Она поднималась на гору и падала ниц...

она поднималась на гору и падала ниц
на самой вершине, и там стенала и выла,
она выпускала на волю внутренних птиц
из космоса, из могилы,

и рвался наружу протяжный утробный вой,
и ребра ломало, и горло царапали крылья...
они вылетали - стаями, вразнобой,
и плыли по небу, плыли
 
потом обращались осенью, и листвой
сухой осыпались, золотом  в лед врастали,   
водой обращались - пенной, тугой, живой,-
и бились волной о скалы

и, следуя тяге прибрежных каменных глыб,
она с головой бросалась в пенные волны,
она выпускала на волю внутренних рыб,
и плыли они на волю

серебряным косяком из немого рта,
и молча кричали песню ее печали,
и шторм наверху был, молнии били - так 
они про нее молчали

а после, добравшись до собственной тишины,
она выходила на сумрачный дикий берег,
где птицы и рыбы невидимы, не слышны,
и веря, что всем - по вере, 

они выпускала на волю себя саму, -
из ночи кромешной, из внутренних закоулков,
немую, босую, ушедшую в глубину
своих подземелий гулких, 

она распускала волосы по плечам,
и пела все громче, и звуки неслись все выше,
она вспоминала, как это – вновь звучать
и собственный голос слышать