О заборе

     У каждого человека есть  участок, нажитый опытом существования и выживания
не каждый хорошо его огораживает. Кто в облаках витает - тому не нужен забор, а те, кому он нужен, - не станут витать. У кого не забор, а заборчик, тот, живущий с "открытым сердцем", уверенный, что у него "и брать-то  нечего", неудачником  считается, лохом, придурком, а у кого не забор, а заборище под 2-3 метра, тот бандюком видится, вором, ибо "от трудов праведных не наживешь палат каменных".   
            
     Есть и заботливо охраняемые заборы, государством.
     За ними дурдомы прячутся.
     Нет в  науке и в литературе истории дурдомов, не общей, а с учетом индивидуальностей, которые там обычно выпуклей под линзами самопознания и поведения, и отчетливей, чем "на воле".
     Если и есть кое-что, то  не научное, но убедительно обобщенное.
     У Бонавентуры, в "Ночных бдениях". Гуманисты, идеалисты и реалисты, здравомыслы, умники, фанаты поэзии…  №… №… №…
 
     №1. Его безумие состоит в том, что он слишком вознес человечество и слишком принизил себя; он задерживает в самом себе все жидкости, опасаясь, будто их свободное излияние вызовет всемирный потоп, бедняга стоит и мучается, задерживая дыхание из чистого человеколюбия, так что, если не снабдить его воздухом, он умрет. В прошлом он, вероятно, был поэтом, только ему не удалось излиться в какую-нибудь книжную лавку.
    № № 2 и 3-ий — философские антиподы, идеалист и реалист; один воображает, будто у него стеклянная грудь, а другой убежден, будто у него стеклянный зад, и никогда не отваживается присадить свое "я", что пустяк для первого, который зато избегает морального созерцания, тщательно прикрывая себе грудь.
    № 4 угодил сюда лишь потому, что в своем образовании шагнул вперед на полстолетия; кое-кто из ему подобных еще на свободе, но их всех, как водится, считают полоумными.
    № 7 спалил себе мозг, так как слишком высоко залетел в своей поэзии… воображает, что горит пламенем…

     Немало и нынче "№№", типичных, и новых, каждый третий, говорят, что-то творит, а не только вытворяет. Каждый второй устремлен в "самособойность", в приоритетную ощутимость индивидуальной самости. Редко кого можно убедить, что у каждого щенка и поросенка схожая установка, особая жизненная позиция. Даже быки и коровы различаются на бойнях, тупо молчат или упиратся, плачут.
     С началом перестройки началось размножение заборов, насыщение самостями, не ожидалось, что станет их так много: что вылезут из подполья не пришибленными, не золотыми (молчание – золото), а пестроцветно-говорливыми.

_______________________________________
Памятка:

 "Поэзия есть божия коровка,
которую доить весьма неловко".
Г. Горбовский
______________________________________

Я не философ, не поэт,
во мне чего-то в чем-то нет,
 
а если есть чего-то в чем-то,
то  и оно, читай, никчемно.
 
Я до сих пор не понимаю:
насколько я нормален, ненормален,
 
застрял ли в серединке где-то
и почему предстал поэтом.

Живя в причудливом просторе,
я и себе присвоил номер:
 
какой — не знаю, он  незрим,
он есть, но вряд ли выразим

в двух-трех словах, понятных сразу:
другим, читательскому глазу

или врачу: я не упрочен 
в диагностичном многоточье.
 
Но если слышу сердца стук,
то и  цветком быстрей расту,
 
врастаю в жизни пестроту,
то в пустоту, то в красоту.

Увидеть бы цветок весь сразу,
назвать хоть как-то сквозь эмфазу.

Не вырвать, не поставить в вазу!


Короче говоря:
«Естественное или искусственное утончение наших чувств  вводит нас в связь с неизвестным нам миром. Силу утончения мы видим в творениях ума — при воспалении духа стихотворцев или ищущих истины".
                (Эккартсгаузен. "Ключ к таинствам натуры").