Восхождение

*  *  *
Звезда, и камень под ногой,
И мысль, и духа плоть –
В руке могущей и благой,
В твоей руке, Господь.

В миры иные уводя,
Воинствует со злом
Акафист летнего дождя,
Гремящих гроз псалом.


БАБОЧКА

Взлетает с добычей, – на землю стремительно пав,
Распластанный хищник. Дурманит – полуденных трав
Разлитая вечность.
С дерев поднебесных янтарная каплет смола,
И бабочка – диво – порхает, легка и светла, –
Святая беспечность.

Скажи: эти травы и птицы, и бархатный шмель
В пространствах грядущих надмирных всего лишь – ужель! –
Созвездия праха?..
А милая гостья в стозвонной медовой глуши
На камень холодный моей безотрадной души
Садится без страха.


СТРАНИЦЫ

Тьма за стеною теснится,
Призрачный шелест во тьме, –
Словно листает страницы
Кто-то, неведомый мне.

Будто опять наплывает
Прошлое, – тишь бы да гладь…
Томное ли навевает,
Тёмное – не разгадать…

Полночью у переправы,
Где неотмирна вода, –
Ветер листает дубравы,
Память листает года.


В ГОРАХ

Зной полуденный, хлад, и звезда кременистой глуши,
И сплетение крон, и замедленной птицы паренье...
Говорят, по ученью, что вроде и нету души
В этом чающем слова пронзительном Божьем творенье.

Грани блещущих скал в голубом неподвижном дыму.
Дышет вечностью мир, дышит жизнь леденисто-безгрешно...
Словно с близкой душою – скажи мне тогда – почему
С этим каменным сном так легко, и светло, и утешно?


РУССКАЯ ЗВЕЗДА
                Памяти Ю.Никонычева

В бою, в волнах ли, за бутылкой –
Везде, во что я ни уткнусь,
Греху мечтательности пылкой
Со всею страстью предаюсь.

О явь развеянных туманов!
О блеск изменчивой судьбы!
Как некогда сказал Иванов:
Ах, если б, кабы да абы.

И все же, мрак и тлен раздвинув,
На грани бдения, всегда
Гляжу – над русскою равниной
Сияет русская звезда.

И странной, чудной силой будит –
Непреходящее? О да!
Все то, чего уже не будет,
Уже не будет никогда.

 
БЕСКОНЕЧНЫЙ  ЖЕРТВЕННЫЙ  СПИСОК

Батюшков Константин Николаевич (1787-1855),
Пушкин Александр Сергеевич (1799-1837),
Лермонтов Михаил Юрьевич (1814-1841),
Григорьев Аполлон Александрович (1822-1864),
Блок Александр Александрович (1880-1921),
Гумилёв Николай Степанович (1886-1921),
Есенин Сергей Александрович (1895-1925),
Мандельштам Осип Эмильевич (1891-1938),
Клюев Николай Алексеевич (1887-1937),
Васильев Павел Николаевич (1910-1937),
Корнилов Борис Петрович (1907-1938),
Цветаева Марина Ивановна (1892-1941),
Савин (Саволайнен) Иван Иванович (1899-1927),
Иванов Георгий Владимирович (1894-1958),
Прасолов Алексей Тимофеевич (1930-1972),
Рубцов Николай Михайлович (1936-1971),
Передреев Анатолий Константинович (1932-1987),
Примеров Борис Терентьевич (1938-1995),
И великое множество других,
Известных и мало известных
(Имена же их веси, Господи), –

Не сошли с ума,
Не убиты на дуэли,
Не спились от отчаяния и тоски,
Не расстреляны в застенках ЧК,
Не окончили свой век в петле,
Не задохнулись от разлуки с родиной в эмиграции,
Но ведомые роком, божественным даром
И свободной собственной волей, –

Погибли за поэзию.


КРЫЛО МУХИ

На Божьих весах
И крыло мухи взвешено.
Из старцев

Погасла русская звезда.
Слетает смерть на вежды.
К чему борение, когда
Нет никакой надежды?

Мир сломлен. Дух его пустой
Иллюзий не питает…
К тому и вечность, что ничто
Нигде не пропадает.


ВОСХОЖДЕНИЕ

Подданною да пребудет душа
Непреходящего Царства, –
Хоть загони ты её за Можай,
Города иль государства.

Встреченный взор затуманит слеза, –
На среднерусской равнине –
Сколько небесного света в глазах!
Сколько молитвенной сини!

Краткой ли ночи певучая тьма,
Солнце ль в искрящихся росах, –
Нищего счастья с тобою сума,
Думы таинственный посох.

Роком омытые, словно дождём,
С жизнью, что еле на донце,
Все – спотыкаемся, все мы бредём
К незаходимому Солнцу.

Все мы усталые, все мы в пыли,
Все мы пред Господом  –  братья…
Русского неба и русской земли
Нерасторжимы объятья.


*  *  *
Минуют зимы и вёсны…
Легче-таки умирать,
Слыша шумящие сосны,
Видя озёрную гладь.

Жизни жестокая проза,
В вечность упёршийся путь…
Бора тяжёлого бронза.
Лоно – живое, как ртуть.


ВИНА

Грозой потянуло по листьям, земле.
Всхлип слабый, почти бестелесный.
Предчувствие,– будто в сгустившейся мгле
Столкнулись незримые бездны.

Взирающий, вечность вбирающий ток –
Крушение иль дуновенье?..
Близ смертного края, за всё и ничто
У мира прошу я прощенья.


СНАЙПЕР

Долгожданное мгновенье,
Сладостная жуть:
Дуновенье, вдохновенье –
Только б не спугнуть.

Снизошедшее виденье,
Что сулит нам рок?..
Точное сердцебиенье.
Медленный курок.


ДЫХАНИЕ

Порою бывает – иль всё это чудится мне –
За гладью морскою, за тихою зыбкою гранью, –
Лишь слухом приникнешь – и чувствуешь в каждой волне,
В безбрежном просторе – разлитое Божье дыханье.

Бывает иное – вздымается огненный рог,
До бездн поднебесных твой дух потрясенный подъемля.
И сердца взыскует… То – так же – отечески Бог
В громах и блистании сходит на море и землю.


СПАСИТЕЛЬНЫЙ КРАЙ

Когда испытанья восстанут уже через край, –
Душа вспоминает далёкий, спасительный край,
Ей край этот ведом…
В крушенье державы, в кружении диком светил,
Как бисер сокрытый, ей – город далёкий светил
Таинственным светом.

…Где ж тучи и кручи? – впивает слезящийся взор
Бездонное небо да синие чаши озёр, –
Как вечность встречая…
Да в сон предрассветной порою ворвётся на миг
Нежданною вестью – тревожный, пронзительный крик
Стремительных чаек.


ПОЛЯ РЖАНЫЕ
Памяти В. Манкевича

Шального счастия звезда
И та – далече.
На сей земле уж никогда
Иных не встречу.

Травой забвения взойдут
Под твердью хрупкой…
Не ободрят, не хлестанут
Солёной шуткой.

Хранит тепло незримых рук
Ваш брат печальный…
Всё шире и безмолвней круг.
Круг поминальный…

Года иль счастье унесли
Вскачь вороные?..
Дремучим лесом заросли
Поля ржаные.


УШЕДШИМ

Не странно ли, – кого любили, –
В глухие пропасти земли
Ушедши, дверь не затворили,
А может, вовсе не ушли.

Не странно ли: в закрытой зоне,
В незаходящем свете дня
Душа моя, как на ладони
У вас, а ваша – у меня...


ОРЁЛ  ИОАННА

Могучие крыла простёр,
Надземное имея кровом,
Всепобедительный орёл,
Плывущий над землёй сурово.

Споткнётся конь, устанет вол.
Всю вечность зрящий из былого
Орёл парящий есть симв;л
Апостола и Богослова.

Седой, вневременный полёт.
Не тающий на скалах лёд.
Ущелия в полдневной бронзе.

Творцом из твари лишь ему
Дано на свете одному
Глядеть – глаза в глаза –
На солнце.


* * *
...Я миную, а ты пребудь:
Безмолвие, чащоба, глина.
Прохлада, веющая в грудь
В безлюдной стороне старинной,

Вдали, над ветхою стрехой –
Горящих облаков чертоги –
Бездонный космос всеблагой
Проселочной, глухой дороги!


ВОЗВРАЩЕНИЕ

Душа и тело. Камень и вода.
Закатный час. Полынная дорога
Бог весть куда. Пустынно-одиноко
Взошла на небе первая звезда.

И водный блеск – обманная слюда,
И облаков туманные отроги,
И вещий гул в лесном дремучем слоге –
Как бы с трудом отверстые врата

В прошедшее навеки – не туда ль,
Где осиянно-незакатна даль,
Где смерти нет, и все добры как боги,

Где земляничных сладостных полян
Бессмертен дух, по золотым полям
Ещё гуляет отрок босоногий...


* * *
...Вновь посетил
Я родину, как край изгнанья тот,
С чьим правнуком в немыслимые дни
Мне довелось приятельствовать. Что ж
Невесело свиданье, да и как
Веселью предаваться в век, когда
Живую плоть и кровь страны отцов
Изрезали границы, как овраги
Край этот, и бездонней, и черней
Провалы эти, и который год
Себе в них ветер не находит места. Я
Как ощупью при ярком свете дня
Здесь прохожу: всё то же, да не то –
Холмы, курганы, выжженная степь,
Где в потаенном сумраке лощин
Я пас скотину в детстве давнем, но
Родился, да не пригодился: там
Вдали, внизу, глубоко, за селом,
Иль слободой, как ранее писали,
Должны быть воды Черной Калитвы:
Они текут ещё, текут, но жизнь
Из них как из живой души уходит...

В воспоминаньях явственней, чем в яви,
В железном, душном мраке городов,
Предстанет это: незакатный день,
И дальний, долгий колокола звон
На колокольне в честь святой Варвары
Великомученицы, «мова» земляков,
И слезы бедной матери, и там,
На взгорье каменистом, где почил
Отец, – прадедовский, заросший,
Погост, где наскитавшись вволю,
Я, может, лягу...


СЛОВО

Когда пробьёт над нами час возмездья,
И мы уйдём в глухую ночь забвенья,
Свой кров и свой очаг, своё пространство
Освобождая чужеземцам пришлым,
Что я скажу: не жаль нас, ибо мы
Превысили долготерпенье Божье,
Пролузгали, пропили, проплевали,
Распродали на улицах – и вот
Посеянное нами пожинаем.
А жаль чего единственно – язык,
Родную речь, Божественное Слово,
Что как алмаз, соделанный брильянтом
Руками мастеров и духовидцев,
В грязь упадёт, и молча при дороге
Затопчется пятою иноверца...


УВЕЩЕВАНИЕ

Степь засыпает и луг,
Горы и рощи.
Баюшки-баю, мой друг, –
Надо быть проще.

Как тебе в дальнем краю
Кажутся кущи?..
Снова с тобой говорю,
Словно с живущим.

Слава – навылет игра.
Что тебе снится?..
Баюшки-баю, пора,
Друг мой, смириться.

Серость, подобная тле,
Гений ли дивный, –
Странноприимной земле,
Право, едино.

Вынем последний запас
Всем, с кем не пили.
Надо любить, чтоб и нас
Тоже любили.

Жизнь – это ветреный сказ,
Небыли – были.
Надо всех помнить, чтоб нас
Не позабыли.

Ныне по духу родня –
Ближе, но выше…
Знаю: ты видишь меня,
Я тебя – вижу.

Вечер задумчив и тих,
Медленно-тающ…
Вряд ли мы лучше других.
Ты-то уж знаешь…


НА СЕНОВАЛЕ

Мир обжигающих созвучий!..
Как одоленный перевал –
Благоуханный и колючий
И необъятный – сеновал!

Повеяло холодным шумом.
И резко – раскололо высь!
И звезды в сумраке угрюмом
Как мысли чистые зажглись.

Во мгле – рычали псы. Тревожно
Вздыхал неутомимый вол.
И боязливо-осторожно
Взгляд – внутрь себя – я перевёл.

И ощутил дыханье вала!..
Неизреченное веля.
Вся истомленная, дышала
Огнём и холодом – земля...

И слышал, как в глухом овраге
Вскипая, прядали ручьи. ...
И выше – мыслями во мраке
Блистали звёздные лучи!


НОЯБРЬ

Витиеватый
Ужас воды,
Запах утраты.
Запах беды.

Мертвенной думы
Явственный срез –
Зыбко-угрюмый
Призрачный лес.

Гул беспредельный,
Воздух потерь,
Чую, смертельно
Загнанный зверь.

Это – судьбина.
Не прекословь.
Сердце. Равнина.
Запахи. Кровь.

Тайные воды.
Прочные льды.
Запах свободы –
Запах беды.


ВОСПОМИНАНИЕ О «ПЁСТРОМ» ЗАЛЕ  ЦДЛ
Памяти Ю. Кузнецова

И мал бывало, – да удал, –
Кого он ни видал
В восьмидесятые года
Гудящий «пёстрый» зал.

Куда ни глянешь – ё-моё:
Жульё и вороньё;
Клонится век, клубится прах,
Крошится бытиё.

А вот и горстка молодцов
Со всей Руси концов:
Широкий стол, а во главе –
Могучий Кузнецов.

Страна, что кровью в нас течёт,
Не продана ещё,
И мы, последние Руси,
Сидим – к плечу плечо.

Во что-то «светлое» зовут
Нас сонмища иуд,
Но кожею уж чуешь ты
Подземный страшный гуд.

О тяжких строк твоих металл!..
Как наяву предстал –
Он, – без времён и без границ –
Над небесами – зал.

И дочери там, и сыны
Единственной страны,
Святой любовию навек
В круг соединены.

И видит Божие лицо
Смиренный Кузнецов,
И Пушкин с Гоголем, и Блок,
И Николай Рубцов…

Там вечное дыханье роз,
И сердце – словно воск,
Там стол избранных, где глава –
Сам Иисус Христос…


* * *
Искать в бездумном шуме дней
Теней звучанье и огней;

В мирах – безжизненных, как глушь, –
Созвучие далёких душ,

Всепонимания, – постой! –
Труд безнадёжный и пустой…

Но дышит прикровенье дней
В теней мерцанье и огней,

И в свете, осиявшем глушь –
Созвучие далёких душ…

Се – пламя робкое, вотще
Трепещущее на свече, –

Свет, сумрак, трепет бытия –
Звучащие из забытья.


НОЧНОЙ БЕГЛЕЦ

В свинцовых отраженьях луж –
Изгибы, тени.
Поток огней… Но что за глушь,
Тоска и темень!..

Беглец спешащий, а над ним –
Не свет и небо,
А мысль, что город ледяным
Накрыло склепом, –

Безмолвье замерших пустынь,
Сам дух пустыни, –
И не светящаяся жизнь,
А призрак жизни.

В безмолвье огненной ночи –
Куда ж ты мчишься?
На помощь звать бы, но: кричи –
Не докричишься.

Звук слова, ветра; шум сосны –
Всё глуше, глуше…
Чужая жизнь, чужие сны,
Чужие души.


МОЛЬБА

Кто наг, кто бос – не в том вопрос…
Качаюсь, каюсь, –
Что ж на блевотину как пёс
Вновь возвращаюсь?
Прах – алтари, поводыри.
Гудеть – геенне…
Повремени, не забери
В час отпаденья!


ТРОМБ

О высота и приволье
Виды видавших небес!..
Вижу далёкое поле,
Слышу таинственный лес, –
Отзвук растраченной мощи!
Сам ни хозяин, ни гость, –
Тихо зайду на заросший
Странноприимный погост.

…Дух, восходящий к истокам,
Солнце в просторе пустом –
Вдруг ощутишь кровотоком
Как оторвавшийся тромб.


НОСТАЛЬГИЯ

I
…Буднично: о переправе, –
Вместе и по одному.
-Это напрасно вы, право.
Это совсем ни к чему.

В том, что не выпало счастья –
Надо ль кого-то корить?..
Встретиться б нам, пообщаться,
Главное договорить.

II
К вам, глядящим издалёка,
Мой бессильный глас:
Холодно и одиноко,
Пусто всё без вас.
Невралгия, ностальгия,
Вечность по пятам…
Братья, сестры дорогие,
Как вам, как вам там?


ЗЕРЦАЛО

Жизни избиты дороги.
Горек отечества дым…
Тянет всё больше к убогим,
Нищим, болящим, простым.

В тягостном мире мертвящем –
Сказки с известным концом, –
К пьющим всё тянет, курящим,
Бражникам – с крепким словцом.

«Тишь на российском погосте, –
Скажут они, – благодать».
Вот с кем о мироустройстве
Надо бы потолковать.

«Сверху, понятно, виднее,
Кости как наши трещат».
Только всё больше мрачнеют,
Только всё больше молчат.

Как ни тягчит бездорожье,
Как ни обманчиво дно, –
Всё же подобье в них Божье
Веком не искажено.

-Выдюжим?
-Может…
-Едва ли…
Вижу незримую сквозь
С братьями, словно в зерцале
Вечности, – в них отразясь.


Воспоминание
(Памяти Юрия Денисова)

1
«…Те деньги, что в редакциях одних
Получены, – пропиты быть в других
Редакциях должны», – так он шутил
В беззлобной простоте своей лукавой,
Житейские давая наставленья –
Поэт рабочий, истинную цену
Себе знать не желавший, балагур,
Нескаредный участник непременных
Широких цэдэловских застолий,
Полуеврей? – ну пусть хотя б и так,
Но как апостол учит: во Христе
Ни эллина, ни иудея нету,
Одно душой содеянное … Как
Сошлись мы с ним? – знать, неисповедимы
Пути Господни были в мире том,
Что лет чрез десять, – самое большое –
Пятнадцать, – вдруг, необратимо станет
Насмешкой над доверчивой душою,
Пустым зловещим призраком и прахом.

2
Болел он долго, тяжело… Потом
В отчаяньем пропитанном застолье
Чего греха таить? – тяжёлый ропот,
Плод долгой безысходности, сменялся
Раскаяньем внезапным, и хозяин –
Заметно было – не жилец на свете –
Шёл поливать (последняя отрада!)
Стоявших, где поставить только можно
В своей, объятой немотой квартире, –
Живучую ораву «ванек мокрых»,
Герани, розы, – множество цветов.
Что было после?.. Ранняя весна,
Пронзительно-холодная; его
Опухшая от слёз и горя Люба;
Кадильный дым и чтение Псалтири;
На митинское кладбище безмолвный
Последний путь; тоска; в салоне тряском –
Пронзительно, как боль, у самых ног –
Бездушный гроб, удел всех человеков
И проповедь смирения... потом
Тяжёлые, как камни, комья глины.
И это – всё?..

3
А я, ещё живущий, –
Где обрету могильный крест и скоро ль?
Кто проводИт в последнюю дорогу?

Каким предстанет вечное жилище?


ПОСТАРЕНИЕ

...Слабеют руки – грубые, большие,
Во вздувшихся сплетеньях вен и жил, –
Вы, – ведавшие боль и жар, и вызов,
В крутой кулак сжимавшиеся руки,
Готовые в решительности дерзкой
Поднять и неподъёмное – увы!..

Слабеет память. Ранее, как зверь –
Голодный, злой, – всё жадно поглощала
От строк, мгновенных, смывшихся, – до вещих
В веках неумолкающих творений.
Храня всё без изъятья, – ныне... ныне
И своего, написанного ране,
Порой не вспомнить... – только лишь порой
Раскаянный, далёкий, личный грех
Напоминает о всечасном бденье...

И зрение слабеет. Сколь ни тщись
В неуследимо-медленном потоке
Отметить год, иль выраженье лиц,
Приметы града или же ландшафта, –
Неразличимо ничего – одно
Громадное, надмирное, в свои
Бездонно-миротворные объятья
Без устали в разверстой тьме приемлет...

И Бог – его светящееся имя.


МЕРЦАНИЕ ЗВУКА

Одинокий рассвет,
Ничего ли, иль всё,
Обступающий бред, –
Всё не то, и не сё.

Полумрак. Светотень.
Очертанья стрехи.
Влагой полные всклень
Лип дремучих верхи.

В бездыханность окон,
Серебром по стене –
Высоко, глубоко –
Ни тебе, и не мне.

Знобко зыблемый звон,
Света тонкая стынь, –
Жизни ль призрачный сон,
Снов ли призрачных жизнь...

Изнуряюще-зло
Как вода иль года,
Невозвратно-светло –
Никогда. Навсегда...


ПРЕДСКАЗАНИЕ
Памяти о. Д. Д.

I
Я знал его едва, он был поэт.
Однако же, отнюдь не потому,
Что волк – поэт поэту, по другой
Совсем причине – как-то сторонился
Его порой, как сторонятся часто
Огня, чрезмерно жаркого, добра,
Иль до луча сгустившегося света...
Я позже понял: то была моя
Гордыня, лень и неспособность к жертве.
II
...Однажды, как-то посреди беседы,
Давным-давно, а как сегодня помню,
Как о решённом молвил он: «Монахом
Не будешь», – это и сбылось
По беспредельной милости Господней,
И вслед за тем сказал ещё: «… А будешь
Писать же прозу», – что ещё пока
Ждёт исполненья своего, а впрочем,
Быть может, этот вот верлибр смиренный,
Написанный коряво-безыскусно –
Есть проза та?..
III
Сейчас таких людей
Не сыщешь днём с огнём,
Тем боле – завтра...


ЗАТОЧКА КАРАНДАША

Безмолвьем томительным скован,
Воспряну, придвину свечу:
А грифель-то стёршийся – сломан, –
Возьму-ка, его заточу.

Сиять бы безгрешному солнцу,
Строке бы тесниться к строке...
Вновь сломанный, он не даётся
Поспешной, должно быть, руке.

За окнами вьюга кружится,
Предвечную бездну тая...
Крошится, кружится, крошится,
Решиться – о чём это я?..


ПРИГЛАШЕНИЕ В ГОСТИ
Шекснинска стерлядь золотая...
Г.Р.Державин

Вертлявым носом не крути,
Служитель многих вер:
Возьми, да в гости и приди,
Мой друг, миллионер.

Пусть наши разошлись пути
По безднам бытия –
В день настоящий не гляди, –
Кто ты в нём и кто я.

Забудем, не помянем зло,
Живую цепь утрат.
Ведь в том, что так произошло
Никто не виноват.

Век будущий невыносим.
В прах истончилась твердь...
Пока ты сходишь в магазин,
Я приготовлю снедь.

«Гори, гори, моя звезда!»
Взойдёт накоротке, –
И станет нам легко тогда,
Как раньше, при «совке».


ПРОЩЕНИЕ

...Когда-нибудь, после нежданных измен и коварств
Я выйду в день белый – бездонное царствие царств.

Как внове увижу: равнина, дорога, река,
И вровень с бессмертной тоскою моей – облака, -

Так чисто и вольно, незримых не ведая пут,
В отверстую вечность по синему небу плывут!

И сонмы соцветий мерцают как сгустки огня,
И ветер равнинный объемлет, как брата, меня.

О, ты сокровенный, невиданный раннее вид!..
И что-то, щемящее, тонкой иглою пронзит.

И я задохнусь от прощения и от любви...
О, бедные, бедные, жалкие братья мои!


ДРУГУ-СТИХОТВОРЦУ

Набрякла тяжестью строка,
Земной, горчит вино,
Горчит любовь, и жизнь горька –
Да так и быть должно.

И что же, если рок и жизнь
Нас, друг, на бездны дно
Так опустила – то держись,
Так тоже быть должно.

И лживым мёдом неумех
Не упивайся, брат:
Простят нам вздор, простят нам грех,
Таланта не простят.


НЕВЕДЕНИЕ

Лишь боли мыслящий запас,
Да свет, да посвист крыл...
Благодаренье, – кто для нас
Грядущее закрыл.

Беда, забвение и крах,
И смерть – у самых врат...
Я думал – это лютый враг,
А оказалось – брат.

И время камни собирать,
Где и не соберёшь...
Я думал – надо умирать.
А надо – сеять рожь.

О, Боже, что за времена!..
Обманная звезда!
Я думал – это глубина,
А это – пустота...


ВО ТЬМЕ

Времени волчий разбой...
Шарю во тьме, как слепой.

Над пепелищем кружу,
Прошлого не нахожу –

Некий болящий объём...
Всё порастает быльём...

Реки и в сердце звезда,
Станции и города,

Парки кровавая нить...
Некого в этом винить.

Близится – не разгадать.
Некому руку подать.

Думы – и все они в ад...
Сам ты во всём виноват.

Рок да и враг лишь не лжив.
Странно, что всё ещё жив.


ПАМЯТЬ МОРЯ

I
«Сердце мудрого в доме печали.»
Принимаю? Пожалуй, едва ли.

Понимаю, несмысленный, я:
Лишь отсрочена Чаша сия.
II
.. .Лишь могу ещё робко дышать,
Где морская раскинулась гладь.

Сердце – горе, что нету лютей...
Ни забот, ни тревог, ни людей.

Шелест. Бриз... За браздою – бразда.
Высота. Чистота. Пустота.
III
Настоящий я, истинный – там,
Где душа по бескрайним водам
Вознеслась, как над бездной звезда,
Где над жизнью не властны года,
Где хмельнее простор, чем вино.

Где Творец и творенье – одно...


СУХОЙ ОСТАТОК

...Или уже безжалостное время
Берёт своё: всё реже наши встречи,
Угрюмей сны, длиннее дни и ночи,
Слабей вино, обмолвки осторожней,
Неловкость утомительнее; взгляд
Как будто чем больным отягощён,
С другим встречаться не желая взглядом,
Блуждает где; беседы, о беседы,
Исполненные пылких дерзновений,
Куда бывало нас ни заносили,
В какие бездны и высоты духа,
В какой восторг божественный!..
И что От них осталось ныне? Тишина,
Позор, забвенье, мрак, да эта фраза,
Пришедшая на ум некстати, что
Жизнь проводящим в тяжком нераденье
Так о высоком говорить нелепо,
Как о святой невинности – блуднице...


УТЕШЕНИЕ

Человеческой глуши
Давняя отрада:
Ни одной родной души,
Ни живого взгляда.

Зри безумный хоровод,
Утешайся малым,
Как в Париже, помнишь, тот –
Эмигрантским балом...

Долгий, жуткий, волчий вой.
Сон лишь на рассвете.
Успокойся, ничего –
Можно жить и этим:

Безнадёжною страной.
Полевою голью,
Тяжкой, мрачной, ледяной
Безраздельной болью.


СТРАХ

...День, слава Богу, минул, – в забытье
Спишь тяжело, устало, словно некой
Глухой непроницаемой завесой
Отгородился от всего дневного:
От ложных дружб и искренних предательств,
От клеветы со злобною насмешкой,
Идущими по выжженному следу;
От всех надежд безумных; от позора
С высот запретных рухнувшего духа;
От нищеты, от притязаний плоти;
От приживалки, силящейся стать
Хозяйкою законной, – от безносой,
Сующей нос – куда и псу не след бы...

Всё испытав, о как я понимаю
Несчастное признание о том,
Что умереть и снова просыпаться
Для новых мук, для неизбежных бедствий –
Нет ничего жестокосердней в жизни.


*  *  *
Земля в преддверье Покрова
Нова и не нова...
Зачем срывается листва?
Роняются слова?
А ночью – стонет ветер-зверь,
Переходя на вой?..

Зачем о запертую дверь
Ты бьёшься головой?


МИМОЛЁТНОСТЬ

То ли вздох и отблеск горний,
То ль в брильянтах сад...
Где? – а надо бы запомнить,
Надо б записать.

Мимолётность, быстротечность,
Ангела крыло...
И ушло туда, где вечность,
Где и снизошло...


РОДСТВО

Мелеет вечности река.
И смерть – настороже.
Всё бренно, но томит тоска
По родственной душе.

В глаза безмолвный глянет рок,
Встречай, не трепещи...
Душа моя, есть ты и Бог –
Другого не ищи.


СНАЙПЕР

Долгожданное мгновенье,
Сладостная жуть:
Дуновенье, вдохновенье –
Только б не спугнуть.

Снизошедшее виденье,
Что сулит нам рок?..
Точное сердцебиенье.
Медленный курок.


В ПРОКУРЕННОМ ТАМБУРЕ

«... есть одна нация, –
Сказал мне случайный собутыльник
В раздолбанном, прокуренном тамбуре
Поезда, уходящего в никуда,
Выливая из горла в горло
Свою долю
Сводящего нас в могилу
Государственного пойла, – так вот:
Есть одна нация, о которой –
Как о покойнике –
Хорошо или ничего...»


*  *  *
Что только не взбредёт на ум!
Очнёшься: стук, глухой и мерный.
И в кронах предрассветных шум –
Текучий, призрачно-бесцельный.

Блуждаешь, словно днём с огнём,
Берёшь как некий камень пробный
Роман, а диалоги в нём –
Изящно-неправдоподобны...


*  *  *
Порыв к Сионским высотам!
Стиха российского держава!
О юный бред! – какое там –
Богатство почести и слава...

Остаться бы, коль Бог судил
Быть вышней музыкой сожженным, –
Среди отеческих могил
Хоть слабым звуком отраженным.


ПАМЯТИ ПОЭТА

Он был на похвалы не скуп,
Порой бледнел, как мел.
А я был груб, а я был глуп,
Я слушать не умел.

Стихий чеканных торжество.
Судеб слепая нить...
Но нет его, и ничего
Уже не изменить.


ПРОЩАНИЕ С УЧИТЕЛЯМИ

Всю жизнь хранили, как могли,
Ни в чём не виноваты, –
А всё ж намаялись, ушли,
Как мы уйдём когда-то.

В зев миротворный поглядим
Как в бездну прорицанья...
Но вечный сон их не смутим
И вздохом порицанья.


ВИНА

О, как неотступно-далёкое, что не избыть, –
Содеять бы прахом рассеянным и позабыть
Как этот, мерцающий, тонуще-тающий стон,
Как тот всепрощающий, неосвежающий сон...


*  *  *
Промчалася гроза.
Чисты небес глаза.

И замер дальний гром.
И стихнул грозный шторм.

И рухнувший обвал
Далёким прахом стал.

И на лозе роса –
Как божия слеза.

О свет и дерева,
Что не вместить в слова!..

Травою б, ветром быть!..
Завыть, забить, забыть...


ПОРАЖЕНИЕ

Этот, свинцово-багровый,
Невыносимый закат,
Чем же ещё, кроме слова? –
Нет моей силы подъять...

Что-то в усталое тело,
Освобождая от уз
Тягостных – тихо слетело...
Не одолело... Сдаюсь.


НОВОГОДНИЙ ТОСТ

Теряя время и страну,
И нарушая пост,
Я волком вою на луну,
И поднимаю тост.

За то, что небом не дано, –
Чего не превозмочь,
Что в чаше светится вино,
Что за стеною – ночь;

За всех – и умных, и глупцов, –
Кто чувства не лишён,
За не продавшихся творцов,
За не предавших жён,

За крик отчаянья, за смех,
За всех прекрасных дам,
За то, что без пощады век
Прошёлся по костям;

За то, что умирай, но сев
Не отменял никто...
Ещё, мгновенно отрезвев,
Я выпил и за то,

Что злаку не произрасти
На каменье дорог,
Что кровь и бездна впереди,
Что не поможет Бог.


ПЕПЕЛИЩЕ

Мшистые пни и каменья.
Ветер в пустотах избы,
Горестный до исступленья...
О, пепелище судьбы!..

Звук оборвавшийся, – вроде
Грузно златящийся шмель
Канул... – в иссохший колодец?
В дико разросшийся хмель?


ПОСЛЕ БОЛЕЗНИ

...Хотя ещё каплет в подставленный таз,
Но сорвана с сердца завеса.
И мир пред тобою – как будто, окстясь,
Ты вышел из тёмного леса...

Рассветным облитая солнцем листва,
Плеск водный – куда и откуда? –
Тропа, различимая в поле едва...
Бессмертное Божие чудо.


ГЛОТОК

Живы, не умерли, не посходили с ума.
Снам неслучившимся более бредить не склонны...
Вот и сковало светящимся – это зима,
Беглым сиянием посеребрившая склоны.

Плоть нечувствительней, медленнее кровоток.
Что-то забытое тщится звучать из-под спуда.
Дали немереной, горнего ветра глоток
В сердце врывается и разрывает сосуды.


* * *
Жизнь истончается, тает как эта свеча.
Сумрак сгустившийся благоуханен и светел.
В клети затворенной – болью отмеченный час
Минул невидимо; я ничего не заметил.

Счастье – забвением, годом – сменяется год.
Шум – отдалённее, призрачней, суше, невнятней...
Так и остаток болящего света уйдёт,
Только мучительнее и невозвратней.


ПРОСТИ...

"Из дольнего мира, сбирающимся на тот свет,
Не взять ничего, кроме дел своих – злых или добрых".
И вот, перед смертною бездною, робок и сед,
Стою, собиравшийся некогда сдвинуть и горы.

Не чаю, прощаю, и горько роняю "прости"
Всему, что соделал невинною болью и крахом,
Остатние дни в онемевшей сжимая горсти,
И бедную Родину, огненным ставшую прахом.


БЕДА

Весь мир, сатанея, ярится,
Вселенскою злобой объят...
Ну, что бы нам не примириться,
По давнему веку собрат! –

Пока ещё носят нас ноги,
И мы в своей вольны судьбе,
Пока мы ещё по дороге,
Ещё по дороге к Судье...


ЩУР

Вот пролетели – и ладно! –
Быстротекущие дни.
Поздно, безрадостно, хладно,
Пусто – куда ни взгляни.

Что ж о судьбе напророчит
Птица осенняя – щур?
Солнце закатное… Волчий –
В самое сердце – прищур.


РОДСТВО

Нивы, урочища, воды,
Церковь – поднебесья близ, -
Тихой неброской природы
Взвешенный минимализм.

Света – над утренним логом –
Льющееся естество…
Мирно, задумчиво, строго –
Лишнего нет ничего.

Листьев лопочущих мрежи,
Речки текучая резь…
Миром жестоким отвержен, –
Вовсе не лишний ты здесь.


ГДЕ В ТИШИНЕ СОКРОВЕНЬЯ…

Памяти лёгкое бремя:
Поле, над полем – звезда…
Через пространство и время
Вновь бы вернуться туда,
Где – как небес дуновенья –
Стаи, трава, дерева,

Где в тишине сокровенья
Произрастают слова.


КРИК

Нету нужды уже боле
В тонком плетенье словес.
Лучше послушаю поле,
Ветром встревоженный лес…

Бродишь – верста за верстою –
В богом забытом краю…
Душу в пространство пустое
В муке немой изолью!


ОТКЛИК

Тоске твоей – милостью свыше –
Неведомый есть адресат:
Я верю, – ты видишь, ты слышишь,
Мой дальний, невидимый брат.

И, всеми забытый и лишний,
В оставленном богом краю, –
Я знаю, я вижу, я слышу,
Я чувству муку твою…


РВАНОЕ ВРЕМЯ

Вздрогнешь, взираючи в небеса,
Словно не видел света...
Жизнь ли чужая здесь вся? – иль сам
В прошлом остался где-то?

Свет ли пугливый, иль давних дум
Отблеск, во тьме пропавший?..
Чуждого времени чуждый шум –
Над головой уставшей.

Северный ветер срывает жесть,
Жаждет земной поживы…
Господи! Здесь даже каждый жест,
Каждое слово лживы.

Дикой стихии слепая мощь,
Ветер безумный, – ну же!..
Громом грохочущим, шумом рощ
Я затыкаю уши!


ПОД  ГЛАДЬЮ  ЛАЗУРНОЮ

Незримой водою года растворились в тумане.
Неслышно скатилась по утренней тверди звезда...
Но что ж восстаёт в твоей памяти, будит и манит
И силой безумной влечёт против воли туда,

Где горнего света своими крылами касаясь
Кричащие птицы уходят в недвижный зенит,
Где в неге разлитой таится до времени хаос,
Где дух потрясенья под гладью лазурною спит?


ВСЁ, ЧТО ОТ ЖИЗНИ ОСТАЛОСЬ...

Неба рассветную алость,
Озеро – вижу до дна…
Всё, что от жизни осталось –
Утренняя тишина.

Ивы мои молчаливы,
Даль полевая пуста.
Ветер дохнёт боязливо,
Капля сорвётся с листа.

В чьей испытующей власти
Сердце терзавшее зло?..
В кои-то веки бесстрастье
На душу счастьем сошло.

Льются тяжёлые ветви,
Никнут в пространство окна...
...Сосны... Ни жизни, ни смерти...
Утренняя тишина.


КИТЕЖ

Жив сон
О былой Руси,
Где грады все –
Китежи…
Но ты? –
«Земля ты еси
И в землю
Отыдеши».


БЕЗ НАЗВАНИЯ

Убеждать, разубеждаться,
Ждать,
И всё же не дождаться,
В бездну крик излить;
Страсть, подобную недугу,
Счастье жизни, жизни муку –
Бесконечно длить.


РАДОСТЬ

…Оставить навязчивый страх,
Сомнений изветы,
Кустов шевелящийся мрак
Раздвинут до света:

Над лугом туман, над рекой.
Тишайшего тише
Пролит леденистый покой:
Всё внемлет, всё дышит!

Чрез четверть такого часа
Вдруг листья зашепчут,
И вспыхнет недвижно роса –
Светящийся жемчуг!

И снидет пустынная высь
На долы и чащи…
И медлит усталая жизнь
Над ширью томящей.

И никнет устало глава.
…И грезятся беды…
Но листья, роса и трава –
Не радость ли это?


ЗМЕЯ

…Тепло лесное жадно пил,
Бродил по замкнутому кругу,
И – и чуть ногой не наступил
На нежащуюся гадюку.

Она мне не желала зла.
Исполненная непокорства, –
Вдруг вскинулась и обожгла
Готовностью к противоборству!

А мир весь света и любви
Исполнен был… Какие войны? –
Лежи на солнышке, живи, –
Боец, безжалостно-достойный!


* * *
…И сочную свежесть росистой травы,
И жгучее небо, и лепет листвы, –
Мгновенно мелькнувшее лето, –
До боли, до хруста – мучительно сжать
В руках холодеющих бы, – задержать,
Как жизнь, уходящую эту…


УДУШЬЕ
Ко звуку звук нейдёт.
А.Пушкин

…Уже который год
Ко звуку звук нейдёт.

Навек – иль до поры? –
Молчат мои миры.

Безмолвию в ответ
Лишь глухо вопиет

Томление и лжа –
Бессмертная душа.

И камнем ставший вдруг,
Бог отвращает слух,

Свет своего лица, –
Почти от мертвеца.

Гляжу: в дверях конвой,
Но ты  – ещё живой.

Не верь, не лги, не спи.
Стань камнем. И терпи.


ПОЙМАННАЯ РЫБА

Ещё – не покорясь руке,
Ещё – бунтующая глыба, –
Гляди, как бьётся на песке
Большая пойманная рыба!

Но на прохладе острия
Мучительные корчи тела
Затихнут.
…Или жизнь моя
В мгновенье ока пролетела?


ШУМ

Под безнадёжную осень
Мир заполняет, угрюм,
Скрип шевелящихся сосен,
Душу пронзающий шум, –

Просверк сердечной пустыни,
Зыбкий, как в небе звезда, –
Слышанный где-то до жизни,
Уж и не вспомнить когда...


ТЕЛЕФОН

Снова тоска и усталость, –
Жизни приснившийся сон...
Что мне от друга осталось? –
Сотовый лишь телефон.

Стало безумие знаньем,
Прахом распался гранит.
И телефон тот – молчанье
Долгие годы хранит.


НА ГИБЕЛЬ ГЕРОЕВ

И вот снижается, кружит
Смерть-ворон: либо – либо...
А им бы жить ещё да жить,
А им детей растить бы...

И знали ведь нутро иуд
Велеречивых бестий!..
А им бы взять да отвернуть!
…Когда б не вызов чести!


ПЕРЕЗИМОВАЛИ
Сёстры суки и братья кобели
С.Есенин

Чувства забытого схроны:
Речкою ставший ручей,
В зябких безлиственных кронах –
Гнёзда галдящих грачей.

Вновь непролазны дороги,
Только уныния нет:
Всё, что есть в мире живого,
Снова явилось на свет...

Снова готов примириться
С миром скорбей и утрат, –
Люди и звери, и птицы –
Ваш многогрешный собрат.

Зная, – зимуют где раки,
Всё ж не поджали хвосты –
Тощие эти собаки,
Драные эти коты...

Чуем бездонные дали,
Ветер густеющий пьём…
Значит, ещё не пропали!
Значит, ещё поживём!


* * *
Мрак отодвину юдоли,
Да посижу на крыльце:
Мысли о счастье и воле –
Как ни крути, – о конце.

О нескончаемом крае
Цвета небесного льна…
Страшно, а всё ж забирает –
Крепче любви и вина.


КРОМЕ  БЛАЖЕННОГО  СВЕТА...

Тает последний слежавшийся снег,
Тинькают птицы несмело:
Жизнь оживает помалу к весне,
В мире, где всё омертвело...

Затрепетавший комок бытия
Слышу в глуби небосвода.
Словно из долгих теснин забытья
Ринулись в полночи воды!

В лес ли разбуженный тихо войдёшь:
Рвущихся из оболочки, –
Вот-вот – и влажным зелёным огнём
Брызнут набухшие почки!..

Словно бы плоти земной естество
Тайною негой согрето…
Даже и в полночи нет ничего,
Кроме блаженного света, –

Он, восстающий над пропастью бед,
Торкнул открывшейся раной –
Веющий, всепроникающий свет,
Вечности обетованной.


* * *
Не вижу ни воли, ни неба, –
Как бы перешедший межу.
Порой, как из мрачного склепа
На мир леденящий гляжу.

Скликаю без вести пропавших;
На склоне сгоревшего дня
Целую – мне руку подавших,
Прощаю – предавших меня.


БОЛЬ

Боль, сводящая с ума.
Кто живой? – не я ли?..
Бред крошащийся и тьма
Белый свет объяли…

Вот – вперяется, саднит...
Лютым зверем рыщет...
То ли бездна леденит,
То ли ветер свищет.

Будет всё белым-бело.
Радует? – нимало.
Невозвратное – ушло,
Кануло, пропало.

Дребезжание окон.
Нищета, разруха…
Кто там, что там – далеко...
Безнадёжно-глухо?

Рок, сорвавшийся с цепи.
Слово – в горле комом...
Перемайся, претерпи,
Брат мой незнакомый!


ПРИБЫТОК  СВЕТА

…И где-то уж рыщут слепые блескучие грозы.
…И всё изумруднее – лёгкая зелень ветвей.
И воздух ядрёный, и острая свежесть навоза
Смешались у хлевных, со скрипом открытых дверей.

Свет всё прибывает, и рушится, как половодье,
На водное лоно, на купол, горящий вдали…
И счастье вбираешь своею ожившею плотью,
И влажною плотью – распаханной душной земли.


СЛОВО  ПРИВЕТА

Посох, сума,
Морок да тьма, –
Беды нависли.
Вдруг – из-за туч
Солнечный луч
Брызнул по листьям!

Изнемогла,
Сердце прожгла –
Молния света!..
Кто-то сказал,
С кем-то прислал –
Слово привета.


ЗРЕНИЕ

…Не только лишь сердца усталую клеть, –
В единое ока мгновенье
Даётся нагадано запечатлеть
Каким-то неведомым зреньем
В томительной жизни, идущей на слом,
Бесчувственному страстотерпцу, –
И волную птицу в просторе златом,
И ад, подступающий к сердцу.


БЕРЕГ

…И рок беспощаден, и спор не окончен с судьбой…
Но ад – под тобою, и небо – ещё над тобой.

А жизнь, отдалившись, звучит словно из забытья…
И где она – воля, и где она – крепость твоя?

Уж кровь твою чует победно ликующий враг,
И сам себя видишь – как ветром взметаемый прах.

Стопы измождённые вечности лижет река.
Но слабая чья-то над бездною держит рука…

Душа в остывающе-чуждом трепещет углу,
И словом «прости» раздвигает горящую мглу.


МРЕЖИ

Пахнуло прохладой от стылой пустынности вод.
Вот-вот – и багровое солнце за горы зайдёт.
Сгущается сумрак. И в море пророческих слов
Закинуты мрежи сокрытых таинственных снов.

Дождёшься рассвета: всё та же небесная твердь,
Всё так же помалу светлеет окрестная медь
Пространств, восстающих до всполохов поздней звезды.
И тайные мрежи, по счастью, чисты и пусты.


ОСЕННЯЯ  БЕЗГЛАГОЛЬНОСТЬ

Свистом врезается в гулкий серебряный свод
Дикая стая…
Хрупкость воздушная, стылость пугливая вод, –
Осень златая!

Взгорья и впадины, нищий затерянный вид,
Скудость, невзрачность…
Что в глубине своей неизреченной таит
Эта прозрачность?

Жизни ли длящейся? этой ли дивной поре
Нету возврата?
Льются с безропотных, вечных  надмирных дерев
Тяжкое злато.

Сон исчезающий, холод пустынных небес,
Мука прощанья!
О несказанная музыка тайных словес –
Злато молчанья!


ГОРЬКАЯ  ЧАША

О! жизни – как будто невинная лжа –
Под пристальным сводом сапфира!..
Вся – мертвенный ужас – так что же душа
Мертвеет пред ужасом мира?

Так выпьем же горькую чашу до дна
На тризне всего, что нам мило,
За бедную душу, за то, что она
Ужасней – не менее – мира…


* * *
Любимица пера,
Осенняя пора! –
Сумятица, разор…
Но обострился взор.

Мир обнажился вдруг…
Но изощрился слух,
Но вспыхнул  – до небес! –
Огнём – октябрьский лес.

Гляди – кружится лист –
Свечение и свист.
Дыши, лови, взирай,
Не медли, собирай
Безмездное добро –
Просторов серебро,

С ветшающих рябин –
Мерцающий рубин!


НОЧНОЕ  ВОСПОМИНАНИЕ

Свеча догорает, бесплотнее призраки ночи,
И в сумрачной памяти резко вдруг вспыхнет порой:
В глуши, цепенея, взираешь на небо, на волчий, –
Над мёртвой равниною неумолкающий вой…


СКОЛОК

Вздрогнешь в предутренней стыни,
Чуя таинственный зов –
Холодом древней равнины,
Ропотом поздних лесов.

Светом – пронзительней, шире –
Скоро наполнится весь
Отчая… Ты ль в этом мире?
Он в тебе, чутком, – бог весть?..

К звукам роящимся зорок,
К таинству зыбкой волны, –
Чувствуешь сердце, как сколок,
Горней святой тишины.


ЯКО ПСЫ

…В самом деле, на неделе –
Господи, спаси! –
Как собаки налетели,
Как цепные псы.

Чудотворцем Николаем
Жив, хоть нездоров.
Но зашлись свирепым лаем,
Гонят в смертный ров.

Смилосердуйтесь, поймите:
Есть же Судия!
Нет? – тогда распните, рвите –
Вот вам плоть моя.

Слёзы тяжкие обрушу,
Отступлю за край…
- Нам не плоть твою, а душу,
Душу подавай!

Говорят: безумец нищий,
Нам беда твоя
Драгоценней всякой пищи,
Слаще пития.

Яд в елее размешают:
Поправляйся, брат!
Навещают, утешают,
«Сдохни», – говорят.

Небо рухнуло на плечи,
А над головой –
Бредонедочеловечий
Обступивший вой.

………………………

Всех там встретят, все там будем,
Встанем на весы,
Милые по виду люди,
А по духу – псы.


КРЕЩЕНСКИЙ МОРОЗ

Души отворяющий бездны,
Кристаллы роняющий слёз, –
Привет тебе, немилосердный,
Жестокий крещенский мороз!

Своим – приходящийся кстати,
Чужих – обращающий вспять, –
Студёным блаженством окатит
От самой макушки до пят!


ЗИМНИЙ САД

В твоём пространстве тонет взгляд,
Твои объёмы зыбки, –
В безмолвье погружённый сад –
Предвестие музыки.

Всю ночь без устали мело,
Но сквозь восторг испуга –
Вдруг сновиденьем снизошло,
Не расплескав и звука.


ДВЕ ДУЭЛИ

1. Данзас
“Он мне брат…”
А.Пушкин

I
Потрясенье речки Чёрной
Не вместится в берега…
Вольный ветер поднадзорный.
Обагрённые снега

Разве к ним законы чести
Приложимы? – К свету – мрак?..
Надо было бы на месте
Порешить их как собак.
II
Как бессильный дар прощальный
Свыше был судьбою дан
Сей, попавшийся случайно
Неслучайный секундант,

Кто до собственной могилы
Непреклонно – видит Бог –
Всё, что уж давно простили
Сам себе простить не мог.
III
Колокольчик однозвучен.
Нелюдимы вечера.
Безутешен, неотлучен
От кровавого одра.

“Выше!..” головокруженье,
Пульса призрачная нить.
– Будут ли распоряженья
О Дантесе?
– Да, не мстить.

2.Убийство
Слышно страшное в судьбе наших поэтов.
…даже не содрогнулось ветреное племя.
Н.Гоголь

Вновь Валерик сквозь дым и кровь сражений
Струится, чист. Горят громады гор.
А в мертвенной столице русский гений –
Крест, тяжкий крест и смертный приговор.

Кто по святой любви ещё так страждал
В чужом краю, в своих надмирных снах?
Но рок и люди неустанно каждый
Подстерегали твой неверный шаг.

…………………………………………

Дуэль. Гроза. Как мир, отверста рана.
…Ужель зелёный дуб из забытья
Склонясь, шумит: в долине Дагестана…
По капле кровь точилася моя...


БИБЛИОТЕКА

Когда-то, давным-давно, после смерти поэта,
Моего старшего товарища,
А, может быть, и учителя,
Его вдова – как память о нём
Передала мне – на выбор – лучшие книги
Из его любовно собранной библиотеки.

Теперь, глядя на них,
Беря их в руки,
Чувствую как бы теплоту его прикосновения,
Без усилия её задерживаю,
Почти без грусти думая о том
В чьи они, в свою очередь,
Передадутся руки…


ДУБ НА РАВНИНЕ

Гляди, как незримому внемля,
Телесен, недвижимо-груб,
Вознёсся, – кореньями в землю
Вцепившийся намертво дуб.

Воздушно-летучие рощи,
Равнины обрывистый склон, –
Всё вкруг этой царственной мощи –
Лишь призрак, и морок, и сон.

…………………………………………

С собою о жизни и смерти,
Забывшись, беседует вслух
Два мира, две бездны, две тверди
Угрюмо объемлющий дух.


ЛАСТОЧКА

Пахнет вечною весною.
Боль ещё свежа…
Побеседуй-ка со мною,
Бедная душа.

Из-под смертного обвала
Молви, не спеша:
Где бывала, что видала,
Ласточка-душа?

– Сам изведал ты немало,
Вижу по глазам.
Где бывала, что видала –
Знаешь ты и сам.

Над реками, облаками
Был полёт, как сон.
Да разбилася о камень
Я – конца времён.

Что ещё на белом свете
Есть – поговорим:
Зрела краем глаза третий,
Да не Божий Рим.

Вижу, вижу реки крови
Там, и море зол.
Люди тёмные готовят
Мерзостный престол.

Видно, есть и Божья воля,
И моя вина,
Что на это-то престоле
Сядет сатана.

Отмотать бы всё обратно,
Да вернуть назад.
Только тщетно это – брата
Там не любит брат…

Мука там и обречённость
Из конца в конец,
Холод и ожесточённость
Каменных сердец.


* * *
Средь сестёр и лжебратий
Долго по свету брёл.
Много, много утратил.
Мало, мало обрёл.

Очеса ножевые.
Маета. Пустота.
Города неживые.
Неживая вода.

Щепка жалкая, стружка,
Проба карандаша,
Что ты, бедная душка,
Неземная душа,

Обнаженье, смешенье –
Полумрак, полусвет?..
Нет тебе утешенья,
Утишения нет…

Словно некою дверью
Тяжкой прищемлена,
Не боится, не верит
И не просит она.

………………………

Желчен, стар и недужен,
В затрапезном пальто, –
Никому я не нужен,
Мне не нужен никто.

Осязая рукою
Духа ветхую клеть,
Понимаю, – к покою
Сон, страдание, смерть.



БОЛЬНИЧНОЕ, БОЛЕЗНЕННОЕ, БОЛЬНОЕ…

Стон бесполезней и глуше,
Бедный ты, мой человек!..
Зверем в звериную душу
Глянул безжалостный век.

Призрак ли? нищенский город
Пятится за окоём?..
Холод, безжизненный холод,
Холод везде и во всём…

Дадено преизобильно:
Тумбочка, тапки, кровать.
Волком, больным и бессильным,
Сладко мне околевать.

Скрипы заржавленных петель.
Морок, забывшийся сном.
Мука бездомная, ветер,
Темень за чёрным окном.


СЛОВАРЬ

Буря на сумрачном лоне,
Ветры, трава, дерева, –
Медленно, как на ладони
Перебираю слова.

Слабый, безмолвный, лазурный,
Птица, околица, даль, –
Скуден мой литературный
Окаменевший словарь…

Скорбные думы отложим,
Выйдем людей поглядеть, –
Только одно там и то же:
Бездна, страдание, смерть.


ПРЕДГРОЗОВОЕ ТОМЛЕНЬЕ

Клубится прах.
Крадётся страх.
Тьма полосою.
Ревут стада.
Всё – как всегда
Перед грозою.

Гудят леса.
Горят глаза.
По ветру гривы.
Крутится плот.
Земная плоть
Набрякла взрывом.

Из темноты
Как бред – цветы
Дыша, нависли.
Молчит, дрожа,
С душой – душа.
То – мука мысли!


ГРОМ

Сосны и небо, и воды,
Лето, – в зелёном венце…
Гром прогремел – и природа
Вся изменилась в лице:

Глас устрашающий горний,
Вздыбивший дремлющий лес,
Медленной глади озёрной –
Хищный, стремительный блеск!


ПОГРУЖЕНИЕ В БЕЗДНУ

Кто мы, странные? где мы
После стольких сражений и бед?
Мы безжизненны, немы,
И над нами смыкается свет.

Царства вышнего гои,
Средь иных не пятнавшие риз,
Не стяжатели – вои,
Как случилось, что рухнули вниз?

Промысл это небесный,
Чья-то злая – иль наша вина?
Погружаемся в бездну.
Мы ещё не коснулися дна.


* * *
Что так безумствует, над головою пророчит
Сшибка невидимых, зло восстающих громад!..
После бессонной, томлением стиснутой ночи
Выйду в мой белый, пургою завьюженный сад:

Мир непостижнее, сердце ожившее выше,
В грудах брильянтовых – токи живого огня!..
Сад поднебесный до ветки надломленной вижу!
Сад наднебесный – до помысла видит меня!


* * *
Дней суета, маета!..
Стали бы наши года
Как ледяная вода,
Как над равниной звезда,
Как неподкупная сталь,
Как первородный кристалл!..

Травы взойдут на лугу.
Враг улыбнётся врагу.
Птица рассвет возвестит.
Бог пощадит и простит…
Грянет за ближним углом
Тишь – как негаданный гром.


МАСТЕРСТВО

Где-то в прошлом, без остатка
Век мой, облетевший сад…
Научиться б ёмко, кратко
В восемь-десять строк писать.

Пылен сон тысячелетий…
Знает точная строка:
Зыбок мир сей – дух предметен,
Долги годы – жизнь кратка.


МОР

Может, тяжёлый примстился
Морок, бессмысленный вздор, –
То, как на нас опустился
Ране невиданный мор.

Веет пустая полова.
Застили совесть гроши.
Мор разгулявшийся слова,
Сердца, ума и души.

Тише скребущейся мыши –
Жизнь, что когда-то была, –
То ли, незримая, дышит,
То ли сгорела дотла.

В полночь уйдём – не убудет
Тьмы над скрещеньем дорог.
Что с нами, грешными, будет, –
Ведает только лишь Бог…

Пламень бесстрастный небесный…
Ветер – по синему льну…
Всё справедливо и честно:
Мы проиграли войну.


ГДЕ-ТО…

Чую, как сердце устало
Бьёт: недолёт, перелёт!..
Медленно где-то и ало
Тихое солнце встаёт.

То ли душа это, то ли
Непроницаемый лёд…
Где-то на вольном просторе
Вечное море поёт…

В мертвенный морок изгнанью
Нету ни ночи, ни дня…
За истончившейся гранью
Ждут-не дождутся меня.


* * *
В причерноморском городе одном,
Укрытые от праздных взглядов, но
Всё ж зримые порою в час прозренья
Две тайны есть, равновеликих два
Безмерных мира, на потребу дня
Просторным разделенных терренкуром.

Когда от мыса берегом крутым
Ты к маяку идешь, не доходя
Большой и малой бухт, – как за оградой,
К гуляющим придвинутой вплотную,
Сквозь щель в заборе подступают справа:
Никифоров Кирилл Петрович, Галкин
В.Г., трагически погибший в море,
Ким Татьяна Александровна, Е.И.
Гордей, Немчук И.Г., поэт,
Как я узнал впоследствии, священник,
Почивший в Боге Мельников Н.Н.,
Герой Советского Союза Жолоб С.М.
Бодрова Оленька, – и дале, дале
До выветренных плит, крестов седых,
До вечности безмолвья, до Адама, –
Смиренное кладбище, бездна бездн!
А, может, сон пророческий?..
Когда
Задумчиво назад оборотишься,
Другую бездну ты увидишь: море,
Безудержное море штормовое,
Катящее на каменистый берег
Кипящие валы, и крики чаек,
И ветра гул, что дикостью своею
Напоминает бред глухонемого.

И между этих бездн бездонных –
Смиренного кладбища и глухого,
К создателю взывающего моря,
Идёшь, как по канату:
Влево-вправо...


* * *
Час вечереющий. Лес –
Тяжкий, недвижный, бесплотный.
Ниже – колеблется блеск
Мягко-таинственный, водный.

Жизнь моя?.. Тающий сон?..
Дух холодеющий, властный –
Воздух? Забвение. Звон
Тускло-медлительный, страстный.

Неугасим - над горой
Призрак блаженства и горя.
Жгучий – тяжёлый, сырой
Запах ячменного поля.

Смерклось... Внемли и взови.
Твердь и дыхание слиты...

Смертное бремя любви.

Тихое время молитвы.


ПУСТЫРЬ

Месяц над домом стоит.
Тихо калитка скрипит.

Сонно из облачных дыр
На бездыханный пустырь

Льётся отрада моя –
Золото небытия.

Или - ни добрый, ни злой –
Кто-то блестящей иглой

В самое сердце меня
Колет - бесчувственен я.

Вечность - напиток богов.
Нету нигде никого.

Нету нигде ничего.
Эй, отзовись, кто живой!

Вовсе ведь сказ не про то.
Поздно. Никто и ничто.


ВОДА

Хочешь – не хочешь, но вот он, итог
Делу, раздумью и чувству:
Чуемый собственный кожей поток –
К неотвратимому устью.

…Бренное: поле, дорога, звезда,
Мукою ставшие годы, –
Медленно, словно сквозь пальцы вода,
Неотвратимо уходит.


* * *
Берёзовый летучий дым,
Дух дольный, осиянно-спелый.
Как, медленно-неуследим,
Сгустился воздух повлажнелый!

Звеняще наплывает мгла...
И – отраженный высотою –
Блеск дерзновенного крыла
Над потаённою водою!

Плеск. Стынь. Прибрежная лоза.
Как дальний отголосок думы,
Неразличимы голоса,
Перерастающие в шумы.

Отдохновение глуши.
Путь зажигающийся Млечный.
…Сокройся. Слейся. Стой. Дыши –
Одним дыханием с Предвечным.


* * *
Ни слёз, ни дерзновения, ни страха.
А то, что возмущалось и рвалось, –
Земного обессилевшего праха
Взметённая зловещим ветром горсть.

И мысль, и риск, и вечное движенье
Безмерное – о кто тебя вместил?..
Но боль, но стыд, но мука сопряженья
С водой, землёй, мерцанием светил!


* * *
Просматривая книжечку стихов
Протоирея Мельникова, чью
Нежданно я совсем обрёл могилу
На берегу высоком, чей покров
(Не по причине ль тезоименитства)
Молитвенный сопутствовал всегда
В дни пребыванья в городе Анапе,
Уже в самом почти конце изданья
Нашел пример, немало поразивший,
Изложенный сухою дневниковой,
Простою прозой, вот он в пересказе:
«Вчера я видел женщину, она
Имевшая когда-то дивный голос,
Всей чистой жизнью воспевала Бога,
Привитая в Его священном храме,
А ныне до чего дошла! На Пасху
Едва лишь куличи освятит, жизнью
Постыдною живёт и беззаконной,
Безудержному предаваясь пьянству.
При взгляде на неё нельзя не вспомнить
Библейские слова о том, что Божий
Не обитает дух в подобных людях,
Поскольку плотью сделались, и вот
Несчастная в паденья бездну, может,
Спускалась незаметно для себя,
Ступенька на ступеньку». О душе
Не о моей ли окаянной - это?


ВРЕМЯ

Ветра и скалы. Дикий нищий вид.
Какой свободой наполняет тело!
И так же море тяжкое шумит,
Как тыщи лет до нас оно шумело.

Гремит, и бьёт, и повергает ниц
Угрюмая горящая прохлада,
И белые мгновенья слабых птиц
Теряются за гранью дня и взгляда.

Крепчает ветр, час от часу в крови
Томительней, неразрешимей бремя.
О ты, податель воли и любви,
Скажи, что есть стихия, жизнь и время.

Душа, душа, доколь тебе в веках
Горя блуждать – неутомимый вестник?..
И я живой – то сыну на руках,
То мирозданью грозному – ровесник…


ЧЁЛН

Забыть, застыть, заснуть,
Уйти в неверный путь.

Отдайся, ветхий чёлн
На волю диких волн,

На робкий бред мольбы
И призрачность судьбы, –

Где рев, где зыбкий блик,
Где чаек хищный крик,

Где все земное зло
Как пену унесло,

Где вечность, пустота,
Где небо да вода.

Пощады не проси,
Неси меня, неси

Сквозь боль, сквозь крах, сквозь тьму
К началу своему.


ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ
Памяти отца

I. Обычай
Был древний дедовский, малороссийский,
Казачий, воинский, полузабытый
Ухода путь последнего туда,
Где нет ни воздыхания, ни битв,
Где всё иное, новое,
Так вот; при приближенье
Неотвратимой вечности, когда
 
Сознанье озарялось неземным,
Преображенным светом, а душа...
И некая всевластная рука
С одра земных страдании поднимала
(«Персть ты еси и в персть отыдешь»),
И оставалось только совершить
Последнее уже деянье: лечь,
Скорбя, на землю голую, ногами
На чаемый восток, а под главу же,
Лежащую на запад, как возглавье
Божественную Книгу положить.

Так умер мой отец...

II.
Что время есть? Бесстрастный бой
Часов, отмеренных судьбой,
Стремительно летящих,
Как версты, иль великий крах,
Подстерегающий размах
Держав во славе вящей?

Что время есть? Бессмертный сон
Под мерный колокольный звон
Над черноморской гладью –
Сознанья?
В веянье воды
Предощущение беды,
Идущей смертной ратью?

Что время есть? В каких мирах
Витает, о! – не тень и прах
И страждет от разлуки
Душа твоя, и сколько лет
Продлится бесконечный свет
Неразделённой муки?


ДОКОЛЕ?

Закатный миг. Тускнеющее поле.
Теснящееся стадо – по мосту.
...Душа моя неслышная, доколе,
Скорбя, впивать земную пустоту?

Живая плоть – провалы, буераки.
Взор подыму – туманная гряда,
Недвижный хлад... Доколь в зловещем мраке
Тебе скрываться, Русская звезда?

О дивном сне – глаголющая птица.
Бессмертный лик хранящая вода...
Томясь душой, – доколь тебе страшиться
Людского, а не Божьего суда?


ПОТОК

О полдень летний, небо и судьба,
Дубов дремотных ропщущее племя!..
Стоишь на взгорье голом, а тебя
Как ветр осенний, обтекает время.

И гордый град, и бедное село,
Весь дольный мир, необозримый оком,
Сметён – бесследно в тёмное жерло
Неотвратимым движется потоком...

Но тот, кто волю тайную постиг,
Кто наг и нищ, и презираем всеми, –
Зрит, как по слову Божиих святых,
Остановясь, как солнце, светит время.


* * *
...Я миную, а ты пребудь:
Безмолвие, чащоба, глина.
Прохлада, веющая в грудь
В безлюдной стороне старинной,

Вдали, над ветхою стрехой –
Горящих облаков чертоги –
Бездонный космос всеблагой
Проселочной, глухой дороги!


* * *
В дымке горящей пустынные серые веси.
«Тихо, высоко забвенье родимой глуши».
Дни беззакатные длятся и длят равновесье
Мига и века, Вселенной и слабой души...

Струи бессмертные жарким почувствуешь телом –
Глуше, пахучей, чернее вода, тяжелей...
Ветер томительный запахом душным и спелым
Сладостно веющий, с дальних доносит полей
 
Житное тускло-белёсое страстное тленье,
Благостным шумом поющее в вещей крови...
Родина. Память. Святыня. Земля. Утоленье
Боли, тревоги, раскаянья, смертной любви.


ТРОСТНИК

Цветут небесные сады.
Цветенье – огненно и ало.
А ниже – дремлющей воды
Несокрушимое зерцало.

Смиренный вековой простор, –
Куда ни устремляешь око:
Селения, посевы, бор –
Тяжелодумный и высокий,

И тайной думы властелин,
К небесным отраженьям льнущий, –
Озёрный, зыблемый – один,
Без умолку – тростник поющий...

Белёсо льющаяся рожь.
Луг, дышащий и благовонный...
О, мыслию лишь возрастёшь,
Как падаешь – уж побеждённый...

Цветение, свеченье, звук,
Медовый, горький дух полыни,
Забвенья, веянья вокруг
Мучительная благостыня, –
 
Незримо изваянный миг
Над бездною земной дороги.
...О, стать бы сердцем, как тростник,
Горящий ревностью о Боге!


ПРОРОЧЕСТВО

... Тонко поющее, тёплое прикосновенье:
Этот мерцающий, льющийся тихой волной
Свет возносящийся? Ангельское дуновенье? –
Житный, полуденный, веющий ветер степной –
Смутно, таинственно, будто бы что-то пророча,
В жизни несмысленной, в памяти, еле живой,
Всей своей крепостью, ближе к всевидящей ночи,
Переходящий на дикий, безудержный вой...


... ПОРОЮ ЗЫБКОЙ ПРЕДРАССВЕТНОЙ

Что о грядущем вопрошать
В дремучей благостыни лета!..
Чему-то повинуясь, встать, –
Смиренному – еще до света.

... Трава росиста. Воздух сыр.
В низинах – хладен запах тленья.
Но вслушаешься: Божий мир
Как бы исполнен песнопенья.

 И ширится, как утро, грудь.
И сонная, – очнулась птица.
И мир Божественный дохнуть
На тварное – как бы боится.

И утреннее озерцо,
Курящееся из тумана, –
Как бы родимое лицо,
Представшее из тьмы обмана.

И внемлет жизнь, и тает ночь
Над родиной твоею бедной...
Чего еще хотеть и мочь
Порою зыбкой предрассветной,

Где дух свободен, как звезда
Над возносящеюся высью,
Где плоть безгрешна и чиста –
Душа, не тронутая мыслью...


ЯЗЫК

Глухая ночь... Наитие глагола
Наитие ревущих в бездне вод.
И – бурею взошло. И раскололо
Изломанным огнем – небесный свод.

О, торжество невыносимой власти!
И гром, и свет – как потрясённый крик.
Необоримой и тяжёлой страсти
Дошедший до чужой души – язык.


ПУСТЫРЬ

Месяц над домом стоит.
Тихо калитка скрипит.

Сонно из облачных дыр
На бездыханный пустырь

Льётся отрада моя –
Золото небытия.

Или – ни добрый, ни злой –
Кто-то блестящей иглой

В самое сердце меня
Колет – бесчувственен я.

Вечность – напиток богов.
Нету нигде никого.

Нету нигде ничего.
Эй, отзовись, кто живой!

Вовсе ведь сказ не про то.
Поздно. Никто и ничто.


ВНИМАНИЕ

Пространство расколовший рык,
Излом дремучих недр небесных –
Огня и пламени язык,
Язык всепоглотившей бездны...

И в тучах проступивший лик,
И вспыхнувшее песнопенье
В чащобах утренних – язык
Спасенья и благодаренья.


ПОСЛЕ МЕТЕЛИ

Простор озирая, открывшийся после метели,
И день потрясенный, сходящий на грозную гладь
Живым песнопеньем – подумаешь только: да мне ли
В земном ослепленье на промысел грозный роптать,
 
На эту равнину, где длится борьба роковая,
На эту бездонность, где зыбкая стынет сосна,
На жизнь неслучайную, где даже скорбь вековая,
Как дар – во спасенье и в успокоенье дана...


ЗАКАТ

Блеск тиховейный, тихозвонный...
И лай собак.
Уж вечереющий, бездонный, –
Густеет мрак.

День приближающийся Судный.
Храм без креста...
Заброшенный и малолюдны
Сии места.

Тишь над глухой равниной водной,
Сверк и туман.
Слеп, наземь молоньёю чёрной
Спадает вран.

Ветр ли гудит? Поёт на лире –
Незримый свет?
Что, если в этом сне и мире
Спасенья нет?

Дух возрастающий над тленьем...
И прах, и мощь.
Приостановлена моленьем,
Помедли, ночь!
 
Вздох? Божий мир? Живая алость?
Душа ль дрожит?..
И всё прошло, и всё распалось...
И надо жить...


* * *
Звезда ночи, угасшая звезда!..
В природе намечается движенье.
И ясно дышит сонная вода,
Очнувшаяся от изнеможенья.

Как свеж, и чист, и росен летний луг!
И в тишине, сгустившейся над лугом,
Сквозит и брезжит, вызревая, звук,
Почти еще неуловимый слухом...

Таинственно и безначально слит
С несмело нарождающимся миром,
Предстательствует и животворит  –
Огнь, медленно разлившийся по жилам.


СЕЙ ГОЛОС, БУДТО ЧЕЛОВЕЧИЙ...

Дыханьем пасмурным объемля
Видения полей и рощ,
Громадная, сошла на землю
Колеблемая бурей ночь.

Во мгле, на тверди сеновала –
Наитием грядущих бед –
Глядишь, как в облачных провалах
Взгорается и гаснет свет,
 
И вновь, развившийся, летучий,
Из мрака – выхватит дворы,
Коренья, кроны, из-за тучи –
Неисчислимые миры!

И вслед за вестию багровой –
Дремотно, посреди двора,
Запахнет свежестью суровой
В тиши – древесная кора...

Забытые как будто лица
Проступят, иль у края вод
Сокрывшаяся в дебрях птица,
Бессонная, еще поет?

...От холода ночного луга,
Испепеляющих обид –
Какой-то рваною дерюгой
Закутаешься, но звучит

Над твердию земною вещей,
Судьбою в утешенье дан,
Сей голос, будто человечий,
Бессмертнее вселенских тайн...


УСПОКОЕНИЕ

Вверяя душу непостижной воле,
В глухом краю, украдкой, стороной, –
Уйти за лес, за глохнущее поле,
За тяжкий свет, за бренный мир земной.


* * *
И многодумным деревом в лесу
Ты ощутишь себя,
Когда в толпе спешащей городской
Вдруг, наугад –
Касанье рук, движенье губ и глаз
Ты ощутишь
Как гул надмирный леса…

И от родства,
И от судьбы-беды
Утешиться легко
Чужим весельем,
Свою-чужую
Вытереть слезу,
С несчастным разделить
Краюху слова…


НОЧНЫЕ ВЕТРЫ

Дождь в дребезжащие стёкла стучит.
Долгое будет ненастье…
Поздние думы да ветры в ночи –
Много ли надо для счастья?

Там, где отчаяньем сумрак объят,
Где леденеет округа,
Думы да поздние ветры не спят,
Перетекая друг в друга…


* * *
За высокой горою
Тает медленный свет…
На пустое и злое
Больше времени нет.

Приступает упорный,
К миру дольнему глух,
Одиночества горний
Обжигающий дух.

Замираю у края,
Зажигаю свечу…
То, что в мире – не знаю,
Да и знать не хочу.

Притязанья нелепы
На века, на года.
Боже: высится небо,
Леденеет вода,

Вдалеке – колокольня,
Гул – как вспышка огня!
Обнажённо и больно –
И довольно с меня.

Глубь божественной сини,
Дивом – явленный лес!..
Жаль, стремительной жизни
Остаётся в обрез.

Мати, бедная мати,
Всё у Бога в горсти…
Муку бы не утратить.
Душу б только спасти.


СЛЕДЫ

Не залиты, –
Видеть могу –
Волны и те же
Чьи-то следы
На берегу
Вдоль побережья.

Тающий вид,
Хрупкое сткло
Оттисков бледных.
Но поглотит
Их тяжело
Хищная бездна.

Прянешь наверх,
Канешь на дно, –
В счастье и горе,
Знаю, навек
Будет одно:
Вечность и море.

Воспламенясь
Блещет закат –
Горнее пламя.
…Так и о нас
Смоет стократ
Даже и память.


* * *
Сердце сжимает железный испуг,
Видя, как тени безвестные,
Сколь легкомысленно, странный мой друг,
Ходим над смертною бездною.

Длим с бесконечностью мнимой игру,
Дышим бездумья отравою,
Вроде бы и не причастные злу,
Вроде как будто и правые…

Вот и отверзлись со скрипом врата.
Как ни крути – не подделаешь
Прошлое… И оказались мы там,
Где ничего не поделаешь.


СГОРЕВШЕГО ТЕНЬ

…Всё – так же: в низинах – вода,
Над меркнущим полем – звезда.
Так что же пришёл я сюда, –
Где прошлого нет и следа?

Болящею думой объят,
Горит, кровенея, закат.
Тревожные листья шумят
Над крышами брошенных хат…

Поющий невидимый тлен –
И этот мучительный день.
И в памяти – как ей не лень! –
Витает сгоревшего тень…

Не зверь, но и не человек,
На вечности выброшен брег, –
Ещё из-под сумрачных век
Гляжу в отдалившийся век

На праздничный гул бытия,
Где дом деревенский, семья…
Где смотрится из забытья
Собою неузнанный, –  я.


БЕСЕДЫ

Темнота да ветер.
Тишина в дому.
Тяжело на свете,
Пусто – одному.

Как исчезновенье
Радостей и бед
Наплывают тени
Пролетевших лет.

Не зовут к ответу,
Не влекут на суд…
Как с живым беседу
Долгую ведут…

Смотрит полночь волком
В ледяной тоске.
Дух повис на тонком
Детском волоске.

Далеко б забраться
По чужим следам.
Ну а там-то, братцы,
Что же, братцы, там?..

Нелегко, помалу,
На краю села
Ночь – куда пропала?
Жизнь – когда прошла?


УКОР

Нахлынуло – и не избыть
Жестокой памяти удушье:
Он там, где надо бы добить,
Вдруг проявил великодушье…

Какой-то позабытый сор,
В упор – неразличимый глазу, –
Встаёт, как мстительный укор,
Горит, как вскрывшаяся язва.


СТЕНА

Стынет, меркнет мирозданье.
Кто рассеет злобы тьму?..
Душам этим – оправданья,
Объясненья – ни к чему.

Холод. Нежить. Окна-двери
Заколочены в дому…
Не пытайся: не поверят,
Не услышат, не поймут.


ГОСТЬ

Невыносимо-угрюмо,
Пусто в дому-терему…
Слушаю долгую думу,
Слушаю смертную тьму.

Чую: с повадкою зверя,
Пряча изменчивый вид,
Кто-то в закрытые двери,
В тёмные окна стучит.

Скрипы заржавленных петель…
Шуи и шаги за стеной…
Ветер, наверное, ветер,
Страждущий ветер ночной…

Коротко-долго ль гостили, -
Всех неотмирных любя,
Всё же тебя навестили
В ночь, после жизни спустя.


ПОЛОСА

Вечерним светом жизнь уходит…
Души усталой тяжкий труд
Окончен, каторжный. Свобода,
Нечеловеческий уют.

И так ли с будущностью страждет
Свидания – к лицу лицом, –
Кто ощутил себя однажды
Ещё при жизни мертвецом?

Окно в ночи, кровать, два стула,
Светящаяся полоса…
О, если б молния блеснула!
О, если б грянула гроза!


НА СЕНОВАЛЕ

Мир обжигающих созвучий!..
Как одоленный перевал –
Благоуханный и колючий
И необъятный – сеновал!

Повеяло холодным шумом.
И резко – раскололо высь!
И звезды в сумраке угрюмом
Как мысли чистые зажглись.

Во мгле – рычали псы. Тревожно
Вздыхал неутомимый вол.
И боязливо-осторожно
Взгляд – внутрь себя – я перевёл.

И ощутил дыханье вала!..
Неизреченное веля.
Вся истомленная, дышала
Огнём и холодом – земля...

И слышал, как в глухом овраге
Вскипая, прядали ручьи.
...И выше – мыслями во мраке
Блистали звёздные лучи!
 

* * *
Ничего-то на свете и нет –
Ни в мирах, ни в сердцах и ни в доле, –
Кроме странной прилипчивой боли,
Излучающей режущий свет.

Зеленеющий режущий свет
Притуши, – и ни мира, ни доли,
Ни впотьмах розовеющей воли
Нет как нет.


* * *
Лики таинственных ветел.
Топи. Дремучая гать.
Душный томительный ветер.
Дунувший, – трудно дышать.

Льнувшее – перед ненастьем –
Жито – свежо и бело.
Жгучим, томительным счастьем,
Медленным – обволокло.

Запах покоса и дыма
Вещий – как в сбывшемся сне.
Тающе-неугасимый,
Свет – надо мною? – во мне?

Непостижимые дали.
Птицы, вода в забытьи...
Полны – любови? – печали? –
Божии чада сии.


* * *
Смутно в сердечной пустыне.
Ливень, Шипение. Вой.
То наплывет, то отхлынет
Мерной стихии прибой.
 
Горя ли в жизни алкая,
Исповедальности дум,
Смотрится не умолкая,
Влажно-размеренный шум.

Это терпенье, раскачка,
Отсвет неисповедим,
Словно усталая прачка
Над отраженьем своим.

Странное это наречье,
Страшные эти года...
Движутся легкие плечи,
И тяжелеет вода.


НОЧНАЯ БЕЗДОННОСТЬ

Блаженство льющегося праха,
Сияющего через край...
Несмысленный, – без чувств, без страха
Средь полночи – один внимай

Как, еле шевеля листами,
Бездонность силясь превозмочь,
Горяще-влажными устами
В лицо дремуче дышит ночь...


ЗАЗИМОК

...Куда ж идти с своей безумной думой?
Окраина. Простор промёрзло-наг.
Как долго лёг обрывистый, угрюмый,
Поросший дико вербою овраг!

Громадно. Тяжело. Безбожно. Слепо.
Лозняк. Снежком запорошённый стог.
... То ль на главу обрушилося небо?
...То ли земля уходит из под ног?

Порою над глухой равниной солнце,
Дробясь, блеснёт сквозь чёрные дубы,
Сквозь ветхий мир блаженный, что смеётся
Не вмиг – рукой железною судьбы.

Что до того – направо иль налево, –
Знать не дано. Спасти лишь, возлюбя,
Вот этот ключ, вот этот мостик... древо,
И тысячи спасутся вкруг тебя.


НОЯБРЬ

Витиеватый
Ужас воды,
Запах утраты.
Запах беды.

Мертвенной думы
Явственный срез –
Зыбко-угрюмый
Призрачный лес.

Гул беспредельный,
Воздух потерь,
Чую, смертельно
Загнанный зверь.

Это – судьбина.
Не прекословь.
Сердце. Равнина.
Запахи. Кровь.

Тайные воды.
Прочные льды.
Запах свободы –
Запах беды.


* * *
Сбираться... Все ж дано ещё пожить.
Сыра земля и липок запах влажный.
Но водами морей не потушить
Сей дикий огнь, томительный и страшный.

Бесчисленней враги из года в год.
Безумен мир. И, хладная, идёт
Мысль по колено в пролитой крови.
Какой, скажи, ещё тебе любви?


БОЛЬНИЧНЫЙ РАССВЕТ

Однообразно жизнь крадущих
Стук ходиков. Как жизнь легка –
Предвестье призраков грядущих –
Неубиенная тоска.

Дожить, покуда день из тверди
Сойдёт без таинств и прикрас,
Как милостивый ангел смерти,
Усеянный мильоном глаз.


БЕССЛЕДНОСТЬ

О свет воды, и пенье трав, и рощи
Сквозящая божественная сень!
...Сколь ни тяжёл – подобьем плит налёгший
Остановившийся жестокосердный день,
Как в темноте – зарницы ночи летней,
Неуследимо, как горящий сон, –
Свергаясь в Зев, угрюмо и бесследно,
Пройдет и он...


* * *
Осенний ветр, безумный и угрюмый.
Пронзительно секущий серый дождь...
С своей сверлящий ненасытной думой
По воле непостижной перейдешь

В суровые поля иного края,
Вместилища одних скорбей и бед.
Туда, туда, где мысль твоя нагая –
Не мысль уже, а всепростивший свет...


* * *
Что там, в темнеющих долах,
Сквозь напряженье излук –
Остановившийся всполох? –
Тихо истаявший звук?

Что там мелькает, кружится,
Силится – яростней, злей,
Что там вдали разрешится
Слабою волей моей?

Успокоенья лишая,
Что там бредет по следам –
Горькая повесть чужая:
Камень? Метель? Магадан?

Что там средь мрака ночного
Преображает, губя?..
Оземь безумное слово
Бьется, не помня себя,


* * *
Как вещий сон взошедшие светила.
Ночных дерев холодные уста.
И несказанной тайной обступила,
Животворя и муча, темнота.

Что жизнь и воля? Благо ли - страданье?
Какой бедой горящий дух зажжён?
Мгновенный ум живого мирозданья –
Всеведеньем незнанья окружён.


ЧАС ПРЕДЗАКАТНЫЙ

Могучие, тревожно гаснут страсти...
Всё необъятней забытье и тень.
Но чудится: в твоей руке и власти
И сущий мир и догоревший день.

В покойном и сыреющем раздолье
Нежданней струи зыбкого тепла.
С почти что человечьей внятной болью
Звучат, звучат, звучат колокола.

Ночная тишина над росным лугом
Так первозданно звёздна и свежа!..
Насытятся ль: глаз – зреньем, ухо – слухом,
Томленьем и страданием – душа?


* * *
Час вечереющий. Лес –
Тяжкий, недвижный, бесплотный.
Ниже – колеблется блеск
Мягко-таинственный, водный.

Жизнь моя?.. Тающий сон?..
Дух холодеющий, властный –
Воздух? Забвение. Звон
Тускло-медлительный, страстный.

Неугасим – над горой
Призрак блаженства и горя.
Жгучий – тяжёлый, сырой
Запах ячменного поля.

Смерклось... Внемли и взови.
Твердь и дыхание слиты...

Смертное бремя любви.

Тихое время молитвы.


ЗЕМНОЙ ШУМ

Тяжелый дольный путь... Песок да глина...
Прости ж и ты, великая раба...
О чем поёт безмерная равнина?
Куда ведет заросшая тропа?

Весь день-деньской, всю жизнь внимая шуму,
Зря дивный сон и блещущую гладь, –
Дай, Господи, мне думу недодумать,
Речь недослышать, боль недосказать...


ПЕРЕД ГРОЗОЙ

Дрожь. Гул. Отворены ворота.
Тень зыбкая – на косяке. Забвенья? –
Холода и меда? –
Горящий ужас – по щеке!

Лес. Топь. Белеющее поле.
Сверкнул и захолонул крик.
...Слепой, развившийся по воле,
Томительный и властный миг.

Зиянье огненного следа! Застыло?
Началось уже?..
Чернее тьмы, блаженней света
Произнесённое в душе.


* * *
Волглость бездонная трав.
Родина. Вечер. Закат.
Жилистый, тяжко коряв
Дикий запущенный сад.

Тихо волна улеглась.
Тайно открылись пути.
Медленно, не шевелясь,
В хладные выси гляди.

Ветер уносит в поля
Птицы медлительный крик.
...Эта – сырая земля?
...Этот   немыслимый миг?

Смотрит в горящую тьму
Главы склонившая рать.
...Жизнию смертной – кому? –
Что ты хотел доказать?


НОЧНОЙ КРИК

...Холодный отсвет меркнущей зари.
Не шевелись, безмолвствуй и смотри:

Сгустился запах. И утихнул цвет.
И в небе догорел вечерний свет.

Студёней и нежней ночная прель
Дошла с болот. И ожил коростель.

Безмолвие и слух. Смирен и наг –
Росой холодной отягченный злак.

Метнувшийся по черным водам блик…
 
Какой-то птицы одинокий крик,

Вскормлённый пепелищем и золой,
В безбрежности меж небом и землей,

Отчаянья и скорби не тая,
Взывает к Богу... Так и жизнь твоя

С земли ушла и небом... нет, не стала.
А что – мешало?..


ЧРЕЗ ВЕЧНОСТЬ...

Простор поднебесный бездонный и горы, и чащи,
И дом деревенский, и старый отец твой и мать,
И дух черноземный, – о, как по угольям горящим,
Так ныне, чрез вечность, по этим дорогам ступать!

В разверзшейся адской геенне, – стеная, пылая,
Не всё сокрушилось, не всё догорело дотла.
...То садом дремотным посмотрит, то полем – былая
Блаженная память, что жизнию детской была.


* * *
Над рукописями трястись.
Б. Пастернак

О, бедный художник, презревший молчанье и тишь,
Что так обливаясь слезами над вымыслом, бдишь –
Смирись, успокойся – ничто в этом мире не ново, –
Ведь явлено будет застывшему миру всему
Мгновенно – известное лишь самому
Тебе – о, когда бы лишь слово!..


* * *
Я строчки не придумал,
Что шептал
И плакал ветр
И чем звенело поле,
И чем дышала мята,
Что гроза
От удивленья пролила на землю,
Я, неспособный ученик природы,
С ошибками и болью
Записал.


ТАКОЙ  ВОТ  ПИР
“Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые!”
Ф.Тютчев

Рухнули троны, а с ними
Старый рассыпался мир…
Вот ты сидишь, всеблагими
Званый на дьявольский пир.

Ночь безрассветная длиться.
Музе привычно молчать.
А на чело и десницы
Ставит антихрист печать.

Залито русское поле
Кровью младенцев и жен…
Чем-то ты, друг, недоволен.
Как-то ты, брат, неблажен.
 

КЛИН

Над холодом земных дорог,
Дорогою за сине море, –
Вон! – стая теплится, как вздох
В высоком бронзовом просторе.

Вглядишься в тающий полёт
Над безымянною рекою,
И сердце медленно сожмёт
Тяжёлой властною рукою.

Средь обезлюдевших долин
Звенит прощальное страданье:
О горестный печальный клин!
…Чьё отлетевшее дыханье?


* * *
…Забылся б сном, но в памяти – доколе? –
Стоит твоей вины заградотряд.
И жизни нет, и нету силы боли
Поднять глаза на гаснущий закат…

Уж в мозглой мгле, под бурями скитанья
Незримый крест, который все несём, –
Гнёт до земли… Но нет нам оправданья…
Лишь ты один, ты – виноват во всём!


* * *
Ночь бесконечная длится
Стынущей нежитью вод.
На душу камнем ложится
Давний невидимый гнёт.

…То ли звучит из забвенья,
Пытку давнишнюю длит –
Голос былых преступлений,
Окаменевших обид.


ПРЕДСКАЗАНИЕ

Мира как будто не житель, –
Вижу, как желчен, угрюм –
Он, в исчисленье событий
Зря истощивший свой ум…

Тщится добыть из-под спуда,
Но – предопределено…
Будет лишь то, что и будет,
Что и случиться должно…


КРУГ

…Лето, казалось, – а вот уже осень грядёт,
Холод бы, вроде, – а это дыханье сирени.
Странствуем в вечности, втянуты в водоворот
Непостижимых земному уму превращений.

Долго ли, коротко – станем, как тающий прах
Воспоминанья, – так это было издревле;
Светом рассеемся, но на могильных холмах
Вымахнут в небо, из нас прорастая, деревья.

…Скажешь, прислушавшись: вещая птица поёт
В кронах раскидистых, в шума и света сплетенье.
Пенье подумаешь, брат мой, – а это моё
Дню проходящему вечное благословенье.


* * *
Всё тот же век, и тот же дождь
Льёт, заволакивая бездну…
И жизнь прошла, а ты всё ждёшь
Каких-то кренделей небесных.

Так что же! – на Святой Руси
Угрюмо-легковерен каждый.
-Не верь, не бойся, не проси, –
Кому там сказано однажды?..

Взирая на остывший трут,
Как на печальную лампаду,
Уверишься, что всё дадут,
Когда уж ничего не надо.


ЗИМЫ И ВЁСНЫ

Цветенье, гудение, солнце…
Но что это пенье из тьмы,
Когда всё живое пожрётся
Безжалостным хладом зимы?..

Застыла природа, забылась
В объятьях угрюмого сна…
Но что этот морок и стылость,
Когда на пороге весна.


ОСНОВАНИЯ

Наглядеться горней высоты,
Наблистаться молнией сквозь тучи…
А не лучше ль – тише быть воды?
Ниже быть травы самой – не лучше ль?

Но стремясь в заоблачную твердь
Ненадёжной нитью упованья,
Знаешь всё ж: придётся умереть
И предстать на общих основаньях.


МОСКВА

…Вот возвратился я, не уезжая
В свой призрак давний, где до слёз любимо
И близко сердцу только лишь одно:
Намоленной кадильной тишины
Звучанье в глубине старинных храмов
Да разговор мгновенный – взгляд во взгляд –
О потаённой сокровенной боли
С таким же неприкаянным скитальцем,
Спешащим по делам своим… Ещё?

Ещё – когда наступит март,
А с ним – холодных дней преображенье, –
Дыханье ветра влажного в лицо –
Почудится как обещанье свыше
Того, о чём уж и не вспомнить сердцу.
Ещё? – ещё живой пока, – когда вдохнёшь
Оттаявший и горьковатый запах
Деревьев, зиму перезимовавших
В безмолвной пустоте пространных скверов,
Оживших ныне, но…

Но сон блаженный
Усильем воли стряхиваешь и
Глядишь вокруг себя с недоуменьем:
Всё, всё, что было дорого, – теперь
Как будто бы попало в тяжкий плен
Иль наважденьем дьявольским ему
Вдруг подменили душу, и она,
Почти не помня прежнюю себя,
Слабеет, вопиет, изнемогая.

И я – кто я? – не зверь, не человек –
Брожу устало средь нагроможденья
Каких-то неживых, стальных уродов,
Дерзающих достать до Бога; средь
Витрин, реклам, телес раздетых: всё! –
Всё на продажу! – выхвати, успей!

А может статься, это и не я,
А – молвить странно – тот, ветхозаветный
Доживший до последних дней Иона
Во чреве бродит страшного кита,
Который по своей безумной воле
На берег смерти в умопомраченье
Сам выбросился в бурю...

Ты, Москва!..


ВСЁ, ЧТО ЗДЕСЬ БОЛЬШЕ НЕ ЗРЕТЬ…

Меркнет озёрное сткло.
Солнце за горы зашло.
Медленный и всеблагой,
Душу объемлет покой.

Первая в небе звезда…

В сердце, смиренней листа,
Жизни на дне – как во сне,
Тайной своей глубине
(Волны о берег ли бьют?) –
Снова и снова встают
Призраки прожитых дней –

Неодолимей, больней.

………………………….

О нагота, чистота,
Странствия и города,
Сердце, щемящее от
Невыносимых красот
Тающей в вечной дали
Благословенной земли;
Узкие в небо врата;
Братья уже навсегда
Преодолевшие смерть…

Всё, что здесь больше не зреть.


В ОТБЛЕСКЕ ГОРНЕМ

Время недвижно, а сердце не спит…
Сумраком солнца
Буря нисходит, – и бор мой скрипит,
Бор мой трясётся.

Блещет кривыми изломами твердь.
Словно с испуга
В страхом объятую смертную клеть
Бьётся пичуга.

Длится безумный неистовый пир.
В отблеске горнем
Огненным прахом становится мир,
Вырванный с корнем.

Хаос – в распахнутом бурей окне!
Слышная еле,
Плачет в надмирной душа глубине,
В горестном теле...

Справа ли, слева ли, над головой –
Длится неровный,
Бедное сердце пронзающий вой,
Скрежет зубовный…


НЕЧУВСТВИЕ
Мне интересен человек,
Не понимающий стихов…
В. Соколов

…Что сетовать! – таков уж век,
И мне, признаться человек,
Нечувственно-телесный,
Не то, что тонкости стихов –
Своих не видящий грехов –
Куда как интересней…

Безбожие – есть вера их.
Ни снам, ни знаменьям святых,
Ни смерти не внимают;
Всяк совестлив для них смешон;
Что ад под ними разложён, –
Того не понимают…


* * *
Мир превращается в Содом.
В лишённый стен и крыши дом
Железная метёт пороша.
Как беженцев несчастных, –  нас,
В безумием гудящий наст
Унынья вдавливает ноша.

Главу и руки опустив,
Надмирный слушаю мотив,
Безжалостный и колыбельный…
И мыслю: солнце, что взошло
Над миром, и душа, и зло –
Ужель всё это –  сон бесцельный?..


ТУМАН

Непроницаемый обман,
Рассеивающийся не скоро, –
Клубится медленный туман,
Сокрывший отчие просторы.

И стелющаяся тишина –
Ни всполоха, ни дуновенья –
Как будто бы во власти сна,
Забвенья и успокоенья.

Далёко же слепая мгла
Забросила глухие мрежи!..
Лишь промельк быстрого крыла
Безмолвие порой прорежет,

Да слабый отдалённый звон
Из волглой нежилой пустыни
Почудится… Но долог сон
Чужой, приснившейся нам жизни.


НЕЗАКАТНЫЙ СВЕТ

…Без ужаса гляжу теперь
В глаза невидимому зверю:
Душе, уставшей от потерь,
Страшны ли новые потери?

Ты прав: земной круговорот
Событий, льющихся как воды, –
Прошёл, пришёл, и вновь пройдёт,
Как жизнь мгновенная проходит…

Лишь детства незакатный свет,
Безоблачен и быстротечен,
Над бездной пережитых бед
Стоит, непреходящ и вечен.


АПОСТОЛ

Над жизнью пропащею слёзы:
«О где наша сила и стать!» –
Не страшно ли, брат, нетверёзым
Однажды пред Богом предстать?

Вот взяли привычные «по сто»,
(А кто у нас нынче не пьёт?), –
Заминка, и, вроде, апостол,
Откуда-то взявшийся Пётр.

И не в лихорадочном бреде,
А вот же явилось ОНО,
Иных достоверней свидетельств,
Хоть и с непривычки чудно…

Войти бы в тот Сад за стеною,
Да холодом сжало нутро:
«В том виде, как ты предо мною, –
У вас не пускают в метро…»


***
Молкнет робкая лира.
Вызревает гроза.
На жестокости мира
Закрываю глаза.

Долгим сумрачным взглядом
Меркнет водное сткло…
Вон как медленным хладом
По земле повело!

Песен юных ли чаю
В онемевшем саду?..
Отстранясь, привечаю,–
Что дано на роду.

Бездна льётся на плечи,
Остужает главу.
Жизнь!.. То ль миг быстротечный,
То ли сон наяву.

Тёмный и безутешный,
Призрак прожитых лет,
Странной силой нездешней
Обращается в свет, –

Словно светит сквозь веки
Солнце вечной любви, –
Где пребудем мы ввеки,
Братья, сёстры мои!

……………………………

Листья ливнем омыты.
Воздух чист, как слеза…
Всем прощаю обиды…
Закрываю глаза.


ХОЛОДА, МОЙ МИЛЫЙ, ХОЛОДА…

Кончен бал, темно… а потому
Будем уходить по одному.

Каждый прав, никто не виноват.
Уходить пора, любезный брат, –

От раздумий, давящих виски,
От жестокой водки и тоски, –

Чтоб не зреть, не слышать, не мешать.
…Оттого, что тяжело дышать…

От камней летящих, от невзгод.
…Оттого, что ничего не ждёт…

Ночь долга. Над полем – волчий вой…
Где страна? Где люди?.. Никого.

Холода, мой милый, холода.
В небе одинокая звезда

Над пространством мирового зла,
Как свеча высокая, взошла…


НОЧНОЙ ВЕТЕР

Слушает жалобы ветел –
Выстужен бедами – дом…
О завывающий ветер!
Вьюга за чёрным окном!

О невозвратной потере
Или пропащей любви, –
Стонет у запертой двери,
Ломится в окна мои.

В этом полуночном вое –
В сердце, готовом рыдать, –
Слышится что-то такое
Кровное – не передать…

Русскою ночью острожной,
Молча, главу опустив,
Слушаю томно-тревожный,
Режущий сердце мотив.


ВВЕРХ!..

Волглый воздух – бездонней, и птицы – тревожнее крик,
И усталое солнце за дальние горы садится…
О пронзившая боль! – зацепиться бы только за миг,
На единственный миг бы – за тающий свет зацепиться!

Зрим таинственный свод, неземным озарённый огнём,
Закрываем глаза, и, исполнены грозных видений,
Неуклонно и медленно в страшную вечность идём
По ступеням крошащихся невозвратимых мгновений.


УСИЛИЕ

К закатному солнцу, таясь, обернуло за плечи:
Как небо багрово и огненно-сини стволы!
Всей негой земной и небесною веющий вечер, –
Пахуче-недвижимый... Поровну света и мглы.

Леса и поля, и озёра, – блаженно-немою,
Красой облекаются, льющею сладостный яд...
И силится тщетно – не свет, – ЧТО за светом и тьмою
Душа смертоносным усильем постичь и объять.


ВЕСЬ  ЭТОТ  МИР...
 
...Весь этот мир, ушедший в забытьё,
В напластованье мифов, в череду
Друг друга позабывших сновидений,
К которым лучше и не прикасаться,
Не вызывать в сознанье, не тревожить;
 
Все эти изумрудные дымы
Берёзовых весенних перелесков,
Плывущие в щебечущем пространстве,
Просвеченном незаходимым солнцем;
 
Весь этот дух, витающе-тревожный
Сырой земли, набухшей материнством,
Чернеющей томящеюся плотью;
 
Все избы эти, риги и плетни
С огнеподобным кочетом горластым;
 
И чёрствый хлеб земной, и руки эти, -
Черней земли, сильнее испытанья,
Пришедшегося на мужичью долю;
И долгий свет беды и состраданья
В глазах, нутро видавших преисподней;
 
И эта жизнь, дорога, небеса -
Вся эта обжигающая русскость, -
Порыв и свет, - чему названья нету;
 
Неведомо как уцелевший, чудом, -
Старинный храм на вещем пепелище;
И облака, и вечность, - ощутишь, -
 
Как ощущает кто-то через жизнь,
Протекшую,  как воды безвозвратно, -
Доступный на мгновенье осязанью,
Напомнивший внезапно о себе -
Отъятый орган свой...
О Боже, Боже!..


БРАТЬЯ  МЕНЬШИЕ…

Существа эти милые, скудный домашний уют
Терпеливо делящие с нами нелёгкие годы,
До предела последнего в доме хозяйском живут, –
Умирать же далёко-безвестно от дома уходят…

Век земной твой окончен – и некого в этом винить, –
Молчаливо в холодную вечность обрушить рыданье, –
Только б видом страданья последнего не причинить
На земле остающимся – даже и тени страданья…


ПО ЖИВОМУ…

Ты ли, грешный человек,
Время ль виновато
В том, что от души отсек
Звавшееся братом?..

В давней канули глуши
Годы-пароходы…
Бес ли во поле кружит,
Сводит и разводит?..

Беспощадною рукой,
С нежностью железа, –
Как ты думаешь, – легко
По живому резать?..


В ЗВЕРИНОЙ ГЛУШИ…

Боль без истленья и ночь без конца –
Холодом дышат!..
Полно стучаться в чужие сердца, –
Кто тебя слышит?

Юная, – мука души и ума,
Молния света, –
Где ты? – где только безмолвная тьма?
Нету ответа.

В миг, когда бедствия не превозмочь,
На сердце слепо, –
Из дому выйти в угрюмую ночь,
Вслушаться в небо.

Промысл объемлет в звериной глуши
Вечность и землю.
Пусто, вокруг – ни единой души…
Бог тебе внемлет!

 
ПОСМЕРТНОЕ ЕГО ИЗДАНЬЕ

Крылат ты духом иль бескрыл, –
Уйдём – не рухнет мирозданье…
Но боль забылась, и открыл
Посмертное его изданье, –

Где рты кричащие камней
И гул всемирного обвала,
Где в беспощадности своей
Жизнь – вся как есть она – предстала…

Там душу облегало зло,
Стихий безликих первородство!..
И камнем на душу легло
Духовное его сиротство!


НЕОТВРАТИМЫЙ ВЕЧЕР ЖИЗНИ

И вот он приблизился,
Почти вплотную,
Неотвратимый вечер жизни…
Мне говорят: ты столько жил,
Ты столько видел, –
Всяких людей
И всяких событий;
Ты – поэт, ты – владеешь словом,–
Возьми, напиши,–
У тебя наверняка получится –
Ну, хотя бы автобиографическую повесть…

А мне-то, сказать по правде,
И вспомнить почти нечего:

Детство,
Сердце, трепещущее от преизбытка счастья,
Долгие, трудные,
Блаженные годы неведения;

Шторм –
И поныне стоящий в глазах,
Всё разметавший в щепу,
Едва не погубивший в пучине
Хрупкую, –
То возносимую к небесам,
То низвергаемую в бездну
Немощную лодчонку
Чудом спасшейся,
Богом хранимой души…


«КАК БЫ»

Как бы родился,
Как бы рос –
В советской – как бы – стране;
Как бы женился; жил
Как бы семейною жизнью;
Как бы работал; был
Как бы других не хуже;
Не забивал себе – как бы голову –
Глупыми, как бы, вопросами;
Исчезла – как бы страна, –
Как бы вдруг и как бы
Куда-то…

Огляделся: кончена жизнь.
Один, как перст,
Стою на пустынных задворках века.
…И безо всякого «как бы».


ЗЕРКАЛО

Всякий раз, когда подхожу к зеркалу, –
Замечаю,
Как болезненно и устало
Из отражённой глубины
Глядит на меня человек,
Своими чертами всё более и более
Напоминающий мне
Моего покойного отца…

И что мне ему сказать? –

Что мир – и годы спустя после его ухода –
Не изменился к лучшему;
Что – как это ни печально, –
Но нет между нами любви:
Ни у меня к миру,
Ни у мира ко мне, –  тем более;
Что я всё так же,
Находя себе оправдание,
Согрешаю «делом, словом, помышлением…»,
Что, как тонкая свеча,
Тает моё земное время,
А я всё так же – беспечно и нерадиво –
Готовлюсь к нашей неизбежной встрече,
Которая – не за горами…


ЗАВЕСА

Утих – надолго ль? – снегопад,
Но воздух сладостно-морозен,
И долгий плавится закат,
Меж бронзовых застывший сосен.

К замёрзшим поднесу устам –
Облитое беззвучным златом…
И вдруг почудится мне там,
За леденеющим закатом –

Таинственное бытиё,
Задёрнутое кромкой леса…
Но снидет Он – и нет её,
И пала ветхая завеса.


СНЕГ

Стремительный, как жизни век,
Похожий на лавину,
Кружится снег, ложится снег
На русскую равнину.

С необозримой высоты
Нисходит он, не тает.
Твои следы, мои следы
Пургою заметает.

Все улицы и все дворы –
Как будто их не стало.
Ловлю, – пронзительно-остры,
Холодные кристаллы.

В седом хаосе бытия
Неразличимо даже:
Где улица, где ты, где я,
Где мирозданье наше?..

Се – мир. И ходит человек
С мечтой о человеке, –
Страдальческой. Но вечен снег,
Запорошивший веки.


ИВА

…Вновь у речного обрыва,
Молнией расщеплена,
Никнет безмолвная ива
В струи текучего сна.

Вдруг в её крону, крылатый,
Ветер подует, – и та
Вспыхнет вся голубоватой,
Нижнею кромкой листа…

В непреходящем покое –
Словно в сокрытой беде, –
Что ты узрела такое
В сонно текущей воде?

Близкая осень остудит
Пепел сгоревшего дня,
В коем навеки не будет
Нас – ни тебя, ни меня…

Всплески наклонного шума –
Пламень под коркою льда,
Душу, и сердце  и думы
В вечность уносит вода.


ПОД НЕПОДЪЁМНОЙ СЕНЬЮ…

На всех изломах бытия, –
Где мрак и холод тлена,
Хотящий – не убьёт тебя:
Душа неубиенна.

И ты, – всегда настороже, –
Под неподъёмной сенью,
Сам носишь в собственной душе –
Погибель иль спасенье.


ПАМЯТИ БЕЗВРЕМЕННО УШЕДШИХ

Свои не завершив дела,
И как-то против правил, –
И тот ушёл, и та ушла,
И этот – мир оставил.

Где души их? – в какой дали,
В каком надмирном мире?..
Как будто мало им земли.
Земной им мало шири!..


НАД ЗАВИСШЕЙ БЕЗДНОЙ


…Дохнёт в осеннее безлюдье
Угрюмым холодом полей, –
И жизнь обнажена до сути,
До смертной сущности своей.

И видишь, что от давней, горней,
Жестокой милости небес
Лишь ветр остался да озёрный –
Тускнеющий сталистый блеск.

Лишь дух твой, обращённый в осень,
И немощный болящий ум
Баюкает старинных сосен
Порывисто-текучий шум.

……………………………………..

И стынет над зависшей бездной
Душа твоя – ни тьма, ни свет
В надежде, что Бог милосердный
Помилует…

А если – нет?


НОЧНАЯ ПТИЦА

…Что мудрствуешь лукаво, брат:
Не ты ли в рабском виде
Из праха был земного взят?..
И так же в прах отыдешь.

Страшась, в неведомую явь
Взлетит ночная птица…
И ветер на круги своя
Вновь хищно возвратится.


СТРАННЫЙ БЕЗУМЕЦ-ПОЭТ

В злобы исполненном мире, –
Как ты явился на свет,
Веком отверженный лирик,
Странный безумец-поэт?..

Глядя, как запад алеет,
Переливается чернь
Водная, – бродит в аллее,
Не понимая, зачем.

Пенье или дуновенье, –
То, что ему лишь звучит, –
Горнего мира явленья
Хочет в слова заключить.

Остановился, внимая, –
Что ему шепчет листва,
Медленно перебирая,
Как бриллианты, слова.

Шепчущая же, сквозная
Липовая благодать
Чует и в точности знает
Всё, что он хочет сказать.


КОГДА СНЕГА И ХОЛОДА…


Небес пустынная звезда
Покой отъемлет,
Когда снега и холода
Грядут на землю.

О чём древесные верхи
Мятутся, молят?
День-два: и воды, и грехи, –
Лют, – выжжет холод.

Заледенеет кровоток.
Отступят страсти…
Душа свободна. Мир жесток.
Всё – в Божьей власти.


В ЗАСТЫВШЕЕ ПРОСТРАНСТВО…


Бездушных городов пришлец,
Куда-то наудачу
Бредёшь, давно уже мертвец,
Средь мертвецов ходячих.

Кружится невесомый прах.
Неясной мыслью маясь,
Плутаешь в жизни трёх соснах,
На встречных натыкаясь, –

Как вдруг, блеснувший в вышине
Внезапным озареньем,
Мир – в сокровенной глубине –
Увидишь странным зреньем:

Нахлынувшая из дали
(А думал, что уснула!)
Печаль покинутой земли
По сердцу полоснула.

..........................

И глушь, и воет над тобой
С безумием бунтарства –
То ль волк, то ль дикий ветр ночной
В застывшее пространство.


МОИ ДОРОГИЕ

    1
…Эта, проникшая в вены,
Медленной Леты вода,
Стихнет во мраке Вселенной,
Не оставляя следа.

    2
…Звёзды ли средь мирозданья
Пали и снова взошли? –
Таючи, на ожиданья
Лучшие годы ушли?

    3
Славно, что все вы, живые,
Прибыли издалека,
Гости мои дорогие:
Старость, болезни, тоска…


…МЕЖДУ СНОМ И ЯВЬЮ

Тягучее реченье рощ
Расплывчато и смутно;
 И всмотришься в окно: не ночь,
Но и ещё не утро.

Витает отзвук речи той
В пространстве без усилья,
Где воздух полнится пустой –
Легчайшей звёздной пылью.

…Как будто брезжущая рань,
Глушь, лампа у возглавья, –
Весь мир – расплывчатая грань,
Жизнь между сном и явью...


ГДЕ-ТО  В ДАЛЁКОМ КРАЮ…

Где-то в далёком краю
Солнечно, и к октябрю
Тёрпкою ягодой полн
В почву вцепившийся тёрн.

Всхолмия, кручи, поля –
Данная Богом земля –
Светом пропахшая твердь,
В лепете клёнов и верб…

Там, где мне жить бы да жить,
Медленный коршун кружит;
Где на камении, прост,
Высится древний погост, –

Там обрела благодать
Многострадальная мать.
О, как над ней и отцом
Воздух пропах чабрецом!..

В той неземной стороне,
С веком моим наравне,
В глуби задумчивых вод
Вечное небо плывёт.

………………………..

То ли полыни тягчит
Запах, – и кровоточит,
Бьётся в силках забытья
Смертная память моя?


КАМЕНЬ

О ты, душа, – лишь родилась, –
Творца благодаря за милость,
Так страстно в небеса рвалась,
Так в небе по земле – томилась!

Но канула во тьму звезда
Прощальным отблеском кристалла,
И тягостная глухота,
И мертвенность – тебя объяла…

В краю, где ветер лишь да Бог,
Лежит, обточенный веками,
На перекрестии дорог
Холодный отрешённый камень.


РЕКА

Исповедью страстотерпца
В стылую вечность дыша,
Ты ли горишь, моё сердце?..
Ты ли мятёшься, душа?

Мир, обращённый к покою,
Свет на пустынной волне,–
Где-то за дальней рекою,
Где-то на той стороне.

Высится над берегами
Сосен изломанный ряд.
Красный тускнеющий пламень
В речку бросает закат.

Словно бы тайной извечной,
Явью меж этой и той
Жизнью – лежит моя речка
Красной запретной чертой.


КУПАНИЕ НА РЕКЕ ЗУША

Быстрая Зуша река.
Медленные облака.
Влажно трепещут листы
Ивы – у самой воды.

Не  оставляя следа,
Чистая эта вода
Светится, – обнажена
До каменистого дна.

До измождения вплоть
Разгорячённую плоть –
С плотью прохладною слить! –
Плыть по реке бы да плыть;

Видеть касаток игру;
Сонно ласкающих струй
Чувствовать каждый извив,
Всё в этом мире забыв.

…………………………………

Всё в этом мире забыть,
К дальнему берегу плыть, –
Где от былого –  вода
Не оставляет следа.


ПЕРЕТЁРТАЯ НИТЬ…

Кружат высокие птицы.
Солнце дробится в воде…
Минула вечность, но снится
Поле огромное, где –

Вдруг оборвётся дорога,
Как перетёртая нить.
…Где у родного порога
Негде главу преклонить.


СЛОВО, РОДИВШИСЬ ОДНАЖДЫ…

В уши доверчивым пела
Присказка, в чём-то права, –
Что к совершённому делу
Не пришивают слова.

Знал бы глаголящий каждый:
Запечатлевшись в душе, –
Слово, родившись однажды,
Не умирает уже…

Может случиться такое:
В лучший из лучших миров
Будем идти под конвоем
Наших же собственных слов.


ОДИЧАНИЕ

…Задача нелёгкая выпала – благоустроить
Участок земли,
Одичавший давно без присмотра
Хозяйского глаза,
И рук, и души и усердья.

С обжитой земли
Только стоит уйти человеку, –
Как водам подобно,
В пустые проломы пространства,
Собой заполняя его,
В первозданной,
Ликующей, вечной
И всепобеждающей силе, –
Живущая лишь по своим
Изначальным законам,
Противница праздности, –
Властно рванётся природа.

…Вот поздний «антоновки» плод,
Вот «анис», вот «осенняя радость», –
В конце сентября
Их, ещё недозревших,
Срывают,
Хотя лишь чрез месяц предзимний
Наступит их спелость, –
Плодов ароматных,
Имеющих сочную мякоть, –
Зернистую, сладкую,
С вкусом приятной кислинки.

Ах, если бы, если бы!..

Бедные эти деревья
С плодами, покрытыми
Сплошь безобразной паршою,
Корою усохшею,
В трещинах-ранах глубоких, –
Иные шипами терновника
Ожесточились, –
Ветвями, имевшими некогда
Мягкость и гибкость
И льнущими
С нежным доверьем
К руке человека.

…Гляжу на картину
Забвения и одичанья,
И мысль невесёлая
Сердце нежданно пронзает, –
О том, что душа наша станет
Таким же угрюмым,
Запущенным садом,
Землёю бесплодной и дикой,
Наследьем «волчцов» сплошь и «терний», –

Лишь только на время,
На малое время
Оставить её без ухода…


ХОДИТЬ ПО ЛЕЗВИЮ НОЖА…

Ходить по лезвию ножа,
По грани хрупкого кристалла
Устала ты, душа моя,
И ты, судьба моя, устала.

В краю, озёрном и лесном,
От мира и себя сокрыться,
Забыться беспробудным сном,
Беспамятством глухим забыться.

И пусть, высокая, дрожит
Звезда таинственным кристаллом,
И пусть до времени лежит
Душа – сырой землёй под паром.


УЙТИ БЫ…

Далёко ль, близко, – но зимой,
По заметённым вехам,
С шумящей ярмарки – домой
Настало время ехать…

Уйти бы, – где велик Господь
По облакам надежды,
Теряя сношенную плоть,
Как ветхую одежду!..


ЗЕМЛЯ В ПРЕДДВЕРЬЕ ПОКРОВА…

Земля в преддверье Покрова
Нова и не нова…
Зачем роняется листва,
Случаются слова,
А ночью –  стонет ветер-зверь,
Переходя на вой?

…Зачем о запертую дверь
Ты бьёшься головой?


БЕССОННИЦА

Осенний ветр, безумный и угрюмый.
Пронзительно секущий серый дождь...

С бессонною своей, сверлящей думой
По воле непостижной перейдёшь
В суровые поля иного края,
Вместилища одних скорбей и бед,-

Туда, туда,где мысль твоя нагая -
Не мысль уже, а всепростивший свет...


РУССКАЯ ЗЕМЛЯ

Скудная эта землица,
Эта бескрайняя твердь,-
Где суждено нам родиться...
Где суждено помереть.

Не доискаться печали,
Не примириться уму:
Эти морозные дали
Я навсегда обниму.

......................

Душу где бедную встретит
На перекрестье путей
Вечностью веющий ветер,-
Русский до мозга костей...


В ЧАС ПРЕДЗАКАТНЫЙ

Могучие, тревожно гаснут страсти…
Всё необъятней забытьё и тень.
Но чудится: в твоей руке и власти
И сущий мир, и догоревший день.

В покойно-холодеющем раздолье
Нежданней струи зыбкого тепла.
С почти что человечьей внятной болью
Прощальные звучат колокола…

Ночная тишина над росным лугом –
Вновь первозданно-звёздна и свежа!...
Насытятся ль: глаз – зреньем, ухо – слухом,
Томленьем и страданием – душа?


ПРЕДВЕСТИЕ

Угрюмей сны. Туманней лица.
Хлад, – в теле, воздухе, воде…
Одна небесная жилица
На обнажённой высоте,
Безумная, поет и славит
Забвенье летних благостынь…

Гнетёт и смертной ношей давит
Свет, истонченный словно жизнь…


МОРОЗ, ВЫЖИГАЮЩИЙ СКВЕРНУ…

…И вот, из светающей рани,
Когда уже город не спит, –
Чист, словно кристалл многогранный,
Зол, как неразбавленный спирт, –
Явился и дышит безмерной
Равнинной суровостью стуж –

Мороз, выжигающий скверну
И порчу – из мира и душ!


ЗАБЫТОЕ ОЗЕРО

И всё, что память не вместила,
И всё, что было да и сплыло
По нежити свинцовых вод –
Когда-нибудь да оживёт.

И жизнь, и смерть и страх отринешь,
И к озеру немому выйдешь.
И гром ударит, и оно –
Разъятой памяти звено.


БОЛЬНИЧНЫЙ РАССВЕТ

Однообразно жизнь крадущих, –
Бег стрелок… На помин легка
Предвестье призраков грядущих –
Неубиенная тоска.

Дожить, покуда день из тверди
Сойдёт без таинств и прикрас,
Как милостивый ангел смерти,
Усеянный мильоном глаз.


ЯЗЫК

В глухой ночи – наитие глагола,
Наитие ревущих в бездне вод…
И – бурею взошло! И раскололо
Изломанным огнём – небесный свод!..

И в чьей теперь слепой руке и власти
Есть мрак и свет, и потрясённый крик –
Необоримой и тяжёлой страсти
Дошедший до чужой души – язык!..


БЕССЛЕДНОСТЬ

О, свет воды, и пенье трав, и рощи
Сквозящая божественная сень!
…Сколь ни тяжёл – подобьем плит налёгший
Остановившийся жестокосердный день, –
Как в темноте – зарницы ночи летней,
Неуследимо, как горящий сон, –
Свергаясь в Зев, угрюмо и бесследно,
Пройдёт и он…


ТАМ

…Там, за недвижною рекою,
В дрожащем мареве – сосна.
Там, истомлённая покоем,
Не жизнь – оцепененье сна.

Там почва неподъёмно-бура,
Дух празден, и душа пуста.
…Там разъярившаяся буря
Всё ставит на свои места!


ЕЩЁ СВЕТЛО…

Ещё светло, в полях – страда и труд,
И чёрный хлеб земной – не с неба манна.
Но влагой наливаются туманы,
В низинах сна, безмолвные, ползут.

Живёт и к тайной движется мете
И чудный гул, в верхах дерев сокрытый,
И тихий свет, мучительно разлитый
По вещей и таинственной воде…

К полудню – яр, а к ночи – свеж и сыр,
Уставший от оков вседневных мает, –
Ещё горит, ещё благоухает
Бездушной мыслью побеждённый мир.


УГАСНИ, ДЕНЬ!..

Угасни, день, продлись, покой и дума!
Ещё сквозит дыхание грозы
В сыром просторе… Но тихи, угрюмы –
Подворья, избы, грузные возы.

Туманный огнь – знак неисповедимый –
Разлился над пустынным лоном вод,
И явлен в нём – слепой, неотвратимый,
Удержанный до времени исход…

Какой любовью этот сад попущен, –
С дурманом лип, со стоном забытья,
Сей южный ветр, о вечности поющий, –
Простой, как голубь, мудрый, как змея!


В НАСТЕЖЬ ОТКРЫТОМ ПРОЁМЕ…

Дальний закат пламенеет над тихим селеньем.
Воздух, жасмином пропитанный, – нежен и густ.
Мирно и свято всё, – словно бы камень сомненья
Сброшен с души твоей, как тяготеющий груз.

Тьма опускается; в настежь открытом проёме
Ночь заблистала мильоном огней надо мной…
Боли земной да небесного отблеска кроме, –
Может, и не было истины в мире иной?..

ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ

В застывшем видении – ч т о мы чрез вечность обрящем? –
Но вновь у порога встречают отец твой и мать…
О, мука блаженная, – как по угольям горящим
Досталось на долю – по этим дорогам ступать!

В грозе отдалившейся смертной – от края до края –
Не всё сокрушилось, распалось, сгорело дотла:
То лугом запахнет, то садом поманит – больная
Щемящая память, что детскою жизнью была…


ГДЕ НЕОБЪЯТНЫ НЕБЕСА И СТЕПИ

Когда затянет пустотой и лжою,
Когда затмится ясная вода, –
Постичь себя, и восскорбеть душою,
И устремить неверный шаг туда,
Где необъятны небеса и степи,
Где первозданен нисходящий глас,
Бездонна тишь и самый малый стебель
Столь дерзновен, молящийся за нас…


ПЕРЕД СВОБОДОЙ СТРАШНОЙ

1
Сбираться… иль дано ещё пожить?
О, шум дождя и листьев запах влажный!
Зачем жива, зачем ещё дрожит
Душа, как лист перед свободой страшной?

2
Какой-то глас блеснул над лоном вод,
Но глух сей мир, и, не страшась, идёт
Враг по колено в будущей крови…

Какой тебе, скажи, ещё любви?


УГРЮМЫЙ ДУБ ДВУЖИЛЬНЫЙ НА ХОЛМЕ

Угрюмый дуб двужильный на холме,
И лик воды, и утренние чащи –
Когда-нибудь потом, в крови, во тьме –
Увидятся, как свет души болящей…

И ветр ночной безумный, и гроза,
И прах земной – в сверкнувшее мгновенье –
Вдруг зазвучат в тебе, как словеса
Миров, непостижимых разуменью…


ЗЕМНОЙ ШУМ

Тяжёлый в гору путь… Песок да глина –
Приют последний грешного раба…
О чём поёт безмерная равнина?
Куда ведёт заросшая тропа?

Весь день-деньской, всю жизнь внимая шуму,
Объемлющему безначальный сад, –
Дай, Господи, мне думу недодумать,
Речь недослышать, боль недосказать…


НЕЖДАННОЙ МИЛОСТЬЮ…

Так!.. После полночи бессонной,
Гордынею убитых лет, –
Нежданной милостью – бездонный
Небесный прозреваешь свет.

Ни страстным услаждаться шумом,
Ни властвовать и убивать –
Во зраке нищенском – кто б думал! –
Так миротворно убывать…


НЕЖДАННОЙ МИЛОСТЬЮ…

Так!.. После полночи бессонной,
Гордынею убитых лет, –
Нежданной милостью – бездонный
Небесный прозреваешь свет.

Ни страстным услаждаться шумом,
Ни властвовать и убивать –
Во зраке нищенском – кто б думал! –
Так миротворно убывать…


ДИВНЫЙ СВЕТ ПРОЩАЛЬНЫЙ
(над «Откровением» Иоанна)


Дней августовских дивен свет прощальный!..
Светящуюся нарушая тишь,
Сорвавшийся осенний лист начальный –
Сон золотой! – ужель и ты сгоришь
В том океане огненной стихии,
Когда возопиют уста камней,
А вся земля и все дела людские,
Как и предречено, – сгорят на ней?..


НА ДНЕ СОЗНАНЬЯ...

Бегут года, то разрывая вены,
То лишь чадя, как догоревший трут.
Но жизнью цепкой и неубиенной
На дне сознанья странного живут
И свет воды, и пенье трав и рощи
Сквозящая божественная сень…

Сколь ни тяжёл подобьем плит налёгший
Остановившийся жестокосердный день, –
Как в темноте – зарницы ночи летней,
Неуследимо, как горящий сон, –
Свергаясь в Зев, угрюмо и бесследно
Пройдёт и он…


ПРЕДВЕСТНИЦЕЮ ИНОБЫТИЯ…

Кровавою ли местью обуян
И враг всему живущему на свете,
Во весь вселенский рост поднялся ветер,
Как хлынувший на сушу океан –
Из сумрачных глубин и забытья,
Из напряжённой тишины…

Не так ли
Последняя из глаз скатится капля, –
Невидимая никому, ничья, –

Предвестницею инобытия?..


ОДИНОЧЕСТВО

…Лишь тлеет под золой и гнётом пыли
Былая жизнь, видению сродни.
Промозглой мглой недвижной обступили
Угрюмые безвыходные дни.

Былого ль счастья век? родные лица? –
На миг проступят за стеной дождя…
Тревожный сон ночной, и мысль, и птица,
И в поле зверь – всё, всё! – бежит тебя!..


НАД РАВНИНОЮ РУССКОЙ…

1
Над равниною русской, как веющий ветер – века.
Жаворонок, как солнце певучее, в небе трепещет;
Да склоняется рожь, да тягуче и огненно блещет
Напоённая светом, в полуденной дали, – река.

2
…То ли гром снизойдёт, то ль в мятущихся дебрях дубрав
Из кореньев исшед, гул таинственный зашевелится.
Но превысит покой…
Сон? – иль жизнь потаённая длится,
На великом просторе – себя так и не осознав.

3
Тихо красный закат растечётся по синим холмам,
И бессонная мысль о развалины духа преткнётся, –
Как из воздуха страшного, на пепелище соткётся
Ветром в небе намоленный, несокрушаемый храм.


ДОКОЛЬ, СКАЖИ?..

Всё, как всегда: далёкий лес и поле,
Теснящееся стадо на мосту.
…Душа моя неслышная, доколе
Томясь, впивать земную пустоту?

Взойдёт луна, отражена во зраке
Ночных озёр, и оживёт вода...
А ты, мой путь... доколь в небесной раке
Таиться будешь, – русская звезда?

Проходят дни, – как будто бы сочится
По капле кровь – бесцельно, в никуда.
…Доколь, скажи, ещё тебе страшиться
Людского, а не Божьего суда?


БУРЯ НАД РУССКОЙ РАВНИНОЮ...

В темень безвидную отчая пала звезда.
Сны заколочены, стала быльём борозда.
Века остатнего – кожею! – чую елей:
Мрачною сыростью тянет с угасших полей.

……………………………………………….

Буря над русской равниною, – слышишь, Господь,
Эту претрудную многострадальную плоть? –
Как осиял её – ангельским сонмом пропет –
Незаходимый умиротворяющий свет?..


МИР, СОТВОРЁННЫЙ ТОБОЮ…

Грёзы плакучие ветел...
Морща текучую гладь,
Дунул полуденный ветер, –
Так, что  и трудно дышать!..

Льнущее перед ненастьем,
Спелое жито – бело!..
Сердце – томительным счастьем,
Медленным – обволокло.
........................

Стынет в божественной сини,
Длится в таинственном сне,
Тающе-неугасимый,
Свет… надо мною? во мне?..

Сонною плещет листвою,
Мреет в степном забытьи, –
Мир, сотворённый Тобою,
Полный щемящей любви…


НИЧЕГО-ТО НА СВЕТЕ И НЕТ…

Ничего-то на свете и нет –
Ни в мирах, ни в сердцах и ни в доле, –
Кроме странной прилипчивой боли,
Излучающей режущий свет.

Пламенеющий режущий свет
Притуши, – и ни мира, ни доли,
Ни вниманья таинственной Воле –
Нет как нет.


ЭТА СЫРАЯ ЗЕМЛЯ

Дальнее море дубрав
Тлеющий гасит закат…
Ветхой листвою – коряв –
Вздрогнет запущенный сад.

Тихо… Волна улеглась.
Сердце смирилось в груди.
Медленно, не шевелясь,
В страшные выси гляди.

Ветер уносит в поля
Птицы тоскующей крик.
…Эта – сырая земля?
…Этот – немыслимый миг?

Смотрит в горящую тьму
Главы склонившая рать…
Смертною жизнью – кому? –
Что ты хотел доказать?..


ЗАЧЕМ-ТО БЫЛОЕ ПРИСНИЛОСЬ…

Зачем-то былое приснилось –
Исполненный боли кристалл –
О том, как безмерную милость
Безумьем своим искушал…

В звериные манит закаты,
Но вечностью душу мою
Пронзает: Ты снова подхватишь
У бездны на самом краю…


ЭТА СЫРАЯ ЗЕМЛЯ

Дальнее море дубрав
Тлеющий гасит закат…
Ветхой листвою – коряв –
Вздрогнет запущенный сад.

Тихо… Волна улеглась.
Сердце смирилось в груди.
Медленно, не шевелясь,
В страшные выси гляди.

Ветер уносит в поля
Птицы тоскующей крик.
…Эта – сырая земля?
…Этот – немыслимый миг?

Смотрит в горящую тьму
Главы склонившая рать…
Смертною жизнью – кому? –
Что ты хотел доказать?..


ДОРОГА

Снова – вокзал и дорога,
Как и во все времена…
В тамбуре, в грохоте, долго
В полночь глядишь из окна.

Только в унынье уронишь
Голову, – наперерез
Кинутся: Липецк…Воронеж…
Белгород…Вязьма…Смоленск.

Вот оно, сердца гнездовье,
Где ни забот, ни хлопот:
В медленно-чистом раздолье
Красное солнце встаёт!

Животворящая сила
Словно бы из пустоты
В вечное преобразила
Пажити, веси, кресты.

И не печаль бездорожий,
А драгоценный сапфир
Видишь, – светящийся Божий,
Тайны исполненный мир.

..........................

О, полустанки, разлуки,
Поздних свиданий полынь!..
И не кончаются муки!
И продолжается жизнь!


В ПОЛДЕНЬ, СО СКАЛЫ…

Не ведать времена и сроки,
Но видеть в полдень, со скалы
Дол, где сливаются потоки,
Твердь, в коей царствуют орлы;
Вдали, как вечности зерцало –
Ледник, пылающий огнём!
А ты убог, ты слаб и жалок,
И что тебе в горящем, в нём?..

О, проникающий небесный
Огонь, – ни друг ещё, ни враг:
Из полночи духовной бездны
Неверный, жуткий, первый шаг!..


ВЗМЕТЁННАЯ ЗЛОВЕЩИМ ВЕТРОМ…

Ни слёз, ни дерзновения, ни страха,
А то, что возмущалось и рвалось –
Земного обессилевшего праха
Взметённая зловещим ветром горсть.

Так!.. Смерти нет –
Есть вечное движенье,
Сражение –
За тех, кто нас простил…
Есть зной, есть хлад, есть мука сопряженья
С землей, водой, мерцанием светил!


***
Року противиться – нету ни воли, ни мочи.
В полные страха свинцово-угрюмые ночи
Крикнешь, замрёшь, – ни ответа тебе, ни привета, –
Выжить бы только до узкой полоски рассвета!

В вены набухшие память-отраву впустила
Злая и тёмная, и неотступная сила…
Чудится это иль въяве на землю и воды
Солнце в груди из слепящего мрака восходит!


ПАМЯТЬ ЛИШЬ О БЕСКОНЕЧНОМ…

Не отпускает тревога.
Не умолкает гроза.
Полднем лишь только в дорогу
Вышел, а вечер – в глаза.

Дышит суровое поле
Холодом долгой версты,
Вечностью близкою… то ли
Это кладбища кресты?

Бьются свинцовые воды
В чёрный и сгнивший настил…
О, ускользающий, ч т о ты,
Этот изменчивый мир

В воющем, долгом, угрюмом
Ветре, похожем на бред, –
Невыносимая дума?
Изнемогающий свет?

Отблеск – заоблачный, встречный,
Быстрый, как промельк стрижа?
…Память лишь о бесконечном,
Где обитала душа.


СТАНЦИЯ ЛИСКИ, СТАНЦИЯ РОССОШЬ…

Столичной неважною птицею
В сторону юга
Порой проезжаешь:
Вот сзади остался Воронеж;
Вот станцию Лиски
В скопленье товарных составов
Проследовал поезд;
Уж Дон с величавым теченьем
Остался под нами;
Вот справа уже Дивногорье
Застыло, незримое, где-то с его меловыми
Трудами ветров изваянными «дивами»;
Кельи,
Руками монахов в горах иссечённые;
Лики
Икон богородичных чтимых, –
Особо – «Расстрельной»,
Слезами кровавыми плачущей;
И «Сицилийской», –
Помощницы скорой в напастях, скорбях и болезнях.
Хоть не был давно там, и всё же как благословенье,
Тот отсвет святыни беру я в дорогу с собой…

Вот так и смотрел бы, смотрел бы всю жизнь неотрывно
На эти поля, рассечённые рвами; низины,
Заросшие вербой; на дальний полёт ястребиный;
Вершины холмов, где живое всё выжжено солнцем…

Поклон мой тебе, долгожданная станция Россошь,
Что в детстве далёком казалась тогда из села,
Лежащего в часе каком-то езды от тебя, –
Огромного мира, всей русской земли средоточьем;
А ныне, напротив, души и судьбы средоточьем,
И русского мира, – я старое вижу село,
От станции Россошь лежащее в часе езды, –
Куда возвращает больная немолчная память,
Где близких могилы,
Где всё разметала беда,
Где воздух дрожащий пропах чабрецом и полынью,
А если б случилось вдруг как-нибудь встретиться с той,
Что летнего утра свежее была и прекрасней, –
Скорее всего, не узнали б мы с нею друг друга…

Там воды неслышные Чёрной моей Калитвы
Видением сонным, мелея, уносятся в Лету…

…Куда возвращает больная немолчная память,
И раненой птицей в своём безрассудном старенье
Отчаянно бьётся в закрытые двери былого….

И близок-то локоть, – подметили мудрые люди, –
А как ни пытайся, – его все равно не укусишь.


ДИВНЫЙ СВЕТ ПРОЩАЛЬНЫЙ
(над «Откровением» Иоанна)

Дней августовских дивен свет прощальный!..
Светящуюся нарушая тишь,
Сорвавшийся осенний лист начальный –
Сон золотой! – ужель и ты сгоришь
В том океане огненной стихии,
Когда возопиют уста камней,
А вся земля и все дела людские,
Как и предречено, – сгорят на ней?..


СВЕТ ОГНЕННЫЙ

Свет огненный!.. Стоять, дивиться,
Взираючи из-под руки,
Как дерзновенны эти птицы,
Как эти сосны высоки, –

Неумолкающи, певучи, –
Лишь в кронах зашумят ветра!..
Как раскалённа и пахуча
Шероховатая кора!

О, длящееся без истленья
Из вечности, из глубины
Разлитое изнеможенье
Цветения и тишины!..

Бор, дремлющий в дали сожженной,
Текучей бронзою слепя,
Вдруг вскинется, самозабвенный,
Не зрящий самого себя!

Восходит до небес – и дале! –
Клонящаяся долу рожь –
Дух несказанного!.. Не так ли,
Всё, чем и дышишь и живёшь,

Как молнии на небосклоне
Блеснувший и угасший глас, –
Не только от чужих, сторонних, –
От собственных сокрыто глаз?


ПРЕДВЕСТНИЦЕЮ ИНОБЫТИЯ…

Кровавою ли местью обуян
И враг всему живущему на свете,
Во весь вселенский рост поднялся ветер,
Как хлынувший на сушу океан –
Из сумрачных глубин и забытья,
Из напряжённой тишины…

Не так ли
Последняя из глаз скатится капля, –
Невидимая никому, ничья, –

Предвестницею инобытия?..


ОДИНОЧЕСТВО

…Лишь тлеет под золой и гнётом пыли
Былая жизнь, видению сродни.
Промозглой мглой недвижной обступили
Угрюмые безвыходные дни.

Былого ль счастья век? родные лица? –
На миг проступят за стеной дождя…
Тревожный сон ночной, и мысль, и птица,
И в поле зверь – всё, всё! – бежит тебя!..


КОЛЫБЕЛЬНАЯ

"Тихо в родимом краю.
Баюшки-баю, баю.

Серый волчок за горой...
Ясные глазки закрой.

Шли из-за моря коты...
Сбудутся наши мечты.

Будут у нас терема,
Сахарных яств закрома,

А в деревеньке любой
Встретят нас мир да любовь.

Будет блаженно-светло
То, что быльём поросло.

Будет у нас тишь да гладь,
Сказочная благодать.

Станем мы жить-поживать,
Станем добра наживать...", -

Так говорю день-деньской
С неубиенной тоской.


ДОКОЛЬ, СКАЖИ?..

Всё, как всегда: далёкий лес и поле,
Теснящееся стадо на мосту.
…Душа моя неслышная, доколе
Томясь, впивать земную пустоту?

Взойдёт луна, отражена во зраке
Ночных озёр, и оживёт вода...
А ты, мой путь... доколь в небесной раке
Таиться будешь, - русская звезда?

Проходят дни, – как будто бы сочится
По капле кровь – бесцельно, в никуда.
…Доколь, скажи, ещё тебе страшиться
Людского, а не Божьего суда?


БУРЯ НАД РУССКОЙ РАВНИНОЮ...

В темень безвидную отчая пала звезда.
Сны заколочены, стала быльём борозда.
Века остатнего – кожею! – чую елей:
Мрачною сыростью тянет с угасших полей.

……………………………………………….

Буря над русской равниною, – слышишь, Господь,
Эту претрудную многострадальную плоть? –
Как осиял её – ангельским сонмом пропет –
Незаходимый умиротворяющий свет?..


ВЕТЕР, РАСПУТИЦА…

Сколько исхожено, а не устала стопа!
Солнце закатное… здравствуй, родная утрата:
Ветер, распутица да вдоль опушки – тропа,
Блеском облитая поздней поры листопада.

…Высмотрел, медленный, хищно у сердца кружа, –
Век, призывающий неумолимо к ответу…
Что ж ты так страстно в сем мире искала, душа? –
Тропку смиренную узкую, может, вот эту…


НИЧЕГО-ТО НА СВЕТЕ И НЕТ…

Ничего-то на свете и нет –
Ни в мирах, ни в сердцах и ни в доле, –
Кроме странной прилипчивой боли,
Излучающей режущий свет.

Пламенеющий режущий свет
Притуши, – и ни мира, ни доли,
Ни вниманья таинственной Воле –
Нет как нет.


ПРИМИ ОТ СЕРДЦА!..
К.Г.

Хоть от поэтов никакого толка,
И прока нету от такой родни,
Но ты мне от щедрот душевных столько
Понадарила – Бог тебя храни!

Мой слог косноязычен и неярок,
И пред твоею красотою, тих...
Всё ж – суд пока да дело – как «отдарок»
Прими от сердца – сей учтивый стих!


СЛОВНО ЖЕЛАЕТ ЗАБЫТЬСЯ

Страстного сердца бездонность!..
Над головою кружа,
Ветер ли воет, - иль стонет
Чья-то от боли душа? –

Господу хочет молиться,
Но вспомянув о былом,
Словно желает забыться
Долгим, в беспамятстве, сном.


У БОГА ВСЕ ЖИВЫ
памяти о.В.Н.

1.И ОДИНОЧЕСТВО...

В один из неприютных,
Идущих к концу октябрьских дней,
Под праздник преподобных старцев оптинских
Навестил я в больнице
Своего старого знакомого.

-Вот,- говорю, отец,-
Были же и мы когда-то молодыми,
И всё это прошло,
Как будто никогда и не было,
И жизнь уже вся почти прошла,
А если впереди ещё что и осталось,
То только болезни и старость наша.


-И одиночество,-
Бесстрастно добавил мой старый знакомый.

2.ПАМЯТЬ

Вчера (а так ли это важно – когда?),
Ближе, пожалуй, к вечеру,
Обессиленный  беспощадною суетой уходящего дня,
Отыскивая в телефонной «памяти»
Необходимый мне номер,
Глазами, а затем сердцем –
Вдруг
Неожиданно больно
Споткнулся
О телефонный номер
Недавно умершего,
Близкого мне человека,
Номер,
Сделавшийся теперь
Почему-то ненужным…

3.ПОДОБНА ОГНЮ…

Странная это штука – память, –
Подобна огню,
Долгие годы
Невидимо тлеющему
На самом дне торфяника;
Из позабытых,
Заметённых временем глубин
Непредсказуемо прорывающаяся…
Я это к тому,
Что устно, повторяя свой список живых –
О здравии,
Забываюсь порой
И в списке живых
Произношу имя моего покойного
Старинного друга и товарища,
Словно бы от живых отделяться
Некою красною чертою
Не желающего…

Впрочем,как подтвердили люди знающие, –
Нету у Бога мёртвых –
У Бога все живы.


ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ

1.И ОДИНОЧЕСТВО...

В один из неприютных,
Идущих к концу октябрьских дней,
Под праздник преподобных старцев оптинских
Навестил я в больнице
Своего старого знакомого.

-Вот,- говорю, отец,-
Были же и мы когда-то молодыми,
И всё это прошло,
Как будто никогда и не было,
И жизнь уже вся почти прошла,
А если впереди ещё что и осталось,
То только болезни и старость наша.


-И одиночество,-
Бесстрастно добавил мой старый знакомый.

24октября 2017г.

2.ПАМЯТЬ

Вчера (а так ли это важно – когда?),
Ближе, пожалуй, к вечеру,
Обессиленный  беспощадною суетою уходящего дня,
Отыскивая в телефонной «памяти»
Необходимый мне номер,
Глазами, а затем сердцем –
Вдруг
Неожиданно больно
Споткнулся
О телефонный номер
Недавно умершего,
Близкого мне человека,
Номер,
Сделавшийся мне теперь
Почему-то ненужным…

24 февраля 2018г.


НО ДАРУЕТ ГОСПОДЬ…

Как безумная в пляске кружа, –
Стала плотью и перстью душа,
Камнем в бездну упала…
Кабы только тюрьма и сума, –
Да слепая безвидная тьма
Всё объяла.

Слышен где-то несчастного глас.
Ночь такая, что выколи глаз:
Ни свеченья,
Ни огня - над равниной, где русский погост.
Но дарует Господь покаянье и Пост
Для спасенья…


ЕСЛИ БЫ НЕ ЗЕРКАЛА…

Щерится хищный оскал, –
Горькая правда зеркал.
Всё бы оно –  «ла-ла-ла»,
Если бы не зеркала…

В мёртвом пространстве возник
Виденный где-то двойник:
Из-под прищуренных век
Смотрит чужой человек, –
Тягостно, из пустоты…

Жаль, исказили черты
Неузнаваемо, друг,
Годы потерь и разлук,
Годы страстей и измен,
Жизнь обратившие в тлен…

Ночь безнадёжно долга.
Мир заметает пурга.

Бейся ли в твердь головой,
Волком ли во поле вой –
Прошлого не возвратишь…
Что ж так печально глядишь,
Мой вездесущий пострел?..

Как же ты, брат, постарел!..


БЕЛЫЙ ГОЛУБЬ

Веет вьюга, заметает крыши,
В доме мрак, и на душе темно…
Белый голубь, как посланник свыше,
Торкнулся в рассветное окно.

Медлит сердце, замирает чувство,
Подступает роковой предел…
Белый голубь, смертной боли сгусток,
Долго же, однако, ты летел!..


ТЫ, ГРОЗНАЯ НЕНАЗВАННАЯ СИЛА...

Ты, грозная неназванная сила,
Которой зажигаются светила;
Струящая поток подземных вод,
Распявшая грозой небесный свод;
Ты,  слабый дух мой на ветру в ночи
Держащая подобием свечи,-
Вонми сему, что трудно так люблю:
Не о себе - тебя  в сей час молю.

Таишься ты, иль, явствуя, царишь,
Возносишь или низвергаешь в бездну,
Но без слепых, глухих и бессловесных -
Как устоишь?..
 
ВСЁ ИЩЕТ, КАК СЧАСТЬЯ…

Взирая в бесстрастные реки,
В блаженно шумящую рожь,
Подумаешь: в кои-то веки
Нежданный покой обретёшь,
Легчайший и неуловимый,
Как в воздухе – промельк стрижа, –

Что ж тяжести неодолимой
Всё ищет, как счастья, душа?


НО СЛАБЫЙ СВЕТ…

Дух разорвёт тяжёлый плен телесный,
Когда уже и жизнь не дорога…
И мысль –  над роковой застынет бездной,
Как над врагом – зависшая рука.

Но душам тяготящимся, однако,
Бессмысленно-бесцельным бытиём,
В вину вменят не притяженье мрака,
Но слабый свет, чуть отражённый в нём…


НАД МИРОВОЙ, НАД ЛЕДЯНОЮ…

Ни ветерка… Объял ночные чащи
Певучий мрак, таинственно звучащий, –
Живая мгла, залёгшая глубоко…
Кому в сей час, мой друг, не одиноко?

Что жизни нет, что думам нет исхода…

То – льётся робкий свет по тихим водам,
Иль чудится кадильный запах дыма,
И проступает сквозь него незримо
Смиренный Лик, томимый мукой крестной –

Над ледяной, над мировою бездной?..


И ОДИНОЧЕСТВО...

В один из неприютных,
Идущих к концу октябрьских дней,
Под праздник преподобных старцев оптинских
Навестил я в больнице
Своего старого знакомого.

-Вот,- говорю, отец,-
Были же и мы когда-то молодыми,
И всё это прошло,
Как будто никогда и не было,
И жизнь уже вся почти прошла,
А если впереди ещё что и осталось,
То только болезни и старость наша.


-И одиночество,-
Бесстрастно добавил мой старый знакомый.


ЗЕМЛЯ

Дух липы цветущей и холод воздушного вала,
И отблеск тревожный,- где с небом сомкнулись поля!..
Уста отверзала, и жгучею тайной пытала,
И благословляла на верную гибель земля.

Зачем же, скажи, эти скорбные лики селений
В сердцах отразились, где волком одна пустота
Средь полночи воет, где для роковых вдохновений
На небо безмолвное смерти восходит звезда?..


БУРЯ

Дикий, стенающий,
Водный клокочущий ад
Гладью смиренною
Был лишь мгновенье назад,

Отображением
Неба -
В спокойствии вод
...В темень кромешную
Утлой щепою несёт!

Смертной истомою,
Мраком -
Покрылось чело.
В тщетном борении
Сломано, чую, весло.

В прах обращается воля
И веры гранит.
Ветер безумствует,
В небе - грозою гремит!

В струп превращается
Кожу прожёгшая соль...
Резко, стремительно -
В бездну отверстую!.. Всё!..

Чайкой взлетающий
Нечеловеческий крик
Неотвратимое
Отодвигает на миг!
.......................
Остановившийся,
Смерти исполненный вал
Дух испытующий -
Над головою разъял!..


ВИННЫЕ ПОДВАЛЫ ИНКЕРМАНА

Спущусь в это диво, в сей каменный город подземный,
Лежащий близ брега обжитой  таврической бухты,
В скале иссечённый; в её потаённых глубинах,
Её галереях, её уникальных подвалах,
В прохладе пещерной – хранится в объёмистых бочках
Из вечного дуба – хмелящий огонь драгоценный.

На почве, богатой  ракушкою, известняками,
Раскрошенным щебнем, под солнечным светом обильным
Взросли виноградные гроздья и ждут винодела.

В бочонках дубовых, в дубовых бутах необъятных
Вино молодое час от часу, быстро «взрослеет»,
Рождая особый – пахучий и неповторимый –
Букет с бархатистым и мягким, как бриз, послевкусьем.
Но это – «пожившие» вина; вино молодое,
В бокалы разлитое, передаёт необманно
Отеческий вкус как свидетельство происхожденья.

Замру в изумленье, окину лишь взглядом подвалы, –
Как тут же с тобой подружиться спешит «Севастополь»,
Мускат «Инкерман», «Бастардо», «Совиньон», «Ркацители»;
Ещё – «Кабарне», «Шато Блан», «Шато Руж», «Эльвиадо».. –
Почтенные жители града близ Чёрного моря,
Смешавшие цвет, что стекают по стенкам бокала
Густым масляничным, златисто-янтарным потоком –
Со вкусом ореха калёного, дыни и мёда, –
И кружит над нами цветистый и радостный запах, –
Как бабочка лёгкий, дарующий отдохновенье.

Ах, друг мой далёкий, укрыться бы в этом затворе,
И сном бы забыться, и слушать лишь вечность и море…


ХЕРСОНЕС

Над гладью морскою, под синью небес –
Бесстрастные камни твои, Херсонес!

Но веет над каменной мощью руин
Наитием неопалимых купин…

В античную дымку лишь бросишь свой взгляд:
Налился прозрачным огнём виноград, –

Там греком для радости припасено
В сорокалитровых амфорах вино.

…О, сколько веков над тобой пронеслось,
И сколько миров в тебе переплелось!

Ты знал Византии пленительный сон,
И Рима был твердой рукой ограждён.

Всё сеет Творец сквозь времён решето.
Был – крепость и полис, а нынче ты что? –

Земля одичанья с лежащей на ней
Холодной молчащею грудой камней,

Вневременный Замысел, что не объять…
Где Третьему Риму довеку стоять.


НЕЖНО – ДО ИЗНЕМОЖЕНЬЯ…

Нежно – до изнеможенья! –
Пахнет на взгорках чабрец…
Милая, скоро Успенье, –
Краткого лета венец.

Вестником из мирозданья
В солнечный сумрак садов
Время пришло воздаянья,
Благословенья плодов.

Что ж там трепещет и длится,
Как паутинная нить?..
Трудно, а надо смириться
С тем, чего не изменить.
……………………………………..........
Чаша небесная глубже.
Птичий тревожнее свист.
В воздухе кружит и кружит
Первый сорвавшийся лист.


СРЕДЬ ОБНАЖЁННЫХ ПОЛЕЙ

Птицей рассветною пело,
Знойною липой цвело,-
Лето почти что сгорело,
Лето почти отошло.

Не принимает синица
Этот безрадостный сказ...
Капелька лета таится
Во глубине твоих глаз.

Эхом хотя бы остаться,
Шумом - в сосновых лесах...
Запахи лета таятся
В спелых твоих волосах.

Вот уж и ветер ярится,
Крутит листву, словно пыль...
Не принимает синица
Эту печальную быль...

Что же,- под синею стынью
Средь обнажённых полей
С летом простимся, как с жизнью,
Тающей жизнью своей...


ЦАРСТВИЕ ЛЕТА

Тёмная и несветимая ночь.
Хмурым обличьем
Ветра ревущего явлена мощь,
Косноязычьем.

Мечется он у закрытых дверей,
Кроны терзает.
Невыразимою болью своей
Сердце пронзает,

Вымолвить словно намерясь уже:
«Холодно, братцы!»,
Словно неузнанной близкой душе
Хочет сказаться.

Слышат стенание над головой,
Но не внимают.
Дикий язык и его самого
Не понимают…

Мир за алеющим влажным окном
Сны отряхает.
Ветер теряется в свете дневном
И затихает.

Тихое пламя берёзовых свеч.
Царствие лета.
Косноязычья высокая речь…
Знал я поэта…


ОБРЕЗКА ПЛОДОВЫХ ДЕРЕВЬЕВ ВЕСНОЙ

1
Мой сад жизнестойкий!
Вот мы и перезимовали;
Весна наступила, и март на исходе,
И света
Всё больше и больше;
И ветер нежнее, –
Как будто
Девичье дыханье
Коснулось усталого сердца;
И солнцем прогретая,
Как-то невидимо, сразу
Земля обнажилась от всюду лежавшего снега
(в тени, за сараем, осталась лишь мёрзлая глыба);
И первые гости –
Грачи прилетели, – на кронах,
 Пока ещё голых,
 Они хлопотливо расселись;
За ними скворцы прилетели,
А вслед за скворцами, –
Насельник лесов просветлённых,
Не любящий тени, –
Воинственный зяблик – уже оглашает округу
Своей несмолкаемой,
Громкой раскатистой трелью.

2
Весна наступила, и света прибыток, и соки
Помалу восходят к ветвям от корней, пробуждённых
Теплом возвратившимся,
Что напояет живое…

3
Ах, сад мой утешитель!
Ныне, пока ещё почки
Не брызнули кипенью белой
На оживших ветках,
Ещё не набухли земною творящею силой,
Теперь уже самое время, –
Лишь спали  морозы,
Мне солнечным днём одичавшим, тобою,
Заняться.

4
Важен подбор инструментов для должной обрезки:
Будем работать садовым ножом заострённым;
Можно работать и острой пилою садовой,
Но не строительной;
Для обрезанья высоких
Веток, которых с земли не достанешь пилою,
Нам пригодится старинный надёжный секатор.
Так или иначе, следует, выбрав, отсечь все
Ветки больные, нежизнеспособные, даже
Те, что широкую плодоносящую крону
Нам загущают и портят…
А самый обрез
Должен быть чистым и гладким,
И близким к стволу, без «пеньков».
После же варом,-
Варом садовым,
А коли у нас нету вара, –
Обыкновенной олифою всё «уврачуем», –
Эти живые некровоточащие срезы...
Знает хозяин, что щедро отблагодарит
Осенью сад за пригляд, и уход, и заботу…

Грустно глядеть, но в саду, к огорчению, вижу
Также деревья гнилые, трухлявые, и
Их не спасёт никакая обрезка,
И только
Острый топор – их удел незавидный,
Смешенье
И разложение с сорной травой на задворках,
За ограждением плодоносящего сада.

5
Господи Боже,
Ведь есть и над нами Садовник,
Зрящий с недрёманной ревностью за чистотою,
Плодоношением – Им насаждённого сада.
Далее – даже подумать и вымолвить страшно…


БЕЗМОЛВЬЕ

Мрак – словно Божий свет затмил,
Но сердце ровно дышит…
Жаль, – ты уже не слышишь мир,
И мир тебя – не слышит.

И вслушиваться недосуг
Ни в небыли, ни в были…
Все – будто друг от друга слух
Взаимно отвратили.

Над пропастью грядущих бед,
Над призраком былого, –
Дай знак, обмолвись! – а в ответ
Ни слова, ни полслова.

Вон помыслы – ни взять, ни дать –
Как полчища нависли…
Какая в этом благодать?
Какие в этом смыслы?
……………………………………………..
Стоит туманом над рекой,
Свечой у изголовья
Запеленавшее тоской
Гнетущее безмолвье…


НИЖЕ ТРАВЫ НА МОГИЛЕ

Меди пасхальная звень,
Красный трезвон над столицей!
О, незакатная сень
Длящейся дивной седмицы!

Гнёзда подъемлет вдали
К жизни воспрянувший тополь.
…Как мы с тобой забрели
В этот старинный некрополь?

Тихое пламя цветов,
Робких свечей трепетанье –
У основанья крестов,
Грозных столпов мирозданья.

И простирается мысль
В горнее, не надмевая.
Словно бы кто-то: смирись! –
Явственно повелевает, –

Те, кто однажды пришли
В мир, и великими были, –
Видишь, – здесь тише земли,
Ниже травы на могиле…


ЗВОНАРЬ

Туманится, слезится взор:
В распахнутости безначальной –
Какое небо и простор, –
Сияющий простор пасхальный!

И на ладони – вся Москва
В наитье голосов былинных!..
Что там за дивные слова
Таятся в медных исполинах!..

Путь крестный жертвенной Руси,
Ход крестный в шествии безмолвном.
Восстань, звонарь, и огласи
Отчизну радостным трезвоном!

Пусть мы гневили Божество,
И каялись, да вновь грешили, –
До воскресенья Твоего
Всё ж, слава Господу, дожили!

Восстань, звонарь, – твоя пора!
А он лишь горнему внимает,
И, звоны красные даря,
Как птиц, – их в небо выпускает!


НЕ ВНЕШНИЙ ПРАХ ЗЕМНОЙ…

О чём столетний бор впотьмах шумит,
Что навсегда уносится водою
Свинцовых рек, – где знать, но опалит
Душевный мрак всезрячею бедою, –

И внятны станут разуму леса
И тайный смысл текучего блистанья, –
Не внешний прах земной, но словеса
Подземного – в тиши – произрастанья.


ВОЛЫ
(из воспоминаний детства)

… И жизнь прошла, а всё плывут из мглы
Твои воспоминанья, босоноги:
Палящий полдень… тянутся волы
По каменистой выжженной дороге.

Лет девять мне. Душой невинной зла
Не разумею, в небесах витая:
Высоко, на виду всего села,
Кум королю! – на сене восседаю.

Поскрипывает старая арба,
И подступает сладкая дремота, –
А всё-таки окажется слаба
Пред острым духом клевера и мёда.

Гудящий шмель в полёте изнемог, –
Его поймать, конечно, не премину.
– Не озоруй! – давай-ка мы, сынок,
Напоим лучше бедную скотину…

Прибрежный ивы узкая листва
В себя вбирала пламень небосвода,
И Чёрная катила Калитва
Тенистые задумчивые воды
В неведомый далёкий непокой.

… По крепкие колени в тёплом иле,
С какой-то беспредельною тоской
Волы глаза свои всё пили… пили.

Ах, сенный дух тот – тщетная мольба,
Иль смутный сон, что сбудется едва ли!...
Июнь. Теплынь. Скрипящая арба.
Глаза нечеловеческой печали…


ОДНА СРЕДЬ МИРОЗДАНЬЯ

И вот – ни горя, ни страданья, –
Одна! одна – средь мирозданья,
На недоступной нам черте
Сияет птица в высоте,
Стремится к горнему приникнуть…

О, как хотелось бы проникнуть
В живую душу, но она
В себе самой заключена…

И всё ж снисходит утешенье
От холода и отрешенья
Звезды над сумраком полей,
Живущих вечностью своей…


МИР, ВЕЧНЫЙ И НЕПРЕХОДЯЩИЙ…

И рек извилистых движенье,
И птицы тихое круженье,
И лист, скользящий, как во сне,
И выпавший – как счастье! – снег,
И светом хлещущие чащи –
Мир, вечный и непреходящий –

Пока травой в бескрайнем поле
Благой послушествует воле,
Лежит доверчиво пока, –
Как в отчей – детская рука…


СТРАШАСЬ, НА ДАЛЬНЮЮ ЗВЕЗДУ…

«Он громом в душу ударяет,
Он дни и ночи пожирает,
Его не дрогнет, знай, рука,
Он беспощаднее врага,
Ему чужда любовь и милость, –
Ты не грешил – с тебя спросилось, –
А ты размысли и посмей,
Восстань!», – лукавый шепчет змей.

…Страшась, на дальнюю звезду
По краю пропасти иду.


ЗА ГОСПИТАЛЬНОЙ СТЕНОЙ

Водный таинственный блеск,
Листьев порывистый плеск,
Русла безбольный излом –
Там, за добром и за злом.

Ночи спасительный плат,
Бред госпитальных палат, –
Рухнуть скорей бы в без дна
Дебри тревожного сна.

Может, потом – ни Суда,
Ни голошенья стыда:
Льётся вода – как вода,
Светит звезда – как звезда.

Только забудешься сном, –
Как зашумит под окном
Сосен прощальная рать:
– Поздно тебе умирать,

Да и не вспомнит никто…
Бедный рассудок мой кто
В это зиянье и сверк
Страшною милостью вверг?..

За госпитальной стеной,
Вечен, пребудет со мной,
Светом над дальней рекой
Неколебимый покой…

Скоро ль - как явь или сон –
Над бездыханным лицом,
Над пепелищем кружа,
Скорбно восстанет душа?


КАК СВЕТ ПО МРАЧНОМУ УЩЕЛЬЮ…

Когда уже невмоготу
От мира чуждого, – в темницу
Души – впусти вещунью-птицу
Или бесплотную звезду.

Неслышное, сойдёт тайком,
Как свет по мрачному ущелью
В острог твой, в пыточную, в келью,
Где каждый уголок знаком…

Молю: повей или запой,
Смертельный отсвет мирозданья!..
Вспорхнёт, обрушив за собой
Почти бессвязное рыданье…


ГЛЯДЯ В НЕБЕСНУЮ ТВЕРДЬ…

С болью своей заодно
Лечь бы на самое дно
Жизни, прошедшей давно.

Чтобы не видеть в упор
Мысли и чувства раздор,
Нищих просторов разор.

Где-то, когда-то, потом –
Лучше б печальным постом –
Рухнуть под русским крестом:

В давней обители зла –
Сердце, сгоревшем дотла,
Ветер шумит да ветла.
……………………………………..
Вона куда вознеслись,
Ангелов Божиих близ, –
Сосны в бессмертную высь…

Льётся осенняя медь.
Глядя в небесную твердь,
Жизнь выбираешь иль смерть?..


СНЕГ ПЕЛЕНАЕТ ЗЕМЛЮ…

Борясь, томясь, в тревоге изнывая,
Идущая по кромке лезвия,
По грани сна, – душа твоя живая
Противится тоске небытия.

Но есть и горше миг, - когда не внемлет
Твоей беде вселенское родство;
Молчат уста, снег пеленает землю,
А ум и сердце – для всего мертво.


НЕСКОНЧАЕМОЙ ЖИЗНИ ПОБЕГИ

Иссохшие ветви, гудя, пожирает огонь…
Рукой милосердной, а может, калёным железом –
И ты, вот как этот, расщепленный молнией клён, –
Под корень, казалось, был тоже безжалостно срезан…

Но в кронах лишь голых послышится птичья возня,
Лишь только земля обнажится от долгого снега,
И влагой запахнет, – так возле угрюмого пня
На свет прорастут нескончаемой жизни побеги…


СТАРЫЙ ДОМ

Как вещий знак, до времени сокрытый,
Со дна души, что под житейским льдом, –
Всплывёт во сне тревожном позабытый,
Полузабытый деревенский дом.

Он ждёт, скорбит и состраданья жаждет,
Стоит, как зрак за пеленой дождя,
Знакомый мне – до половицы каждой
Рассохшейся, до каждого гвоздя…


ЧТО НАТВОРИЛА ЗИМА…

1

Холодно… Видишь сама,
Что натворила зима:

Хлынувший с севера вал
Воды и души сковал;

Смотрит безлиственный лес
В мглистую пропасть небес.

Видим, безмолвные, мы,
Как перелески, холмы,

Канувшей жизни луга
Заполонили снега.

2

Хищный безжалостный блеск…
Что нам безжизненный лес,

Если, живые едва,
Наши сердца и слова,

Наши счастливые дни,
Вспугнутым птицам сродни,

Словно в приснившемся сне,
С тайною наедине, –

Кружат над призраком вод
И обращаются в лёд?..


...И В ТЕЛЕ МАЕТСЯ ДУША

…Ужель грядущее есть лжа,
А жизнь – нам только снится,
И в теле мается душа,
Как будто бы в темнице?..

Льют безотрадные дожди,
И быстро так – стемнело!
…Но вот ты вышла из груди,
Свой страх преодолела,

А дале… вверх тебе иль вниз –
В дорогу без названья, –
Ступившей на слепой карниз
Немого мирозданья?..


ЛЕС, ОБНАЖЁННЫЙ ДОГОЛА…

Лес, обнажённый догола,
Да скрип печальных сосен…
Давно ль, мой друг, весна была? –
А нынче снова – осень.

Но так живуча память гроз,
Вся в молний перекрестье!..
Давно ль с тобой мы были врозь,
Но вот, однако ж, вместе.

Вдыхаешь, как бы ни томил
Под леденящей синью
Спасающий холодный мир…
А ведь прощался с жизнью!

И лес, обветрен и открыт,
Объят осенней дрожью,
Сосною каждою шумит,
Поёт – во славу Божью!


ИРГА
Памяти И.Т.

Ныне сердце – на жестокой грани,
Ныне время – отдавать долги.
Жизнь, как сон прошла. Не стало Вани, –
И засох усталый куст ирги.

Помнишь, как весною беспечальной
Распускался он, лилово-рьян,
А хрустальной осенью начальной
Золотился, огненно-багрян!

В потаённых дебрях птицы пели,
Дождь мгновенный освежал сады,
И на ветках гнущихся висели
Синевато-чёрные плоды.

Ныне времена духовной брани.
Ныне время отдавать долги.
Потому-то в память об Иване
Посадили мы росток ирги…

Чтобы улеглась души тревога,
Чтоб не умолкал ответный глас, –
Ты расти до неба и до Бога,
Деревце, связующее нас!


КУДА? – БОГ ВЕСТЬ…

Куда? – Бог весть – усталою толпой,
Теснясь, спеша, – идут угрюмо люди…
Их, трудною изломанных судьбой,
Терпи, как крест – других уже не будет…

Всем им благодаренья и любви
Мои слова в немой пустыне града, –
Глаза закрывшим на грехи мои,
А также обличившим без пощады…


СПРОШУ СЕБЯ…

…И я гляжу, как вновь идёт война,
Как, рождена ветрами на просторе,
В гранит прибрежный тяжко бьёт волна,
И с ропотом вновь отступает в море.

Спрошу себя: несчастный человек,
Глупца глупей, бедней церковной мыши, –
На что потратил ты свой краткий век,
Не испросивши указанья Свыше?


В ХРАМЕ ПУСТОМ…

Мир, безучастно-бездушный.
И – колокольная медь…
В храме, пустом после службы,
Молча люблю посидеть.

Теплятся тихо лампады.
Сумрак, – а как-то видней,
И согревает прохлада
Вечных священных камней…

Резкое, как дуновенье
Иль напряженье струны, –
Вспыхнуло вдруг ощущенье
Давней забытой вины,

Давней забытой печали,
Что по прошествии лет
В непроницаемой дали
Стала, как тающий свет.

………………………….............

По свету бродит страданье,
Бьётся в закрытую твердь…
В мире, где нет покаянья,
Каюсь, что жестокосерд.


В ВОРОНЦОВСКОМ ПАРКЕ

Дрожит поднебесная арка!..
А это, вскипая листвой,
Дубы Воронцовского парка
Смыкаются над головой.

И на сердце снова отрада,
И снова, как прежде, готов
Встречаться с тобой у каскада
Пяти изумрудных прудов.

Гудит оглашенно столица,
А в нашем живом островке
Лазоревки, белки, синицы –
Все льнут к твоей щедрой руке.

А вот и встречающий звоном,
Давно полюбившийся нам, –
В столетних раскидистых кронах
Укрывшийся Троицкий храм,

Где пение проникновенно,
Где стелется ладанный дым…
Здесь свечку поставим смиренно,
В святой тишине постоим…

Ах, храм этот розовый Божий,
Чего только не испытал, –
Не раз был разрушен, и всё же
Из праха опять восставал.

...........................

Всё льётся живая прохлада,
И лист предосенний кружит,
И большего знать нам не надо,
И некуда больше спешить.


К НАЧАЛУ

Священный дар огнём горящих сот,
Июльский дух разлившегося мёда!..
Скажи, зачем же каждый миг несёт
Предвестие грядущего исхода?

О ветер тихий, веющий на грудь
Дыханием берёзовой прохлады!..
Могу ещё увидеть и вдохнуть,
Услышать, и почуять и погладить.

……………………………………….................

Ни ужаса в архангельской трубе,
Ни муки в угасающем помалу
Сгоревшем дне, – когда в твоей судьбе
Сошлись пути, ведущие к Началу.


КЛАДБИЩЕНСКИЙ БЕСПЕЧНЫЙ ШМЕЛЬ

Зачем надмирно и жестоко
Мерцает ранняя звезда,
Зачем печально-одиноко
Опять приходишь ты туда,

Где сумрачные оплетает
Развалины – цветущий хмель,
Где над безмолвием летает
Кладбищенский беспечный шмель?..


ЗЕМНОЕ ПЕРЕШЕДШИ ПОЛЕ

Промолвишь, словно мрак каменоломен
Пройдя насквозь, душой окаменев:
Владыко мой, сколь тяжко-неподъёмен
Твой праведный, но милосердный гнев.

Потом, земное перешедши поле,
Ничем земным уже не дорожа,
Уверуешь, что не воздастся боле
Того, что может вынести душа…


ЛЕТО ЗАКОНЧИЛОСЬ…

Глядя в озёрную захолодевшую сталь,
День над землёю с тяжёлым усильем восстал.

Вышли все сроки земные – куда нам спешить?..
В долгом отчаянье птица над лесом кружит.

Не содрогнётся рассудок, не гложет вина.
Тихая горница вымыта и убрана.

Сжато и скошено всюду и всюду – голо…
Неощутимое на душу камнем легло.

Птицей вспорхнула из рук дорогая рука.
Лето закончилось, и подступила тоска.

Плечи печальные, твой молчаливый укор!..
Вечность приблизилась и поглядела в упор.


ОТШАТЫВАЛСЯ ОТ СЕБЯ

Я умирал и оживал;
Родился, где не пригодился.
Но через жизнь и смерть катился
Забвенья милосердный вал…

Слепец, боготворил тебя –
Земное в образах небесных.
И разум, как от жуткой бездны
Отшатывался от себя.


ТОЛЬКО БУРЯ И ВЕТЕР

…Заалеет не скоро в ночи за окошком восток.
Слава Богу, что мир равнодушен к тебе и жесток:
В нём не думай согреться.
Не с того ли, вперяясь глазами в кромешную тьму,
Жизнь листая, всё тщишься и тщишься понять, – почему
Стало каменным сердце.

Слушай, слушай пронзающий душу неумолчный вой –
Мир, пустой и безлюдный, в котором и нет ничего –
Только буря и ветер…
Как золою холодной в ночи стал горящий огонь,
Как водою текучей ушла из ладони ладонь,
Жизнь прошла, – не заметил…


ВОТ МЫ И ДОМА!..

Ветер в промозглой свистит полумгле, –
Слушать нет силы…
Что ж, нагостились с тобой на земле,
Друг ты мой милый.

В этом, добрейшем из добрых миров, –
Шитом да крытом, –
Сколько судеб и случайных углов
Нами обжито!

……………………………………….................

На небо глянешь, – мерцающих звёзд
Зоркая дрёма
Сходит покоем на древний погост:
Вот мы и дома!..


ТЕ, КТО БЫЛ БЛИЗОК И ДОРОГ…

Застольные речи обманны,
Но стих не лукав и не лжив…
Вот жизнь промелькнула, но странно,
Что я ещё всё-таки жив.

И путь утомительно долог
По рваному краю земли,
А те, кто был близок и дорог,
Растаяли в вечной дали.

Но снова бессмертное солнце
Восходит, поют соловьи…
Скажите, – как там вам живётся,
Как можется, други мои?..

В блаженные годы, до срока,
Мог разве я предугадать,
Что люто их так и жестоко
Не станет когда-то хватать...


ДУШЕ ВОЗРОДИТЬСЯ ДЛЯ ВЕЧНОСТИ...

…И мир обнажился до нитки,
И ветер холодный
Погнал облетевшие листья, как поздние стаи
К безвестному краю, костры зачадили,
И осень
Предстала в своей необманной безжалостной сути.
Дела все доделаны, время пришло уезжать
Из дачи уютной в давно опостылевший город,
Одно лишь осталось…

И к некогда плодоносящей
Развесистой яблоне (ныне сухой и бесплодной),
Светящейся «белым наливом», кормившей когда-то
Всех ближних и дальних,
Хозяин печальный и хмурый
Пришёл с топором, чтоб её, наконец-то, срубить;
Вздохнул, замахнулся,
Но что-то незримое, видно,
На взмахе решительном руку его задержало.
– Ну, ладно, даю тебе шанс, – он сказал, –
Но последний.

Когда ж по весне он приехал,
То кипенью белой
И гудом пчелиным в цветах пощажённого древа
Был с нежностью встречен…

Садовник, Хозяин,
Когда я, случись, уподоблюсь
Сухому бесплодному дереву,
Повремени
С разящей секирой своею холодною,
Дай ещё шанс
Душе возродиться для вечности…
Слышишь, Хозяин?..


ЖАЛОСТЬ

Повиснет над полем гнетуще
Движенье изломанных круч, –
Но вот из-за сумрачной тучи
Вдруг брызнет рассеянный луч
По тёмному склону оврага –
На камни и на деревца…

Так жалость, как Божия влага,
Как дар – умягчает сердца.


ДАР, СЛЕПОЙ И НЕСЛУЧАЙНЫЙ...

Чуешь хищно, видишь много, -
То, чего и нет,
Если ты поэт от Бога,
Истинный поэт.

Звёзд мерцанье, вой метели,
Страсти дикий вал,-
Ангелы ль тебе напели?
Бес ли нашептал?

Длится чудный отзвук тайный
В жуткой пустоте...
Дар, слепой и неслучайный,
Всё ж держи в узде...

Об огнём объятой выси,
О всесилье гроз
Написал ты, не размыслив...
А оно - сбылось.


МОЛНИЕЙ ПЕРЕКРЕСТЯСЬ…

В поздний полуночный час,
Молнией перекрестясь,
Слышу поющую Связь.

Свет за горою потух.
Крикнул тревожно петух.
Плачет взыскующий Дух.

Снова таинственный свет
Словно провидческий бред
Вспыхнул – и вот его нет.

С миром в давнишней вражде,
К недостижимой звезде
Воду несу в решете.

Чую, как в грозных мирах
На бесноватых ветрах
Бьётся мучительный Прах.

…Под бестелесным лучом,
Над неустанным ключом
С кем я молчу ни о чём?..


...И РАССЫПАЕТСЯ В ПРАХ

Поле холодное. Озера чистая сталь.
День над равниною тяжким усильем восстал.

Даль – как зияние зыбкой небесной межи.
В долгом отчаянье птица над лесом кружит.

Не содрогнётся рассудок. Дорога длинна.
Тихая горница вымыта и убрана.

В сердце вперяется, рыщет бездомное зло.
Неощутимое на душу камнем легло.

В кронах простуженных мрачных осин и ракит
Ветер один лишь надрывисто, дико свистит…

В этой безлюдности, замкнутой в нищих стенах,
Дух собирается и рассыпается в прах.


МИР, БЕСПОЩАДНО-ОСТРОЖНЫЙ…

Чем эту пытку измерить:
Чувства с умом на ножах;
Ломится в окна и двери
Ветер, взметающий прах.

Мир, беспощадно-острожный!..
Тёмная стынет вода,
Да одиноко-тревожно
В небе мерцает звезда.

Смертную чуя истому,
Слепо уставясь в зарю,
Бедному сердцу больному
¬– Полно страдать, – говорю, –

Сладостной скоро отравой
Листья падут с высоты
На виноватых и правых,
Их заметая следы…


БРАТ АЛЕКСАНДР
памяти Александра Ракова, к годовщине смерти

…Ещё один – так говорят –
Ушёл с лица земли.
И на твоей могиле, брат,
Былинки проросли.

Вошёл в отворенную дверь, –
Где райские сады,
И вижу, до тебя теперь, –
Как до ночной звезды.

Ты был, напраслины терпя,
К себе чрезмерно строг.
Но обличающих себя
Не обличает Бог…

И вновь звучат – их слышу я! –
Сквозь тлен земной трухи
Тобою от небытия
Спасённые стихи,

Способные душевный мрак
Сияньем побороть…
Каких людей! – за что? – за так
Нам посылал Господь…


НЕСЛЫШНЫЙ ЗЛАК ЗЕМНОЙ

Порой проглянет сквозь дожди
Былого счастья блик,
Рождающий в живой груди
Неудержимый крик...

О чём ты грезишь как родном,
Неслышный злак земной,
Стоящий перед вечным днём
И вечной тишиной?..


ТЁТЯ УЛЬЯНА

Тётя Ульяна!
Ныне, как перед грозой
Дышат поляны
Тёплой твоею красой.

Верно, к удаче:
В богом забытой глуши
Тоненьким плачем
Звонко змеятся стрижи.

Как преставленье
Света иль счастья венец –
До изнуренья
Пахнет в лощинах чабрец…

Дальним пожаром,
Крест отметавшим со лба,
Молнии жаром
Явлена наша судьба.

Пелось, гостилось,
Грезилось временем жатв, –
Как всё сгустилось –
Трудно и жутко дышать!..

Божья ли милость,
Кроткого ль сердца краса –
Тихо скатилась
И засветилась слеза…
1980 ?


ОГОНЬ ЗА ОБЛАКАМИ

Не можем и двух слов связать
Строки, рождённой наспех.
Но в гении – ни дать, ни взять! –
Стремимся курам на смех.

А должно всматриваться в твердь,
В огонь за облаками,
Как лист пред бурей шелестеть,
Или молчать… Как камень.


ПАМЯТЬ УГАСШЕГО ЛЕТА

В тайне смирения
Смотрит в свинцовые воды
Боль без истления –
Скудная эта природа.

Осень туманная,
Листья опавшего сада,
Боль безымянная –
Большего сердцу не надо.

Думы, томление,
Память угасшего лета –
Как ощущение
Высшего духа и света!..


ПРОСВЕРК

Гудение колоколов –
Дубы. Вода в реках немеет.
Но стынущая в венах кровь
Прервать свой тяжкий бег не смеет…

Почудилось, огонь потух
В лачужке, на юру стоящей…
Царю небесный, вещий Дух,
Утешитель животворящий!..


ПРОБУЖДЕНИЕ

Глаза открыл – и жалко снов,
И жаль ночной блаженной лени,
Развеянной переселеньем –
Свершившимся – в тебе миров…

Один – безмолвие хранит,
Весь день повелевая тяжко,
Другой – вспорхнувшей в небо пташкой
Прощально, тающе звенит.


ВСЕВИДЯЩЕЕ ПЛАМЯ

Всё это – навсегда,
До праведного Гнева:
Бегущая вода,
Взошедшие посевы,
Леса и столько лет
Безмолвие дарящий,
Лазурный ровный свет,
Покоем нисходящий;
Под тяжкою ногой
Дорожные изгибы
Да обморок глухой,
Как бред цветущей липы, –
А кротость старины
И ветхие селенья –
Забытой стороны
Суд и благословенье…

Не оттого ль в ночной
Взираю сумрак смело,
Что холод неземной
Уже коснулся тела,
И дольние дубы –
Как бы предчувствье гуда
Безжалостной трубы
Подъятой, а покуда
Забвение вины
И жизни, да над нами -

Небесной тишины
Всевидящее пламя…


ПОЛЫНЬ

И степь, и смутная тревога
Соломенных далёких крыш, –
Так всё божественно-убого,
Куда из прошлого глядишь;

И крыльев поднебесных плески,
И влагой отягчённый злак,
И вечереюще-нерезкий,
Таинственный воздушный мрак;

И плоти страждущей услада, –
Едва шумящая листвой,
Передвечерняя прохлада,
Плывущая над головой;

И запах, огненно-безбрежный –
Безумие цветущих лип;
На стороне другой – тележный,
Пронзительный и поздний скрип;

Струящаяся горьким светом
Неистребимая полынь,
В себя вмещающая лето
И жизнь… О, Господи, всю жизнь!


ЧРЕЗ ВЕЧНОСТЬ ЗВУЧАЩЕЕ СЛОВО

Мир жестокосердный! – какой ни гори ты любовью
К родному пространству, где только лишь морок и темь, –
К рождённым в мученье словам, истекающим кровью,
Останется он безучастен и холодно-нем…

Уйти в беспредельность, где сосны закатно-багровы,
Где ветра блаженство и упокоенье воды,
Чтоб мир потрясённый – чрез вечность! – звучащее слово
Услышал из склепа духовного, из немоты…


ГРЯДУЩИЙ КАТАКЛИЗМ

Бор вековой, реки недвижной воды,
На пожне поздней одинокий стог, –
Так безмятежно тих родной природы
Сон золотой – укромный уголок
Перед лицо уже отверзшей вестью
И всеуничтожающим огнём…

Коль жили вместе, то, ужели, вместе,
Горя, уйдём?..


СТАРЫЙ ПОЭТ

…Сидит в одиночестве, давние правит стихи.
Осенняя тьма опустилась над полем и лесом.
Холодно, рассудочно прошлого стиля грехи –
Чрез вечность! – теперь выжигает калёным железом.

Над старою дачею ропщут деревьев верхи,
А в сердце уставлена – немилосердная память…
Ах, если бы жизнь всю и минувшей жизни грехи
Пера мановением – начисто мог он исправить!..


В БЕГЛЫХ ТУЧАХ РАЗОРВАННЫХ

Есть такие часы: угасание в сердце огня,
Всюду – чуждые лица,
Но с груди, отягчённой пустынной громадою дня, –
Словно камень свалился.

Так в безмолвии тёмном, спустившимся на города,
Над равниною, лесом,
В беглых тучах разорванных, в небе – живая звезда
Заблистает пронзительным блеском!


БЕЗМОЛВИЕ

Слух напрягается… слушаешь, как в забытьи
Шум меднокорого насторожённого крова.
Мысль же мгновенную, не воплощённую в слово,
Молньей сверкнушую, – в сердце пока утаи.

Солнца закатного иссиня-мягкая резь
Льётся на тихое необозримое поле…
Разве о тверди бессмертной поведаешь боле,
Чем обезлюдевший, в смертном стоянии лес?


ПРОЩАЛЬНЫЕ СТАИ

Преодолённое: годы,
Ожесточённость сердец.
Воздух студёной свободы,
Давнего лета венец.

Скоро, вне отчего крова,
Огненным светом объят,
День твой сгорит, как багровый
И одинокий закат.

Впрочем, ни грусти, ни боли:
Вечность вступает в права…
Клики прощальные… поле,
Небо, душа и трава.


УСТАЛОСТЬ

Из безызвестной дали
Вот мы с тобой и пришли
К в стылой лежащей золе
Обетованной земле.

Вырванным комлям под стать, –
Надо ж так было устать,
Чтоб под круженье светил
Рухнуть на землю без сил
И напоследок, впервой
Глиною стать и травой;
Руки раскинув, лежать,
Бренное с вечным смешать…

И,отгоняючи смерть,
В звёздную бездну смотреть.


ВЛАДЕЮЩИЙ ВЕЧНОСТЬЮ

…А, может быть, завтра – сияние грозного Лика
В водах обезумевших и потрясённая твердь…
Но ныне , владеющий вечностью, даруй Владыко,
И день догоревший и грудь эту тихую зреть,

Где тайною волею долгие-долгие годы
Заветного звука и света исполнясь едва,
Над бренною жизнью и миром безумным восходят,
И в медленной муке, как солнце, заходят слова.


ЗАБВЕНИЕ

Отрадно как, когда людьми забыт,
Но на вселенском роковом просторе –
Хоть дикой тенью призрачной побыть
У дышащего смертной тайной моря,
Что отдалится, словно в забытьи
Иль набежит и грозно с ног сбивает,
И свирепеет!..
И слова свои,
Изверженные в гневе, забывает…


НОЧНОЕ ОДИНОЧЕСТВО

1
Во мгле роса ложится на поля.
Едва сереет просека лесная.
Мир – не един, но дорога земля –
Единственная, смертная, родная.

2
В горящей тьме, незримая, поёт
Ночная тварь – без счёта и названья,
Разуверяя, что небытиё
Отраднее сего существованья.

3
Внимай моленью смутному листов,
Пока восток не полыхнёт багрово,
И разумей, спасительнее что –
Преодолеть или промолвить слово…


ЗА ТОЛЩЕЮ ЛЕТ

Воля бездомная да за околицей ветр,
Птицы бессмертные в зыбком просторе небесном!..
Всё, истязавшее сердце – за толщею лет –
Смыто, разъято, развеяно, кануло в бездну.

Край сокровенный мой – дальнее поле да лес,
Нивы текучие, влажной листвы изумруды!..
Ты ж, леденящим касанием сжавшее дух,
Боль воспалённая смертная, – кто ты? откуда?


БЕССЛОВЕСНОСТЬ

Одни ледяные шумят по оврагу ручьи.
Ни лист шелохнётся, ни ветер прохладой повеет.
И чудится, будто в каком-то немом забытьи,
В струящемся мареве, – день обезлюдевший мреет…

И вот, вроде, остро блеснул лихорадочный свет
За дальнею тучей, плывущей над полем устало,
Пролиться готовой отрадною влагой… но нет, –
Над твердью сухой в отдалении прогромыхало.

Ни лист шелохнётся, ни облако вспыхнет, светясь.
Мрак загустевает, рождая знакомую участь:
В каких-то провалах безвестных, в неведомый час
Так мысль ускользает, так слов не находишь, измучась…


СЛЁЗ НЕ ЗНАЮЩАЯ ВЕЧНОСТЬ

Немеет птица, никнет злак.
Одна лишь боль не утихает.
И над душою нависает
Тяжёлый беспросветный мрак.

Почудится, что нисходя
Видением, – впотьмах по даче
Гуляет ветер… Или плачет
Невыспавшееся дитя?

В надмирных небесах горит
Рекой растёкшееся млечность,
И слёз не знающая вечность
Глазами властными глядит

В тобою чаемый покой
От жизни злой и бесполезной…
Удержан детскою рукой,
Висишь над адовою бездной.

ЗЕРНО

Туманное небо, промозглые серые дали
Дух, слабый и тихий, недвижностью превозмогали.

И там, где неверным сияньем горела излука,
Вдруг в сердце упало зерно безымянного звука;

Там каменной почва было и не ведавшей плуга,
Там шли мирозданья, войной ополчась друг на друга;

И мысль замирала над кромкой слепой: или - или,
И рушились царства, и новые солнца всходили...

О, чем ты пробьёшься, исполнено вещего страха,
Чрез тысячу лет из безмолвья, забвения, праха?

ЛЮТУЕТ ШТОРМ

Лютует шторм. Не слышен птичий крик.
Лишь гром и шум, лишь ярость голубая.
И робкий дух возносит, как тростник,
К скалистой тверди тяжко пригибая.

Кем рождена штормов слепая власть?
Что там ревёт, яряся и зверея?..
Вот так и жить бы, в ветре растворясь,
Тревожной птицей над пучиной рея.

И понимаешь, обращая взгляд
На неумолчный хаос поднебесный,
Что бренной этой жизни не понять, –
Как не понять вовек гудящей бездны…

И море – в роковой своей тоске –
Разбрасывает камни иль сбирает? –
То ли следы нагие на песке,
То ли былое в памяти стирает?..

НА ПЕРЕПРАВЕ

1

К чему и жизнь, и сердце вполнакала,
Когда своей судьбы не превозмочь?..
Померкнул свет, и молонья сверкала,
И громыхала, и гневилась ночь.

Пренебрегая разума прещенья,
Угрюмым смерчем, из двора во двор,
По дьявольскому, видно, наущенью
Катилось зло, и брат на брата шёл.

Но проступали в тяжкой теми нимбы,
И трепетали, словно прах, листы,
И просыпали тщетно зёрна нивы,
И цепенели на холмах кресты.

И от скопленья душ на переправах
Померкло море, изменивши цвет.

2

День воссиял, на правых и неправых
Равно изливший благодатный свет.

НО ТЯЖКО И НЕОБОРИМО...

Промолвил некто в назиданье:
Хоть ныне ото дня лютей
День каждый, всё же поруганье
Как дар приемли от людей…

Какою страстью ни томима
Душа, как крест невыносим,
Но тяжко и необоримо
Всё ж тянет к ним, всё тянет к ним…

УХОД

За годом год, мгновенье за мгновеньем,
Заданье непосильное  – душа
Во внешний мир смятенья и забвенья,
В чужие души болью изошла.

Покойная отрада ночи летней!..
На перепутье гаснущих дорог
Осталось что? – единственный последний,
Мерцающий и зыбкий – смертный вздох…

В ЛИЦО УВИДЕТЬ МОРЕ

Благословен недужной думы крах!..
И с целым миром в тягостном раздоре,
Отринуть жизнь, отринуть смерти страх,
И, наконец, в лицо увидеть море…

Не оторвать оторопевший взгляд
От вставшего в весь рост подобья ада:
Безумствуют, грохочут и шумят,
И стонут исполинские громады,
Стремящиеся вознести и смять…

Ожившее, о как ты робко бьёшься,
Как долго гласу тайному внимать, –
Пока с гремящей бездной не сольёшься!..

МЕГАПОЛИС

1
Угрозой дышат запад и восток…
А ты красуйся, исполин железный –
Котёл кипящий адский иль поток,
Зависший на мгновение над бездной,
Где люд ночной – сомнение моё,
Вернувшийся как будто из чужбины,
Откатится в родное забытьё,
Бессмысленности не прорвав плотины…

2
Ещё один – без думы на челе –
День прожитой приблизился к обрыву…
О, как один – в разлитом всюду зле –
Ты думаешь спасти здесь душу живу?..

НОЧНЫЕ ГОЛОСА

Близится, немилосерд,
День – без обличья и черт.
– Завтра – что есть нам и пить?

Беды – не переступить.

– Слушай дыхание лип,
Сосен светящийся скрип,
Радуйся и не неволь
Музыкой ставшую боль.

– Жалкая всё это ложь:
Ржавый зазубренный нож –
Жизнь твоя, ломаный грош, –
Выживешь, коли умрёшь…

ВОЗМЕЗДИЕ

Смятенно, тяжко, исподволь, с трудом
Неистовство глухих лесов сосновых
Взошло грозой… Потрясшийся в основах,
Построенный на камне, рухнул дом.

Безумный кто, прельщая и губя,
Обманный свет над дикою толпою
Воздвиг во зло?.. Свершённые Тобою,
Дела любви восстали на Тебя.

ВЕСТЬ

Что там утро принесло? –
Бьётся птичка о стекло.

Ах ты птичка, горе-птичка,
Холодна и невеличка!

Плохи, знать мои дела:
Навестила, снизошла.

Тук да тук – не надо боле,
Милая, – я уж на воле…

На завьюженной земле,
В стужей схваченном стекле,
Безнадёжной этой ранью –

Как проталинка дыханья…

ПОХВАЛА КОРОНАВИРУСУ

…в твоей руке олива мира,
а не разящая коса.
Е. Боратынский

Он – государствам разоренье,
Зияющий безлюдьем храм,
Он – знак и предостереженье
В безверии живущим, нам,
Что сбудется Господне слово,
И в час неведомый и год
К нам, совершенно неготовым,

Как тать, однажды смерть войдёт.

ЧУМА ВО ВРЕМЯ ПИРА

…Вот и должок, повергающий в шок, –
Что там Содом и Гоморра! –
Так и дожили с тобою, дружок,
Мы до духовного мора:

В праведном подозревали врага,
Бога считали микиткой…
Где же кисельные те берега,
Южного моря напитки?..

Он, истощивший терпенья запас,
Лживых не ждёт оправданий, –
Видимо, приберегая для нас
Худшее из наказаний.

А ТЫ, ДУША…

Июльский миг грозы и послегрозья:
Утихший ветер, мягкие лучи!
Как живо всё: тяжёлой ржи колосья,
И облака, и быстрые ключи!..

Иль века нет, – лишь льётся свет смиренный
В зелёный мрак божественных дубрав…
А ты, душа!.. о, кто ты – во вселенной
Шумящих листьев и блаженных трав?..

МИР БОЖИЙ

С думой о мрачном грядущем,
Где разверзается ад, –
Поутру выйду в цветущий
Яблонно-вишенный сад.

Там, словно сон мимолётный,
Тихо шумит надо мной,
Он, осиянно-бесплотный,
Рай мой, – небесно-земной…

Славка, умолкнув, мелькнула,
Взмыла, незримая, в твердь,
Но до средины июля
Будет в саду ещё петь.

Смутный, прерывисто-длинный,
Там возрастая и тут,
Виснет на кронах пчелиный
Неумолкающий гуд…

Ныне, а завтра тем пуще
Ни холодна, ни тепла, –
Что ты, скажи, для грядущей
Жизни, душа, собрала?..

Дума ли тяжкая гложет,
Дух изнывает, зато
Мир утешает нас Божий, –
Как никогда и никто.

НОЧЬ ОБСТУПАЕТ…

Тучею, вставшей над лесом,
Мраком, не знающим дна, –
Плотной тяжёлой завесой
Ночь обступает одна.

Вскинется ветер недужно,
Листья едва задрожат
Но утихают… и душно:
Кажется, нечем дышать…

Словно бредовый и вещий,
Внятного смысла лишён,
Снится о жизни прошедшей
Долгий навязчивый сон:

Странствий какие-то виды,
Страстные чьи-то грехи,
Смертные чьи-то обиды,
Давние чьи-то стихи…

ОТЪЕДИНЕНИЕ

Мелькали дни, сливаясь в тени
Бесплотные, и вот настал
Зрак полного уединенья,
О коем ране ты мечтал.

И город обезлюдел шумный,
И грозно онемела высь…
Ты этого хотел, безумный? –
Так получи и распишись!

УБИЙСТВЕННАЯ КРУГОВЕРТЬ

Скрежещет, накликая беды
Убийственная круговерть:
Ни осень, ни зима, ни лето,
Ни жизнь, но и пока – ни смерть.

Как будто сатанинским гневом
Задутый, – слабый свет угас.
И только сумрачное небо
Дождём оплакивает нас.

СМЕРТНОЙ ДОРОГОЙ

…И вот, – чрез память и забвенье,
Чрез сердца долгое томленье;
Чрез медленно растущий страх
В безлюдьем обжитых стенах;
Чрез равнодушные светила
И вызов, разрывавший жилы;
Чрез вечное безумье дня,
Где я – один, и ты – одна;
Чрез зрак – то ль рая, то ли ада;
Чрез безнадёжную прохладу,
Катящуюся по лицу –

К отдохновению, концу!..

ТАКАЯ БУРЯ!..

Неукротимой решимостью пьян,
Гласу пощады не внемля,
Шторм разъярившийся – иль океан? –
В молниях! – хлынул на землю!..

Рушится твердь: ни близи, ни дали.
Сердце, застыв, обмирает,
Глядя, как мир беззаконный с земли
Божией дланью стирает.

ДУША, С КОТОРОЙ ВЫСОКО…

День гаснет, да бранятся псы
В пространстве, изнурённом зноем…
О, жизнь застывшая! Часы
С бессмысленно-бесстрастным боем!

Иль путь окончен – верь-не верь?
Свалиться б в сон – да всё не спится.
Грудь не болит. Не рыщет зверь.
Злак не шумит. Не свищет птица.

И чудится, что всё уже
Окончено, и всё постыло, –
Как бы на скрытом рубеже
Душа уставшая застыла.

Далёко, раздвигая мрак,
Свет затрепещет на мгновенье.
Свершилось – непонятно как –
От суетного отпаденье.

Гляжу: и лес, и небеса –
Как будто наяву всё снится, –
Доколе над тобой гроза
Нежданная, не разразится.

То – гул расторгнутых оков,
Глас, блещуще-исповедальный,
Душа, с которой высоко,
Таинственно и безначально.

То – ярости девятый вал
И ангельское дуновенье…
О, кто вас в жизни не познал,
Бессилие и дерзновенье!

БОЖИЙ СВЕТ

Ч т о впереди – дыханье тьмы зловещей,
А за спиной – вороний дикий грай?..
Но теплится в душе, – глухой и вещей,
Мелькнувший сновиденьем – давний край.

Там ковыли в степи встают, как волны,
Там знойный воздух птицами пропет,
Там до краёв огромный мир наполнил
Бесстрастный августовский Божий свет…

ИЗ БЕЗДН…

1
Не преклонить колен.
Ни друга, ни врага.
И долог каждый день.
Ночь, как всегда, долга.

Свергает время жизнь
В разверстое жерло.
И отблески святынь
Забвеньем занесло.

Вот-вот очертит круг
Томительный озноб…
Но кто там поутру
Стучит в моё окно?

В наитие разрух,
В зиянье чёрных дыр
Ведёт бессонный слух,
Незримый поводырь.

А ты свети, свети,
Сгоревшая звезда!..
По зыбкому пути
Куда же нам, куда?

2
Продуты и чисты
Лога. Блестит стерня.
Бесшумные кусты –
Как всполохи огня!

Под тяжкою ногой
Гудящая земля…
Свет, режуще-сухой.
Холмистые поля.

В безмолвии пустом –
Ни града, ни села…
Безмолвие потом.
Потом – наляжет мгла.

……………………………........

Такие небеса,
И зарево, и крест,
Что слышишь голоса,
Звучащие из бездн.

УГРЮМЫЙ ЗРАК ГОРЕНЬЯ

И страх отринь, и мир забудь и слушай,
Как при грозе качаются стволы…
С каким упорством каменным сквозь душу
Года прошли – как пашнею волы!

То ль дождь идёт, то ль стынут капли воска,
То ль свет закатный зыбится, горя?..
О мысль и дух! – как при сраженье войско,
Оставившее в панике царя!

……………………………………………...................

И сад ночной, и пытка песнопенья,
И смолкшее судеб веретено!..
Ч т о жизнь твоя – угрюмый зрак горенья, –
Когда ты мёртв, когда ты мёртв давно?..

ОЦЕПЕНЕНИЕ

Тяжкий сон…
Протяжный стон,
Удаляющийся звон, –
Миг! – и в рваные виденья
Пробужденьем разнесён.

Нищ и наг,
В глухих стенах –
Сам себе заклятый враг –
На бессильное моленье
Зришь ощерившийся мрак…

Промелькнул–
Как дикий гул.
В ночь, в удушливую мгу –
Наяву ли в душу зверя,
Потрясённый, заглянул?

НА ВЕСАХ

Покойно дующая в щели
Земная смертная тоска –
Вздох обнажённый, что тяжеле
Морского тяжкого песка.

Мятежный сколок мирозданья,
К неведомому на пути,
Ты тщетно ищешь оправданья,
А оправданья не найти…

О ты, в благом суде чьём, - наши
Все чувства, мысли и дела,
Младенец беззащитный!..
          Чаши
Добра вселенского и зла.

УЖЕЛЬ КОГДА-ТО?..

Горящий бронзовый закат,
Пропахший маттиолой сад,
И ветра дуновенье –
Как вздох; и тихая рука –
На миг,- а будто на века
Застывшее мгновенье.

Луч поздний, догорев, угас.
И в сумерки сближает нас
Сквозящая прохлада…
Ужель когда-то – ни садов,
Ни страстно пахнущих цветов
Душе не будет надо?..

СУД БОЖИЙ

Почему-то ночной ураган,
В громе и молниях
Обрушившийся на спящий посёлок,
С корнем вырвал не столетние, высоченные,
Открытые всем ветрам сосны и ели,
А почти неприметную,
Растущую в самом углу участка сосенку,
Которой жить бы ещё да и жить…

Глядя на вывороченный,
С остатками ещё сырой земли
Сосновый умирающий корень,
Почему-то неожиданно пришли на ум
Две, когда-то мною читанные, евангельские притчи.
Первая – о проклятии бесплодной смоковницы,
На которой Взалкавший не нашёл ничего, кроме листьев,
Ибо не пришло ещё время собирания смокв;
Сказавший дереву, что да не будет
Вовеки плода от тебя…
И засохла покорно до корня смоковница…

Также вторая, –
По жестокости мнимой с рассказанной схожая притча:
Силоамская башня, стоявшая возле купели,
Восемнадцать несчастых погребшая при обрушеньи,
Вряд ли бывших грешней  избежавших трагической смерти...

Урагана как будто бы не было. Бензопилой,
Старый ветхий забор и кусты придавившее дерево,
Распилили на части, свезли грузовою машиною.
Только в ветре и пении славки садовой
Как будто мне
Наяву некий голос благой и сочувственный слышится:
Человече, себе лишь внимай,
Иль не знаешь ты,
Что иное – суд Божий, иное же –
Суд человеческий?..

РАЗРУШЕНИЕ

…Пришло за отступление отмщенье –
Дымящиеся кровью алтари.
В почти до основанья разрушенье
Виновны все… Но так не говори.

С живых небес сорвётся клёкот длинный.
Туманит взор, слезится даль, пуста.
На пепелище можно крест воздвигнуть,
Но что душа без Божьего креста?..

Земным сознанье вышние законы
Исчислить ли?.. Но в бездне страшных лет
Есть тайный смысл, есть мучеников сонмы,
Держащие своим страданьем свет.

ЗВЕЗДА ПОЛЫНЬ

Грохочет твердь, расщеплен молньей ствол;
Простёрлась ниц, дрожит листва сырая…
Душа в слезах ли? в муке подошёл
Безбожный мир к немыслимому краю?

Звезда Полынь накроет с головой
Знамением божественного гласа.
Но всё ж ни Сын, ни ангелы Его
Не ведают – ни дня того, ни часа…

И чью-то память возвратит в года,
Когда – новорождённою звездою –
Земля была безвидна и пуста.
И Божий Дух носился над водою.

КАМЕНЬ

Так бездыханен мрак густой,
Везде такая ночь,
Что только утренней звездой
Их можно превозмочь.

Огонь затеплишь, выйдешь в сад,
В саду – ни ветерка.
В угрюмой бездне тонет взгляд…
О, где твоя рука?

Но словно в памяти горит
Далёкое окно
И ничего не говорит –
Всё сказано давно.

Но вьявь содеянное зло
Настигло – не дохнуть:
Былое на сердце легло
И камнем давит грудь.

То – пала на душу полынь,
Но не достигла дна…
О, камень-сердце, камень-жизнь
И камень-тишина!

ОСЕНЬ ПОЭТА

Сердцем смириться и крест свой нести –
Истина, вроде, простая, –
Веруя, что ничего впереди
Нас уже не ожидает.

Стынет в тускнеющих реках вода,
Кружит последняя стая…
Вспомнить надежды, сгореть от стыда,
Давние строки листая...

КЛЮЧ

Осенний лес, глубокие овраги.
Предвестием блаженства или мук,
Живым ключом, струящимся во мраке
Немой души, – пробился смертный звук,

Звук, вещий звук, божественная птица
Над плотью дня, что зол, и глух и сыр,
Зовущий к неземному устремиться,
Пока стоит, пока не рухнул мир...

БРОШЕННЫЕ ДЕРЕВНИ

На крыши мёртвых деревень
Тягуче, как смола,
Спустилась ночь, скрывая день,
И обступила мгла.

Бог милостив, а между тем
В покинутой глуши –
Такая ночь, такая темь!..
И ни живой души…

В СОЛНЕЧНОМ НЕБЫТИИ

Полною грудью вдыхаем
Хлынувший веком сквозняк.
Даже, пожалуй, и знаем,
Да не поверим никак,

Что в преблаженной России,
В солнечном небытии
Жить научают чужие,
А предают лишь – свои…

ДАНЬ

С опальным не знаться –
Ч т о тлеющий голос стыда? –
Не Бога бояться –
Бояться людского суда;

И, видя, – не верить,
И в мире, идущем на слом,
Все чувства поверить
Холодным угрюмым умом…

Но всё ж не слукавить:
Судьбу – иль провиденью дань? –
Зачем-то поставить
Томясь, на безумную грань!

ГОСПОДЬ РАЗВЕ НЕ СОБЕРЁТ?..

Поднялся неистовый ветер,
И сгинула в тучах звезда,
И враг нас рассеял по свету
До Страшного, может, Суда…

О, буйные чада Рассеи,
Живущие наоборот,
Уж ежели враг нас рассеял, –
Господь разве не соберёт?..

ПЕРЕДВЕЧЕРНИЙ ЧАС

Последний свет, пробившийся сквозь кроны
Как серебро холодное, лучась,
Ещё горит… О, как потусторонний,
Таинственен передвечерний час!

Как сердца сон – что если б захотела –
Душа была б не в силах превозмочь...
Как будто бы рассудку нету дела
До той беды, что напророчит ночь.

ПУТЬ

Из оболочки, тягостной и тленной,
Душа моя! – о, столько долгих лет
Зачем туда стремишься, где блаженный
И неподвластный разуменью, свет?..

А мир лежит во тьме и лжи, и горе.
Кровавый огнь стремится низойти.
Но путь души – в Его руке и воле…
И жизнь и смерть, распутья и пути.

УТЕШЕНЬЕ

Какая сила в поднебесном рыке,
Сотрясшем кроны, спутавшем власы!
О, явленный в ночи, слепой и дикий,
Мгновенный лик ударившей грозы!..

И не грозы, а пытки воскрешенья
Живой души, которой день и год
Забвенья нет… И в том ли утешенье,
Что в избранных своих лишь только бьёт?