Ялта

                Саше Кравченко

Закат античности. Пунцовый олеандр
и плющ, терзающий гигантские секвойи.
От лихорадки где-то умер Александр
и затупил копье античный воин.

Теперь не тронет плугом грозный тавр
своей земли бесплодные просторы,
и под набегами торгующих татар
не сотрясутся утром больше горы.

Уже не тот мелькнет дорический карниз
центральным входом у пансионата,
где хвойной мякотью качает кипарис
и воздух дышит Апассионатой.

Питон платана свесится с листвы
тропическим удушием растений.
Здесь смерти нет, здесь нет и пустоты —
все до краев наполнено движеньем.

Приморский город, выточенный фриз
в скале из улочек, чей бег в листве нечеток,
медлительное море сверху вниз
перебирает время
                спелой галькой четок.

Резных фасадов желтый мезонин
и дачники совсем другого века
                выходят из могил
и в магазин
                спешат купить вино и хрупкий крекер.

Скрипящей хвоей под ногой твоей
еще одно проходит мимо лето.
И тихо метлами из пальмовых ветвей
сметают дворники опавшие предметы.