Молитва в грозу. в. гужеву

               

   Наступала тишина, даже сверчок за печкой умолкал. Бабушка, в белой сорочке,    отложив гребёнку, подливала маслица в лампадку, крестилась, подходила ближе к полатям, шептала молитву, осеняя крестом нас, детей, рассыпанных там, будто горох, и таким же тихим голосом одаривала надеждой на завтрашний день. Я лежал и думал о том, как Бог интересно парует людей. Дед был весь соткан из  противоречий: маленький, с побитым оспой лицом, обладал  несусветной силой, на кулАчках завсегда забивалой, на чьей стороне Петя "Рябой",та и одерживала верх. Ходил на заработки в город Алчевск, камень в карьере дробил молотом весом "пуд пять фунтов", был криклив  донельзя, однако матерно не разговаривал даже с животинкой. А вот отец силой похвастать не мог, числился в красавцах, да по словам деда "шклявый", что тебе дезертир с кладбища. За этот огрех природа наградила его ловкостью, ох и ловкий был! Ни один объезд молодняка без отца не проводили. Объезжали зимой, работы меньше и удобнее в санях объезжать, ибо уродится иной, не напастись телег, разнесёт в щепки, оно и в санях не по накатанной дороге, а по снегу, где его поболе. Навалятся мужики, накинут уздечку, хомут ошеломлённому коньку,  прикрепят вериги-оглобли и отдадут отцу моему вожжи в руки. Бедная животинка,  что есть мочи несётся, брыкается, встаёт на дыбки-напрасно всё,подпруга,крепко засупоненный хомут намертво держат его в оглоблях.Бывало, и не раз, перевернёт сани, а отца уже в санях нет, завсегда успеет выпрыгнуть. Так прогон за прогоном, покуда не покорится судьбе выпавшей на лошадиное житьё. Эти дни без моих слёз не проходили. Бабушка относилась с пониманием: "А как же, все работать должны, он вдоволь погулял". Гладила шершавой рукой мою голову, сводила брови и всё тем же тихим голосом продолжала:
-Дубинники Орловские все такие.
-Бабушка, почему Орловские дубинники? (отец мой был родом с Орловщины).
- За молоньёй с дубинками гонялись.
-Да зачем же они за молнией с дубинками гонялись? –допытывался я.
 Причинные, вот и гонялись- на глубоком вздохе отвечала и её задумчивость уходила  куда-то к прожитым годам. Я тоже вздыхал, пытаясь понять почему не пошёл в отцовскую породу?. Несносно боялся этой самой молоньи, может причиной тому была Курская магнитная руда?. Таких молний, да громовых раскатов больше не довелось мне не слышать, не видеть. О, с какой силой небушко метало огненные стрелы!. Они вонзались в земные мишени, будь это деревенская изба, где хозяйка по ротозейству не закрыла вьюшку или дерево , а когда молния находила приют в болоте, слышалось грозное шипение. Однажды она попала в конюшню, та вспыхнула спичкой, огонь отсёк выход нескольким лошадям, сгорели бедолаги. Все деревенские знали, что во время грозы нельзя стоять под большим деревом, находиться рядом с животными. Ох и страху натерпишься,если гроза заставала на пастбище. Пастуха у нас в деревне не было , пасли по очереди, каждый двор, всё зависело от наличия животинки. Дед меня брал  в подпаски; дело не сложное, бегай-заворачивай, придерживай торопливых, да следи, чтобы на зеленя не влезли, особенно, если это клевер, моментом объедятся, вздуются, что тебе клопы. Бывали случаи, уснёт пастух, вот тут горюшка привалит, оббору нет. Дед  строгий, не забалуешь, только команды подаёт, бегаю, да на небушко посматриваю, чую, не к добру, ветер со стороны болота. Бабушка всегда  говаривала:"Если ветер со стороны болота -обязательно к дождю"- так оно и вышло. Заладил нуднячок и пошло-поехало, ветер словно высушенное сено разбрасывает разорванные в клочья тучи. Иглы молний не в силах сколько-нибудь залатать это рваньё, от бессилия все остатки сокрушают на землю. Скотинку будто лихоманка шпыняет, всё норовит разбежаться. Я же, гонимый страхом, что тебе наскипидаренный, бегу заворачивать, а сам мысленно отсчитываю сколько  осталось до очередного небесного взрыва и такая жуть прихватила, спасу нет, трясусь, как осиновый лист , зуб на зуб не попадает. От страха голосом отбившегося ягнёнка взмолился:"Господи, Пресвятая Богородица"…, и…,и запнулся. Боженька, я забыл, я… . Вдруг, пострашней всякой молнии  моё сознание пронзил не страх, а стыд, стыд, что вру, безбожно вру. От стыда даже в жар бросило, оглянулся, но кроме  деда и пасущейся животинки  никого. Стыд, что соврал, всё не покидал меня, ведь молитву, которую ежедневно читала бабушка, я не знал, как и не знамо зачем затараторил:"Боженька , я , я, я выучу, я выучу", и заплакал, так плачут на похоронах, почувствовав хрупкость жизни. Дождь не унимался, кажется, он надоел даже земле и тому, что на ней растёт; терпеливая, но  и она устала от такого обилия, покрылась лужами, как наш деревенский пруд, на поверхности которого щетинка травы напоминала стриженые головы новобранцев. Мне, промокшему до нитки, не было надобности выбирать обходные пути, как ледокол, а, верней, "лужерез", бегу  напрямки до ближайших нарушителей границы пастбища и заворачиваю их...
Сквозь толщу лет, пелену дождя, щедро сдобренного раскатами грома, яркими всполохами молний, до сей поры слышится тихий голос бабушки, шепщущий молитву, которая и по сей день от всяких житейских напастей оберегает меня:
                Пресвятая Владычице, моя Богородице
                Святыми Твоими и всесильными мольбами
                отжени от мене смиренного и окаянного
                раба Твоего уныние, забвение,
                неразумение, нерадение и вся
                скверная, лукавая и хульная помышления
                ума моего, и погаси пламень страстей
                моих, яко нищ еси и окоянен.
                И избави мя от многих, и лютых воспоминаний
                и предприятий ,и от всех действ злых освободи мя.
                Яко Благословенна еси от всех родов, и славится
                пречестное имя Твое во веки веков.
                Аминь.