Есть её жизни оправданье! Интервью

Интервью с профессором Лидией Васильевной ЛЕБЕДЕВОЙ ведёт врач и журналист Татьяна МОХРЯКОВА.

Почти 30 лет профессор Лидия Васильевна ЛЕБЕДЕВА была главным внештатным детским фтизиатром России. Её ученики и последователи состоялись в науке и в практическом здравоохранении. Она сохранила в памяти огромное количество имён коллег и событий, ставших историей отечественной медицины, которые, несомненно, интересно знать и помнить новым поколениям фтизиатров.

- Лидия Васильевна, мы с Вами познакомились на ноябрьской конференции московских фтизиатров. Я поняла, что Ваш интерес к профессии не угасает, несмотря на то, что Вы давно на пенсии.
- Мне интересно все, что происходит в современной фтизиатрии. Бываю на особо интересных мероприятиях, по-прежнему подписываюсь на фтизиатрические журналы и с интересом их читаю.
Поддерживаю контакты с врачами и учёными Центрального института туберкулёза: до недавнего времени ездила туда на клинические обходы.
А в последнем номере журнала «Поликлиника» за этот год опубликована наша с профессором Маргаритой Викторовной Шиловой научная статья.

- Вы сохранили веселый нрав и добрый характер. Думаю, это редко бывает с людьми, много лет занимающими высокую административную должность. Как Вам это удалось?
- Мне повезло. Я всегда занималась тем, что мне было интересно. При этом мне никто не мешал: наоборот, все помогали. Заведующий кафедрой фтизиатрии и главный фтизиатр СССР Филипп Васильевич Шебанов, например, одним из первых увидев результаты моей научной работы по химиопрофилактике туберкулёза, рекомендовал выступить с ними на VII Всесоюзном съезде фтизиатров. Он и Любовь Александровна Митинская посоветовали подать результаты этой работы и на Международный конгресс фтизтиатров, проходивший в Москве.

- Что могло так заинтересовать в ней учёных, видевших немало разработок и научных трудов?
- Мы проводили выборочную химиопрофилактику туберкулёза малышам с виражом после вакцинации БЦЖ и тем, у кого была гиперчувствительность к туберкулину. В то время дети часто болели туберкулёзным менингитом. А среди наших детей никто менингитом не заболел.
В 1971 году я защитила докторскую диссертацию на тему, которая так и называлась: «Химиопрофилактика туберкулёза у детей и подростков. (Показания. Методика. Эффективность)». Моим научным консультантом была профессор Мария Петровна Похитонова. После моей защиты она сказала: «Лидия Васильевна – блестящий клиницист. Но эта её научная работа нам более необходима».

-Я знаю, что у Вас много последователей. Детские фтизиатры Москвы, с кем я общаюсь, говоря об учителях, всегда вспоминают Вас как опытного, доброжелательного и мудрого наставника.
-Очень приятно это слышать. У меня много интересных учеников, и я часто их вспоминаю. Под моим руководством защищены 17 кандидатских диссертации и 3 докторские. Ещё 7 человек из этих 17-ти стали докторами наук.
Хочу назвать Валентину Александровну Аксёнову – мою преемницу на должности главного детского фтизиатра России. В своей кандидатской диссертации она отразила результаты лечения детей с осложнёнными формами туберкулёза лёгких, а в докторской – влияние повторных вакцинаций на чувствительность к туберкулину.
Большая часть научных работ моих учеников выполнена на основе обследования и лечения детей в руководимом мною отделении и курируемых территориях. Три исследования посвящены изучению эффективности вакцинации и ревакцинации БЦЖ (Наталья Васильевна Николаева, Умринисо Юсуповна Сироджиддинова, Константин Геннадьевич Пучков). Работы Марии Васильевны Гордеевой, Нины Михайловны Максимовой и Людмилы Николаевны Матановой отразили особенности туберкулёза лёгких у детей и подростков. Галина Борисовна Соколова определила степень активности туберкулёза при остаточных изменениях перенесённого туберкулёза лёгких. Оценку функции печени при лечении туберкулёза лёгких у детей проводили в разное время Лидия Никитична Бондаренко и Елена Васильевна Платова. Дифференциальной диагностикой первичного туберкулёза занимался Василий Никифорович Олянишин. Он же изучал саркоидоз лёгких у детей и подростков и отразил результаты исследования в докторской диссертации.
Отдалённые результаты туберкулёзного менингита обобщены в диссертации Нины Ниловны Сычёвой. Возможность определения активности туберкулёза с помощью «кожного окна» - тема работы Людмилы Павловны Аксютиной из Новосибирска. Влияние экологических факторов на уровень инфицированности детей туберкулёзом изучено Валентиной Сергеевной Рябцевой. Полина Владимировна Хадеева из Иркутска доказала, что вираж у детей чаще всего бывает в семьях с гипечувствительностью к туберкулину взрослых. Интересный материал о заболеваемости и особенностях течения туберкулёза у народности ульчи собрала Наталья Павловна Авдошина из Хабаровска… Вообще, было бы хорошо всех назвать.

- Вы сказали, что никто из Ваших учеников не ушёл из медицины. Они сегодня лечат и учат фтизиатрии во многих городах России. А имена Ваших учителей вошли в историю отечественной фтизиатрии.
- В Центральном институте усовершенствования врачей я училась у профессора Марии Петровны Похитоновой: о таких людях говорят «человек с большой буквы». Директором Центрального института туберкулёза во время моей ординатуры была Зинаида Александровна Лебедева – выдающаяся личность и в науке, и в жизни. Я прошла хорошую школу по рентгенодиагностике у Евгении Григорьевны Мазиной в противотуберкулёзном диспансере на Яузе. Николай Осипович Василевич был моим наставником в ординатуре и в начале аспирантуры. Хочу сказать, что он был примером истинного учёного.

- Директором Центрального института туберкулёза в те годы была Зинаида Александровна Лебедева. Она Ваша тёзка или родственница?
- Мы однофамильцы: Лебедевой я стала после замужества.
У Зинаиды Александровны была тяжелая судьба. Она вышла из медсестёр, дошла до профессора, директора института, стала Депутатом Верховного Совета СССР. Её репрессированный отец убедил дочь отречься от него, чтобы не портить себе судьбу. Такое было время...
Зинаида Александровна Лебедева сыграла заметную роль в моей жизни.
Сразу после приезда в Москву, когда руководство Главного санитарного управления Забайкальской железной дороги стало требовать моего возвращения обратно, но она говорила мне: «Не сдавайся! Говори, что хочешь учиться!»
Позже мне было удивительно, что Зинаида Александровна, которая так хлопотала по поводу моей ординатуры, рекомендовала меня в председатели колхоза! Тогда, в 1952 году, была такая волна: молодых специалистов из интеллигенции отправляли в колхозы председателями. Узнав об этом, я выступила на партсобрании, сказав, что эта работа явно не для меня. Ведь руководить колхозом может человек со знаниями экономики, агротехники и сельского хозяйства. На следующей неделе после этого в «Правде» вышла передовая статья об ответственности учреждений за отправленных в руководство колхозами, о необходимости посылать туда подготовленных людей. Это меня и спасло, после чего меня рекомендовали в аспирантуру Центрального института туберкулёза, где проучилась ещё 3 года.

- В аспирантуре Вы работали над темой, которая открыла новое направление лечения туберкулёза у детей. Тогда, в эру стрептомицина, Вам пришла смелая мысль отказаться от него.
- Действительно, я стала заниматься лечением туберкулёзного менингита без эндолюмбальных вливаний стрептомицина и защитила кандидатскую диссертацию в 1960 году. А случилось это так.
В 1952 году во время командировки в Краснодар одна врач обратила моё внимание, что если детям с милиарным туберкулёзом давать фтивазид, менингит у них не развивается.
Занимаясь менингитами, делая в течение дня до 20 пункций, я увидела, что на следующий день после введения стрептомицина в спинномозговой канал увеличивается цитоз ликвора. То есть стрептомицин сам раздражал мозговые оболочки. Поэтому я предложила реже вводить стрептомицин. А позже оказалось, что можно обойтись и без него: фтивазид хорошо проникает через барьеры в спинномозговой канал и препятствует распространению туберкулёза. Позже я доказала, что эффект от лечения фтивазидом отличный. Но дополнительно дети получали стрептомицин внутримышечно и парааминосалициловую кислоту (ПАСК) per os. Концентрация этих препаратов в спинномозговой жидкости была ничтожной, а фтивазида – высокой.

- Одним из побочных эффектов стрептомицина всегда считалась глухота. По Вашим наблюдениям дети часто теряли слух на стрептомицине?
- Когда стрептомицин вводили субокципитально – да, он действовал на слуховой нерв, а когда стали вводить его эндолюмбально, у нас не было ни одного глухого ребёнка, потому что концентрация стрепомицина не была такой высокой.

- Вы занимались лечением туберкулёза, а темой Вашей докторской диссертации стала профилактика туберкулёза. Почему Вы не стали продолжать начатую тему?
- После защиты кандидатской диссертации я пришла работать в Московский НИИ фтизиопульмонологии. И в 1958 году директор НИИ Виктор Федорович Чернышов вызвал меня и спросил, хочу ли я заниматься профилактикой туберкулёза. Я ответила согласием и стала старшим научным сотрудником в диспансерном секторе института.
Позже меня пригласили занять должность ученого секретаря НИИ фтизиопульмонологии. Работая в этой должности в течение двух лет, я не прекращала ездить в диспансер для сбора материала для диссертации. Тогда суббота уже была выходным днём, но я работала и в субботу.
Интересный факт: зарплату в диспансере за меня кто-то получал, а позже мне сказали, что на невыплаченные мне деньги в диспансер был куплен рентгеновский аппарат для детей. Я с интересом и даже с радостью приняла эту новость. К счастью, в то время я не бедствовала: была замужем, да и моя зарплата старшего научного сотрудника была приличной.

- Как при такой насыщенной научной и общественной жизни Вы смогли устроить жизнь семейную?
- Познакомилась с мужем в походах. Я захотела побывать на Кавказе, но чтобы получить бесплатную путёвку от Профсоюза медицинских работников, надо было ходить в походы по Подмосковью. Николай Лебедев был активистом среди походников, и когда летом мы пошли на Кавказ, он руководил группой. А к Новому, 1956 году он сделал мне предложение. Дети появились, когда я училась в аспирантуре: Ирочка родилась в декабре 1956 года, Анна – в декабре 1959. (*Ирина сегодня художник - пейзажист, Анна – врач - эндокринолог). Муж защитил докторскую по физиологии, стал профессором. Мы и потом с семьёй часто ходили в горные и в байдарочные походы. Как видите, всё успевали. А у меня в аспирантуре было ещё шесть общественных обязанностей.

- Как Вы всё успевали? Такое трудолюбие и организованность наверняка были заложены в семье.
- Мой отец был инженером-строителем и одновременно большим фантазёром. Когда он достраивал один объект, он находил другой и переезжал. Так он уехал в Каракумы и писал нам оттуда письма об интересной жизни в Туркмении. Мы с братом уговорили маму в декабре 1940 года поехать к нему. Думали, что летом вернёмся домой в Елабугу, но началась война, и нас из Туркмении до 1944 года не выпустили, мы жили там как эвакуированные. Голодали. Ели дикие финики и тутовые ягоды. Позже у нас была квартира с большим двором, где мы выращивали тыкву.
Меня вместе с одноклассниками нередко отправляли на сельскохозяйственные работы: разрыхлять хлопковые поля. Также я вскармливала тутовых шелкопрядов, и в школе мне говорили, что из выращенных мною коконов можно было сделать 2 парашюта.
При работе в полях нас кормили лепёшками. Хотелось пить, и я пила из арыка, из-за чего заболела дизентерией. После выздоровления врач пригласила меня работать химизатором. На рисовых полях Туркмении поддерживали влагу, поэтому было много малярийных комаров. В 9 классе я поступила на работу в больницу химизатором по малярии: развозила акрихин по кишлакам. За это работу в тылу в военное время я стала ветераном Великой Отечественной войны. Там, в Дейнау Чарджоуской области я и закончила школу.
Интересно пересечение жизненных дорог. Некоторое время назад я узнала, что главный врач Центрального института туберкулёза РАМН Атаджан Эргешов учился в той же школе, что и я. Когда однажды мы с ним разговорились об этом, он сказал: «А мой папа теперь директор этой школы!» Так что я считаю, что Атаджан – из нашей школы... (смеётся) Мир тесен!

- Какими же дорогами из туркменской школы Вы дошли до Центрального института туберкулёза в Москве?
- Врачом я не собиралась быть: думала, что жизнь посвящу химии. Мою судьбу определила сестра, которая училась в Ивановском педагогическом институте. Она подала мои документы в Ивановский медицинский, на педиатрический факультет. На 4-й курс я перевелась в Казанский мединститут, после которого работала в Забайкалье. Спустя полгода моей работы там меня направили для обучения фтизиатрии в Москве как одного из лучших врачей по показателям работы, так как не было специалистов - фтизиатров.

- Разве раньше не требовали возвращения на место работы, откуда врач направлен на учёбу?
- Требовали: в тот раз я вернулась в Забайкалье. На станцию «Петровский завод», где когда-то жили декабристы.
На Забайкальской железной дороге нужен был главный врач детского туберкулёзного санатория. И я стала начальником детского санатория железнодорожников на 150 коек.
Мне было 24 года. Работа увлекала. Я в 8 часов уходила, в 11 вечера возвращалась. Настояла, чтобы в санатории восстановили рентгеновский аппарат. Чтобы не забывать полученные знания, я обследовала рентгеноскопически (снимков тогда ещё не было) детей санатория и всё население станции «Петровский завод». Там многие болели туберкулёзом, в том числе кавернозным. Больных я отправляла в город Петровский - Забайкальский, где к моей радости все диагнозы подтвердились. А потом нам прислали нового врача, благодаря чему я смогла уехать на учёбу в ординатуру в Центральный институт туберкулёза на Яузу.

- Итак, Вы снова оказались в Москве, сделали научную и организаторскую карьеру, стали ученым секретарём НИИ фтизиопульмонологии.
- А в 1965 заместитель директора по науке Дмитрий Дмитриевич Асеев рекомендовал меня на должность заведующей детским отделением. НИИ Фтизиопульмонологии находился в подчинении Министерства здравоохранения РСФСР, поэтому тогда впервые было принято решение: заведующая его детским отделением должна быть главным детским фтизиатром Российской Федерации. Так у меня в подчинении появилось детское отделение на 60 коек и вся детская фтизиатрия России. С 1966 года отделение стало детско - подростковым.

- На должности главного внештатного детского фтизиатра Минздрава Вы трудились в непростое для страны время: с 1965 года до 1990.
- Работа была очень разноплановая. Ежегодно я анализировала территориальные показатели по туберкулёзу в стране по 8 форме: количество больных туберкулёзным менингитом, лёгочным туберкулёзом, бронхоаденитом, заболевших по контакту. Я обязательно выезжала на территории с самой высокой заболеваемостью менингитами и заболеваемостью по контакту. Мы организовывали как минимум три выездных совещания - конференции в год.
По результатам научных работ издавали методические рекомендации и информационные письма.
Позднее у себя в НИИ мы устраивали как минимум 2-3 ежегодных семинара для диспансерных, стационарных и санаторных врачей: учили, как диагностировать и лечить туберкулёз у детей и подростков.
Как главный детский фтизиатр РСФСР я ездила в командировки в регионы, во время которых нередко приглашала в ординатуру молодых специалистов. Минздрав давал квоты, и у нас в институте всегда было 2 – 4 ординатора.
Плюс к этому под моей ответственностью было детско-подростковое отделение НИИ фтизиопульмонологии. В работе с врачами я переняла опыт Марии Петровны Похитоновой. Каждого пациента через 2 дня после поступления в стационар мы детально разбирали. Еженедельно был большой обход, где лечащие врачи у постели детей в присутствии коллег докладывали истории их болезни. Некоторых, особо сложных и предоперационных пациентов, выносили на «сидячий обход» и детально разбирали. Все особенности ребёнка записывали в дневник, нередко под мою диктовку. Одновременно нами разрабатывались методы диагностики и лечения детей и подростков.

- Наверняка Вы внедрили свои организаторские идеи в стране.
- Я считала, что в каждом областном диспансере должен быть заместитель главного врача по детскому туберкулёзу. Первой на эту идею откликнулась Казань: первым руководителем детской фтизиатрии Татарии стала Флёра Амирхановна Короткова. Сегодня мою идею продвинула и воплощает в жизнь Валентина Александровна Аксёнова.

- В какие годы на Ваш взгляд детская фтизиатрия встала на ноги?
- Начиная с Александра Андреевича Киселя (он умер в 1936 году) детская фтизиатрия была на виду у общих педиатров. Он был большой фигурой в педиатрии, но занимался и туберкулёзом – самой страшной тогда детской болезнью: детская смертность от туберкулёза достигала тогда 2%.
В 1961 году вышел Приказ Хрущева об обязательной диагностике туберкулёза с помощью пробы Пирке*. Тогда же повсеместно стали вводить внутрикожную вакцинацию БЦЖ. В 1975 году утвердили единую стандартную пробу Манту с 2 ТЕ. Таким образом, организация борьбы с туберкулёзом в нашей стране всегда была в развитии.

(* Л.В. Лебедева имеет в виду Постановление Совета Министров СССР от 1 сентября 1960 г. No 972 «О мероприятиях по дальнейшему снижению заболеваемости туберкулезом» (прим. редакции)

- Лидия Васильевна, что положительного Вы хотели бы отметить в современной фтизиатрии?
- Сохранение пробы Манту. Регулярность постановки этой пробы позволяет выявить первичное инфицирование и следить за проявлениями инфекции.

- В таком случае обязательно должна спросить у Вас о Вашем отношении к современному методу диагностики туберкулёза – Диаскинтесту.
- Я считаю, что проба Манту более чувствительна и более информативна. По моему мнению, без Диаскинтеста можно прожить: по нему можно выявлять больных, но не всех. Есть данные, что реакция после проведения пробы Манту может нарастать в то время как Диаскинтест ещё отрицательная. Я считаю, что ребёнку с такими результатами диагностики необходимо давать хотя бы один противотуберкулёзный препарат. Диаскинтест становится положительным позднее.

- Было ли в Вашей организаторской работе событие, о котором тяжело вспоминать?
- Да. Была страшная трагедия мирового масштаба в Оренбурге в 1984 году. В отделении недоношенных было заражено туберкулёзом 34 недоношенных ребёнка по халатности и разгильдяйству медицинского персонала. Подобный случай был в Японии. Спустя 30 лет они опубликовали свои данные. Думаю, и нам пора опубликовать анализ той катастрофы.
В целом в моей работе было много хорошего. Вылечены тысячи детей! Многие благодаря профилактическому лечению не заболели туберкулёзом. И, конечно, я рада, что у меня много учеников и последователей, что детская фтизиатрия России – на высоте.

- Какой совет Вы дадите молодым врачам – читателям нашего журнала?
- Идти в жизни и в профессии своим путём. Быть внимательным к пациентам и помнить, что туберкулёз у нас остаётся серьёзным заболеванием.

Лидия Васильевна – почётный член Московского общества фтизиатров. На своё награждение почётным дипломом общества она ответила строками Андрея Дементьева: «Пока мы боль чужую чувствуем, Пока живет в нас сострадание, Пока мечтаем мы и буйствуем, Есть нашей жизни оправдание».

Желаем Лидии Васильевне здоровья, бодрости духа, активного долголетия и дальнейшего участия во фтизиатрической жизни страны!

Опубликовано с небольшими изменениями в журнале "Туберкулёз и социально значимые заболевания" №5 за 2014 год, стр. 72 - 78.