Рафаэль де Валантен Бальзака и Дориан Грей Уайльда

«Несомненно, найдется немало авторов, чей личный характер ярко отразился в природе их сочинений: тут произведение и человек – одно и то же: но есть другие писатели, чья душа и нравы резко противоречат форме и содержания их творчества. Таким образом, нет твердого правила, позволяющего распзнать ту или иную степень сродства между излюбленными мыслями художника и вымышленными образами его сочинений». (пред. С. 233). Именно этот вопрос занимает меня в любом произведении в первую очередь: где автор, а где только его фантазия? А еще точнее, какими путями шел автор в своей духовной жизни? (Я использую этот религиозный термин – духовная жизнь, т. к. не знаю светского аналога этому понятию. Путь исканий? Возможно.) И жил ли он ею, а быть может, он так и остался сторонним наблюдателем, так ничего и не поняв?

И вот эти искания, если они были, и есть отпечаток личности писателя. Бальзак в своем предисловии к «Шагреневой коже» всячески открещивается от отождествления со своим персонажем.  Отождествлять может только обыватель. Умный и думающий читатель знает, что правда об авторе, как и о жизни, есть в любом произведении, но любое произведение также и ложь.

«Художник – тот, кто создает прекрасное.

Раскрыть людям себя и скрыть художника – вот к чему стремится искусство.

Критик – это тот, кто способен, в новой форме или новыми средствами передать свое впечатление от прекрасного.

Высшая, как и низшая, форма критики – один из видов автобиографии» - отвечает Бальзаку Уйльд.  (У. пред. Стр. 5- 6).

А дальше выражает свои взгляды на исусство: «Но избранник – тот, кто в прекрасном видит лишь одно: Красоту…  В сущности, Искусство – зеркало, отражающее того, кто в него смотрится, а вовсе не жизнь... Всякое искусство совершенно бесполезно».

Очевидно, что между Рафаэлем де Валантеном Бальзака и Дорианом Греем Уайльда можно провести параллель. На память приходит также Гетевский Фауст и даже герой «Американской трагедии» Драйзера. Я не знаю, насколько узко формулируются темы этих произведений критиками, но для меня очевидно, что темы эти вечные, нравственные, а именно: следование своему человеческому хотению, страсти, греху всегда разрушает окружающий мир, лишает высшего счастья – любви, и в конечно счете убивает душу. Тот, кто узрел эту истину – узрел Бога, тот, кто сумел эту истину донеси до читателя в увлекательной, не назидательной форме – останется  в литературе. Фрагментарные же отпечатки жизни, ее отдельных явлений не всегда интересны последующим поколениям читателей.

Удалось ли это Бальзаку и Уайлдеру?

По моему мнению, Бальзаку это  удалось гораздо хуже. Его произведение не обладает целостностью, некоторые моменты биографии героя не предствляются мне правдоподобными (мы не берем сейчас фантастический элемент), путь героя с момента приобретения шагреневой кожи по большому счету предопределен и не может вести к нравственному очищению. Автор как бы снимает ответственность с героя за его судьбу – куда ни кинь – везде клин. А между тем, у христианина всегда есть выбор, всегда есть

возможность спасти свою душу. Бальзак не поднимает этот вопрос, более того, затрагивая тему нравственную, претендуя на поиск каких-то вечных истин, автор уводит читателя в мир, где нет ответственности за свои поступки, его герою просто «не повезло», он ни в чем не виноват. Отсутствие нравственного выхода, пафос безысходности резко снижает достоинство произведения. На мой взгляд, было бы лучше, если бы перед смертью Рафаэлю открылсась бы какая-то истина, какой-то конструктивный выход избавления от власти шагреневой кожи. Что символизирует шагреневая кожа – к этому вопросу мы вернемся.

Перед нами трагическая история жизни героя «Шагреневой кожи». Мучительная жизнь Рафаэля, вечное качание от счастья к страданию, каждое желание которого мучительно сокращает жизнь. Трагическое стечение обстоятельств, чувствительная душа, несчастная любовь, случайная бедность. Почему же это произошло?

Бальзак утверждает, что отец Рафаэля был его первым другом. Позвольте этому не поверить. Рафаэль воспитывался аскетически, а потом вдруг был выпущен на волю, но тут же нагружен непосильными обязательствами. Поведение отца, на мой взгляд, психологически неоправдано, и, уж во свяком случае, не соответствует поведению любящего человека. Здесь Бальзак, на мой взгляд, схалтурил.

Ладно. В конце концов, может быть, это не так важно?

Дьявол, а я думаю, подразумевается именно он, почему-то решил взяться именно за этого парня. Через Растиньяка, через случайно встреченного продавца лавки древностей, через красавицу Феодору берет страстного, мечтательного  Рафаэля де Валантена за его слабые места, а точнее, за смертные грехи – гордыню и сребролюбие, к которым можно добавить страсть к женщине, что само по себе смертным грехом не является, но весьма успешно этому способствует. Ведь истинной любви здесь нет, он не видит настоящего лица Феодоры, а значит, любит не ее, а свои иллюзии, у него свой подспудный расчет – брак с Феодорой даст ему деньги и положение в свете. Настоящая же любовь, любовь Полины им не замечается, она не ценность для него, она недостаточно хорошо одета, чтобы льстить его тщеславию.

Дальше путь героя закономерен.

Рафаэль уже в его власти, он не может отказаться от своих страстей или, по просту говоря, покаяться, он уже готов совершить самый страшный грех для христианина – самоубийство. В общем-то, душа этого молодого человека итак будет принадлежать ему, но, через него можно еще много зла сделать на этом свете, можно еще не одну душу уловить в свои сети. Дьявол дает ему шагреневую кожу, с помощью которой Валантен может иметь власть над миром, деньги, любовь, да все, что угодно. В обмен на каждое исполненное желание берет у него годы жизни.

И Рафаэлю уже ничто не мило, его жизнь превращается в страдания.  Любовь к Полине запоздала, душа уже продана. Здесь я тоже хотела бы с Бальзаком поспорить, а вернее задать ему вопрос: а почему Рафаэль полюбил Полину только тогда, когда она стала миллионершей? И любовь ли это? В страданиях Рафаэля по поводу стремительно сокращающейся жизни ни разу не встает вопрос, а как сделать счастливой любимую женщину? Чем можно ради нее пожертвовать? Заметим, Рафаэль исчезает на курорт не затем, чтобы уберечь от страданий любимую, а чтобы спастись самому.

Герой обманывает ее в главном – хранит тайну своей жизни, тайну шагреневой кожи. А читатель принимает все это за любовь, притом за любовь настоящую. Просто герою, опять же, не повезло.

К достоинствам же данной книги я бы отнесла любовь женщины. В любовь Полины, действительно, веришь. Это настоящая любовь! Здесь есть и жертвенность и женское достоинство, и желание прийти на помощь любимому.

Вторым достоинством данного произведения я считаю желание автора привлечь внимание в человеческой нравственности, главным художественным средством здесь является символ – шагреневая кожа. Она исполняет желания, она отбирает жизнь. Заметим только, что попытка эта невполне удалась. Герой не задается вопросом, как спасти свою душу, его интересует только, как продлить жизнь или как получить удовольствие в объятиях «любимой жены». Вместе с героем этим вопросом не задается и читатель. А жаль. Можно было, не нарушая в целом констукцию произведения, вынести ответ на этот вопрос в эпилог, книга, на мой взгляд, от этого только выиграла бы. Вместо образа реальной любящей женщины акцент ставится совершенно на другом. Абстрактная мечта о неземной красоте, вновь уводящей читателя непонятно куда: «Вот она, венец мечтаний, женщина, и, быстролетная, как поцелуй, женщина, живая, как молния, и, как молния, опаляющая, существо неземное, вся - дух, вся - любвовь!»( 590) и т. д. и т. п. Это Полина?!

Это живая Полина, тайно делившаяся с любимым мужчиной сливками, раскрашивающая веера, что бы подбросить ему монету, чтоб облегчить ему страдания? Полина, которая хотела лишить себя жизни ради любимого так некрасиво: « …его возлюбленная, полунагая, скорчилась на диване. После тщетной попытки растерзать себе грудь Полина решила удавить себя шалью, только бы скорее умереть». (588)

 А  та, что нарисована в эпилоге -  обманчивый идеал, иллюзия, стремление к такой женщине – плод вечного мужского вожделения. Рафаэль принял «достойный» мужской конец, он бросается к любимой (?), которая пытается наложить на себя руки, чем вызывает у героя новые, неизведанные с женой сексуальные ощущения: «Наконец, не в силах больше проронить ни единого звука, он укусил Полину в грудь».(589) А, может, Бальзак нарочно выставил на посмешище ТАКУЮ любовь мужчин?

 

Так что же хотел сказать нам Бальзак? Человек получает власть - возможность исполнить любое свое желание,  у него есть волшебный талисман. Но он сам попадает под власть этого талистмана, он себе уже не принадлежит.

Шагреневая кожа, наверно, – это протест против гедонизма. Но что противопоставил Бальзак гедонизму? Где искать опору? Жаль, что этот вопрос остается без ответа.

В изображении действия шагреневой кожи, на мой взгляд, есть непоследовательность. Во-первых, не ясно, какие желания она исполняет – произнесенные вслух или любые? Если только озвученные, то кто мешал Рафаэлю хотеть молча? Научиться этому вполне возможно. Правда у Бальзака была попытка изобразить, как Рафэль думал выкрутиться. Но, указания слуге – разве не желания? А в сцене дуэли Рафаэль не произносит слова «хочу», однако же шагрень сработала. Значит, она выполняет любые желания, произнесенные и непроизнесенные вслух. Но тогда здесь тоже явная натяжка. Если бы Бальзак подошел бы к этом вопросу внимательней, он бы понял, что желания у нас появляются ежесекундно, и шагреневая коже не могла провисеть на стене столь длительное время не изменив своих размеров.

И второе, жаль,что Бальзак не делает разницы между хорошими желаниями и плохими, тем самым он как бы избегает понятия греха. В книге, где поднимаются нравственные вопросы, это странно. Вся эта история просто теряет смысл притчи, а становится просто сказкой без морали.

Лицо Бальзака в данном произведении мне увидеть не удалось, ясно только, что он человек неверующий, нет целостного мировоззрения, нет целостной картины бытия, отсюда и просчеты.

Мне очень жаль, что пришлось критиковать Бальзака, выбор темы контрольной не был вызван желанием карлика плюнуть в классика. В ранней юности я очень любила Бальзака  и прочла не меньше десятка его произведений. «Шагреневая кожа» входила в их число и произвела на меня большое впечатление, меня интересовали философские вопросы, чтение давало толчок моим мыслям. Возможно, меня взволновал вопрос противостояния личности и общества, который здесь затрагивается, мне было 16-18 лет, личность свою надо было как-то осознать и что-то с нею делать, а кругом непроходимый развитой социализм с коммунизмом в перспективе. За 20 лет многое изменилось и в обществе, и во мне.

Сейчас  этот вопрос противостояния личности и общества не предствалсяет для меня такого уж трагического интереса, я знаю что делать, я знаю по большому счету как делать, я знаю на что мне опираться, я только не всегда могу. А общество? Ну, общество всегда какое-нибудь, да есть, и личность, яркая личность для него – тьфу. Если хочешь гармонии – она внутри. Но определенный исторический тип общества исчерпывает себя, тогда отдельная героическая личность сокрушает его своими новыми идеалами. Таким был Оскар Уальд.

 

«Портрет Дориана Грея» Оскара Уальда, на мой взгляд, более целостное произведение, чем «Шагреневая кожа» Бальзака. Между Рафаэлем де Валантеном и Дорианом Греем, конечно, можно провести параллель, но это персонажи во многом несхожи. Если у Рафаэля к моменту встречи с шагреневой кожей нет ничего, то у Дориана есть все, что необходимо для счастья – красота, деньги, возможность войти в свет и занять там положение.

Таким мы впервые встречаем Дориана Грея в Мастерской художника и друга Безила Холлуорда. Но в этот момент происходит и другая судьбоносная встреча – с искусителем лордом Генри, в котором мы без труда находим черты Мефистофеля. К этому моменту Дориан Грей уже осознал свою красоту, лорд Генри призывает его использовать это оружие для получение удовольствий. Дьявол как всегда взял человека за его страсть и стал постепенно овладевать им.

Нравственное падение Дориана Грея происходит весьма быстро, этому способствует дружба с искусителем, но не всякую красоту можно так быстро развратить, на мой взгляд, лорд Генри только разбудил дремавшие страсти в груди Дориана Грея, Дориан уже намерен всерьез попользоваться  своей красотой, пока молод. И он произносит роковые слова: «Я завидую всему, чья красота бессмертна. Завидую этому портрету, который с меня написали. Почему он сохранит то, что мне суждено утратить? Каждое уходящее мгновение отнимает что-то у меня и дарит ему. О, если бы было наоборот! Если бы портрет менялся, а я мог всегда оставаться таким, как сейчас!» (31)

Все, сделка состоялась, с этого момента стареть будет портрет, а Дориан оставаться молодым. И печать страстей будет оставаться только на портрете. Но наш герой пока об этом не знает.

Эту сделку можно сравнить с продажей души дьяволу, с чем-то роковым, что теперь бесспорно будет влиять на судьбу Дориана. Только в отличии от шагреневой кожи, портрет будет продлевать молодость, а не отбирать годы.

О том, что его желание исполнено, Дориан узнает не сразу. Он проявляет жестокость в отношении юной актрисы Сибилы Вэйн, девушки, которой внушил страстную любовь, а потом отверг. Портрет впервые меняется – появляется жесткая складка у рта, Дориан же остается преждним. Дориан осознает, что внешне ему теперь не суждено меняться, это будет делать за него портрет.

Если шагреневая кожа обретает видимую власть на Рафаэлем, то от Дориана ничего не требуется, он остается свободен. И в этом огромная разница! Более того, если у Рафаэля самосознание полностью подавлено, то Дориан Грей вполне осознает разрушительные последствия своих поступков, к тому же портрет постоянно ему об этом напоминает. Портрет – это тоже символ, это совесть, это душа, если хотите.

Дориану не чужды угрызения совести, он даже способен к раскаянью и вполне может спасти свою душу. «Душа у человека есть нечто до ужаса реальное. Ее можно купить, продать, променять. Ее можно отравить или спасти. У каждого из нас есть душа. Я это знаю» (214), - говорит он однажды своему искусителю.

На мой взгляд, Уальд допускает некоторую условность. В тот момент, когда Дориан пощадил  очередную жертву своей красоты, Уальд показывает нам через портрет, что никаких положительных изменений с душой героя романа не произошло, сам Дориан понимает, что им двигало только самолюбие. Я же не могу вполне с этим согласиться, в желаниях человека, это известно человеку, ведущему духовную жизнь, часто присутствует и любвь и грех, без духовного опыта различить это очень сложно.

После смерти Джеймса Вэйна угроза смерти для Дориана миновала, он решает стать лучше. Я не верю Уайльду, что героем двигало только самолюбие, ведь раньше самолюбие побуждало его только цинично наслаждаться уродливыми изменениями в портрете. Конечно, в нем появился страх Божий, Уальд, любитель парадоксов, пытается показать читателю очередной фокус, игру ума. Но парадоксы – это для тех, кто не имеет твердой нравственной опоры.

Вспомним другое произведение автора, «Преступления лорда Артура Сэвила». С своей статье «Роман жизни Оскара Уайльда» Святослав Бэлза на полном серьезе утверждает: «Принцип парадокса положен в основу большинства произведений Оскара Уайльда… …чувство порядочности толкает молодого аристократа на убийство», а между тем я просто вижу, как веселился автор, когда писал этот расссказ, взрывы хохота звучат в каждой строчке этого ироничного произведения.

Конечно, для человека с подавленным самосознанием, привыкшего жить по правилам, исполнять их не задумываясь, где добро, а где зло, подобные шутки Уайльда могут звучать как откровение, они могут пробудить в человеке самостоятельную мысль, но для меня это не представляет особого интереса.

Дориан Грей, как мы уже говорили, имеет возможность спасти душу в любой момент: «Новая жизнь! Жизнь, начатая сначала, - вот чего хотел Дориан, вот к чему стремился. И уверял себя, что она уже началась».(221) Чтобы проверить, так ли это, Дориан решает взглянуть на портрет, иными словами, заглянуть себе в душу. Портрет оказывается весь в крови. Дориан разочаровывается в себе и решает уничтожить портрет – убить душу. Естественно, погибает сам.

Это психологическое наблюдение Уайльда весьма интересно, особенно для человека, который за состоянием своей души не наблюдает. В православии отчаяние от сделаных грехов само является грехом. Здесь мы видим, почему. Отчаянье лишает Дориана силы начать новую жизнь.

Но есть еще один фокус, который Уальд показывает читателю: портрет меняется быстрее, чем Дориан успевает согрешить! Конечно, для обывателя, быть может откровение, что грех сначала рождается в мыслях, а уж потом совершает в реальности, но Уальд умалчивает о том, что раскаяться никогда не поздно. Дориан вполне мог остановиться и не уничтожать свой портрет. Вот эта предопределенность, которую пытается показать нам автор, несколько снижает пафос произведения, созданное знатоком самых тайных изгибов человеческой души.

Что я думаю об авторе? Что я узнала о нем, прочитав портрет Дориана Грея? Уальд без сомнения многое пережил. Я не смею утверждать, что испытал, я не могу оценить силу воображения художника. Однако же, из статьи С. Белзы, я могу сделать вывод, что Уайльда раздражали устои общества, что ему было тесно в общепринятых рамках, и, скорее всего он их нарушал, ведь жизнь для него – это тоже искусство.

Из всех серьезных грехов самый артистичный и на первый взгляд безобидный – это блуд. Скорее всего именно здесь Уальд и самовыражался. Даже если поставить под сомнение обвинения, предъявленные Уайльду, то нетрадиционная сексуальная ориентация все равно прослеживается. Хочу сразу оговориться, возможно Уальд и не воплощал свои мечты в реальность, но то, что мужская красота не оставляла его равнодушным – это очевидно.

Порочная личность часто стремиться вновь пережить молодость, но с большим успехом. У меня есть знакомый, которого жизнь рано заставила стать взрослым, работать и брать ответственность за других людей. Ему никто не помогал.

Чтобы прежить свою юность еще раз, но в лучшем варианте, он находил каких-то талантливых мальчиков и помогал им стать на ноги. Гомосексуальность здесь возникла от того, что индентифицировать себя с лицом того же пола легче. И я не уверена, что он с этими мальчиками спал. Но он их любил.

Но есть у другой тип – лорд Генри, ему нужно другое – пережить свои грехопадения со свежими чувствами, лучший способ – растлить молодого человека, заставить его чувствовать то, что уже было пережито соблазнителем. Он тоже по своему любит Дориана, он дает ему, что на его взгляд ценно. Дориан реагирует на его внимание, на его комплименты, да и на саму дружбу с лордом Гарии с таким чувственным удовольствием, что начало романа читаешь просто с изумлении: «Неужели в XIX веке об этом кто-то осмелися написать?»

Но нет, в романе не говорися, что Дориан и лорд Генри были любовниками.

В отличии от лорда Генри, художник Безил Холлуорд занимает пассивную позицию, он скрывает свою любовь к Дориану, стыдится ее. Однополая любовь гораздо более постыдная вещь для общества, чем просто блуд, а в то время считалась преступлением. Гомосексуалист переживает гораздо более тонкие переживания, здесь сильнее стыд и сильнее ощущения, может бы поэтому мужчины утонченные часто попадают в его сети. Оскар Уальд прекрасно чувствует психологическую мотивацию однополой любви, а был ли он склонен к ней – оставим это на его совести.

Говоря об Оскаре Уальде и его романе, нельзя не затронуть вопрос о том, что для него значила красота. Писатель превозносил красоту, противопоставлял ее уродливому капитализму и считал, что только красота может спасти этот мир. Однако же, в «Портрете Дориана Грея» Уальд показывает, насколько губительной может оказаться красота, насколько она может разрушать мир, если она безнравственна. Мне кажется, что с годами Уальд понял, что красота человека состоит не только из внешней, но и из внутренней красоты (в православии это называется образ Божий), и роман «Портрет Дориана Грея» показал, что будет, если эти две вещи разделить.