня – тебе не стыдно? Могу ли я теперь спросить – вам, сукам, не стыдно за самих себя?! Должен же кто-то спросить с вас по полной! Дайте мне теперь сказать! Ваше время вышло! Я слушал вас в школе, лицее, на улице, в магазине, транспорте, гостинице, я молча выслушивал вас, и знаете что? Речи ваши пусты! послушайте себя! о чем вы целыми днями говорите? Трусы, котлеты, звезды, - но только на погонах и в телевизоре, - вот весь ваш кругозор! Широк, как Днепр. И университеты здесь не помогут. Сейчас кого ни проси – у каждого по три-четыре высших! А что толку? Знаю, чему учат там. Бояться, огрызаться и лизать! до потери пульса! до посинения языка! Лизать, лизать, и чтоб глаза как у собаки! За это можно иногда поогрызаться. Но очень редко! по праздникам! на корпоративах, где все можно свалить на алкоголь! – Я же пьяный был, ваше высочество господин начальник отдела, вы же сами наливали… И все! Ответственность снята! …И так по кругу. Вся ваша жизнь идет по кругу… бесконечному кругу вами же придуманного ада! Какой там Данте! …И кто-то хрипло дышит вам в затылок. Ну признайте же наконец факт существования чего-то, что сильнее! Сильнее ваших ежедневных никчемных метаний из угла в угол. Сильнее похабщины, наполнившей до краев все ваше существо. Сильнее призрачных ваших грез и мечтаний, что все равно, сколько в говне не барахтайся, никак не сбываются. Сильнее бесполезных ваших молитв, обращенных к капиталу и комфорту. Сильнее нелепой ненависти, которой вы маскируете свою слабость. Сильнее ваших слез на похоронах близких. Сильнее ваших отвратительных жизней и таких же смертей, в конце концов! Хватит! Я молчал. Я отрекся от наречий, сленгов и акцентов. Я вырвал себе язык с корнем во имя бесконечности чистого листа, во имя сладостной горечи безостановочного письма, во имя терзающего кратковременные сны цикличного движения мысли, во имя безапелляционного потрошения глубинных переживаний духа, во имя умственных казусов и свержения искусственно установленных догм, во имя Бумаги, Чернил и Святого Прелюбодеяния! Я писал счастье, ненависть, любовь и смерть, выводя беспристрастно не буквы, но будетлянские логарифмы... Вы переворачиваете страницу, за которой нет ровным счетом ничего кроме образов и ассоциаций. Нет ни слов, ни фраз, ни – о, закономерность! – текста; есть незыблемость ритма, упорство формы и техника, техника, техника, техника, техника. Нет ни понятий, ни авторитетов; есть дерзкое безумие преодоления. Нет законов; есть предрасположенности. Нет абстракций; есть непринятие видимого. Нет коммуникации; есть самолюбование. Нет принудительности; есть покорность. Нет темноты; есть отсутствие света. Нет искусства; есть самовозгорание. Нет мира; есть зеркало, повешенное на крючок спроса и предложения. Нет ни читателя, ни автора; есть желание поскорее перевернуть страницу.
Валяйте.