Фуэта в столбик

…Яркий отблеск заката опять умирал в поднебесье,
Тишину и покой продавали в розлив фонари.
Аметистовый кубок продрогшей вечерней зари,
Колокольчатый звон недопетой, оборванной песни.
Переулки раскинули томные руки-гирлянды,
Обнимая столицу, рассыпались в танце огней
Лепесточки из дней обрывались в полотнах Моне,
А ноябрь свихнулся и «ню» танцевал сарабанду.
Голосили трамваи, стучали тамтамами рельсов,
Анимации улиц срывались на сдавленный плач.
Юморили проспекты, но так неудачно – хоть плачь.
Чертенята чертили червонность троллейбусных рейсов.
Талый лед на перронах хрустел хрусталем под ногами,
Оригами из мерзлой листвы осыпались с ветвей,
Волны белого льда на тоскливой зеленой траве
Серебрились еще не упавшими с неба снегами.
Юный месячный серп пробивался сквозь редкие тучи,
Электрический свет разливая в эклектике снов,
Темнота отдавала еще нерожденной весной,
Умирая, закат обращался в смарагдовый лучик…
Холодела душа, покрывалась морозной коростой,
Укрывая пожар отгоревших осенних любвей,
Ерепенилось эхо, зачем-то бродя по Москве.
Только вот – не дано отыскать свой потерянный остров.
Успокоить бы душу в бездушном спокойствии хокку,
Возрастить хоккуизм, облачаясь в литую броню,
Сесть под сакурой в садик и тихо писать хоккуйню,
Только русской душе, к сожалению, хокку без проку.
Осень. Шалая муза, извечный оплот декаданса,
Леденящая сага, разлет листопадной тоски.
Безнадежно, но все же привычно седеют виски,
И в осенней ночи умирают романсы и стансы.
Километры осенней тоски накатают поэты,
Вороша по десятому разу потасканный круг
Снов и слез, тьмы и света, прощаний, любви и разлук,
Еженощных рыданий и утренних бодрых куплетов…
Рубероид дорог покоробился рваным кримпленом,
Аморально стелясь в горизонтах побед и потерь,
Выгибаясь горбами, как будто неведомый зверь,
Навевая тоскливые мысли о прахе и тлене.
Осень, рыжая девка, зачем разбередила душу?
Ничего не дала. Заморочила, как и всегда.
И печальны стихи, и куда-то летят поезда
Километрами снов и беспутными верстами суши.
Тики-так, тики-так… Или так: тыгыдым-тыгыдым.
Осень бьется в часах и простуженных залах вокзалов,
Водопады дождей изливая на рельсы и шпалы,
Доводя до греха и затем развеваясь, как дым.
Умирание дней. Увядание жизненной прозы,
Метроном монотонно выводит обратный отсчет
Через кружево стрелок, разлуки и что-то еще,
И на траурном небе о чем-то дымят паровозы.
Вот такая фигня, что диктует унылая осень,
Очертя очереты, течет на листок и течет.
Ночь, луна, сигареты, сонеты и что-то еще.
Ежевика, ежи и, конечно, извечная просинь.
Почему же, друзья, простыня накаталась такая?
Разве кто добровольно способен осилить ее?
Ошарашено небо и хрипло кричит воронье.
Что гадать? Сверху вниз левый край, помолясь, прочитайте.
Тишина и покой. Неуемно размножились буквы,
Еле слышно, в дождях, изопрело на нивах жнивье.
Тпру! Написанный стих завершился развесистой клюквой…