Уровень сердца

                15 Ноября 1999 года - к 60-летию Поэта

                УРОВЕНЬ СЕРДЦА

Тебе с нами в жизни
Вовеки не спеться:
Про город беседа или про село –
Мы речь поднимаем до уровня сердца,
 А ты – до желудка…
И то тяжело…

    Речь, поднятая до уровня сердца – это стихи, стихи, которые очень похожи на своего создателя – поэта Шитикова. Читаешь – и слышишь его голос, читаешь – и чувствуешь его взгляд:

«Пой о нейтральном…
Будет сон спокойный…» –
Благодарю тебя, мой доброхот!..
Поэзия – пустая колокольня,
Когда она на вече не зовёт…
Когда в ней нет ни доброго, ни злого
Любви – для друга,
Молний – для врага,
Когда её накрашенное слово
Не трудится – валяет дурака…

   У Шитикова каждое стихотворение работает, а многие даже воюют на стороне добра. И стреляют – не холостыми словами:
 
Хохочи Россия, хохочи,
Сотрясаясь ликом и плечами.
Голубых экранов хохмачи
Веселят тебя, а ты в печали…

   Таких, вечносмеющихся, ещё Горький пригвоздил, назвав «жизнерадостными эмбрионами»…А их складные до округлости и сладкие до приторности строчки другой настоящий художник назвал «поэзией дешёвого жизнелюбия»…

    В рассказе К.Д. Воробьёва «Гуси-лебеди» редактор говорит с начинающим автором:
- А вы забудьте, будто книгу пишете для журнала.
- А для кого же писать?
- А для нас, голубчик, для людей.
   Так вот: не знаю, встретил ли на своём пути Алексей Шитиков такого мудрого редактора или пришёл к этому интуитивно, а может, расслышал такой совет, читая наших великих творцов,  но пишет он всегда «для нас». И я рад, что он мой земляк, что курская земля – малая родина большого поэта. В его стихах, как в озёрах, отражаются «раскатные дороги, высотки, перелески, перелоги – и поля, поля, поля». Родная земля – вот где живые корни его поэзии:

Говорят: стихи идут от неба.
Может быть, к кому-то и пришли.
А по мне они – дыханье хлеба,
Радость и печаль родной земли.

   Давным-давно доказано и временем, и талантливыми певцами родного края, что стихи, как и цветы, оторванные от земли, живут недолго, чахнут. А такие вот – будут жить:

Меня в солдаты провожала
Мать – и в тряпичный узелок
Щепоть землицы завязала:
«Храни – и он тебя, сынок,
Хранить повсюду будет»…
На узелок гляжу: как сир
Он в серой выцветшей тряпице.
И в нём всего – щепоть землицы,
А перевесила весь мир!

   Казалось бы, те, кто пробился в «вершители судеб» много делают и даже усердствуют, чтобы наша нелюбовь к ним распространилась и на Отчизну. Однако зрячие, честные сердца резко проводят межу, разделяя: это вот – они, а это – Родина. Разве она может провиниться перед нами? Разве мы не виноваты перед ней?..

   Алексей Шитиков рос безотцовщиной: война. «Они убили моего отца», – крикнул он, мальчик, когда пленных фрицев гнали через его деревню Становое. «Они убили» – разве это можно забыть? Простить? И уже через несколько лет, «схлестнувшись с рифмой», тема войны становится одной из ключевых в поэзии поэта.

И до сих пор, и до сих пор
Дрожат у нас сердца,
Когда заводит разговор
Мать с пиджаком отца…

  А тот крик мы ещё раз услышим в одном из его лучших стихотворений. Читаем – и понимаем, что «они» – зверьё – готовы были убить ещё много миллионов людей, если бы на их пути не встали русские Иваны, Василии, Григории, Федоты, Федосы…Забудешь ли?

А самолёты..
Вот снова ревут над селом,
Задребезжали и дужки на вёдрах и банки,
Мама дрожливым меня прикрывает крылом,
Сыплется пыль и ошкурье с наката землянки.

Попробуй, забудь!

Почти полвека минуло с тех пор,
Уж тот фашист, поди в могилу сходит,
А я всё вижу: смотрит он  в упор
И автоматом так зловеще водит…

   Память не даёт покоя. «Ах, память, память…». К тому же поэт живёт среди простого народа, тоже хлебнувшего горя полной мерой. Вот Матрёна – осиротевшая женщина – показывает поэту фотографии мужа и сына, погибших в лихолетье, и он понимает, что:

Мне им ответить надо,
Как будет жить вдова.

 Поэт мучается: он не знает, что им ответить. А что сказать Филимону? – Война отшумела

А этот пахарь сорок лет
Висит на костылях

…Да, живём абы как. Но не пора ли прекратить сваливать всю вину за наши беды на тех, кто не может ответить – на умерших? Даже слепому видно, а глухому слышно, что будущее наводит на наши земли страшные пушки. А по сердцам и душам давно лупят прямой наводкой – промахнуться трудно…
   Сегодня, когда вера порушена, надежды на вождей мало, а герои молчат, – куда идти? Кого слушать?... Послушайте стихи Шитикова:

За водоёмы дождь – ответчик,
Но всё же, как он не хлещи,
А ширь и глубь озёр и речек
Хранят лишь донные ключи.
И пусть поверхностному глазу
Они приметны не всегда,
Но лишь не станет их – и сразу
Придёт великая беда.
… Творят своё земное дело
Всё так же – летом и зимой –
Как им природа повелела,
Как предначертано судьбой

   Разве это сказано только о речках? Здесь и о творчестве: его не может питать чужое, наносное. Ещё Конфуций говорил: «чем больше народ ценит чужую музыку, тем ближе он к исчезновению». Здесь слово музыка означает не столько мелодию, как таковую. Нет: здесь ближайшим синонимом слова «музыка», как мне представляется, является выражение – «чужие сладкие речи». А до сладкого всегда было немало охотников.
   Так где же наши донные ключи? Как вызволить их из плена ила и грязи? Не знаю. Не даёт ответа и наш поэт. Но «не решать вопросы призвана литература, а лишь ставить их», – сказал Чехов. Хотя, по большому счёту, очень невесело оттого, что вот уже несколько веков русских людей мучают-терзают одни и те же вопросы: о земле, о справедливости, о непатриотичности правителей…И этот, измучивший многих вопрос: «Что делать?». Они и дальше будут мучить и терзать, потому что ни один из них не решён…

    «Не могу Родину любить с закрытыми глазами», – сказал Чаадаев. И наш поэт не закрывает глаза: смотрит, хотя это очень больно – видеть разброд и шатание, нищету и горе:

Жила деревня,
А теперь
К ней заколодило дорогу…
Сарая брошенного дверь,
Как будто жалуется Богу, –
Всё плачет, плачет…
И душа
Готова тоже разрыдаться:
Земля как после грабежа…

  Такие стихи не напишутся от нечего делать. Это стихи с колокольным, а не колокольчиковым звоном. Но многие раздражены: они угрелись, они дремлют, а их заставляют думать о завтрашнем. А поэт настойчив, он тормошит, объясняет и даже где-то переходит на крик. Оно – и правда: медлить нельзя. Ведь мороз жизни всё сильней. И во многих стихах так и слышится: «Не спи, русич, замёрзнешь!»…

   Но жизнь, даже в «грозливые года» – это не только кровь и слёзы. Это и вёсны, которые дарят надежды, и соловьиные трели, это – любовь со своими восторгами и высокой грустью. Прочитайте стихи «Сиреневая музыка», «Пусть», «Случайное сияние», «Благодарю тебя, любимая», «Прощайте, плачущие чайки», «И я – иной, и ты – иная»… Или:

Перебираю пряди золотые –
И так мила мне эта мысль опять:
Когда жена прекрасна, как Россия,
Глаза не станут Францию искать!..

  Жизнь – это и встречи с книгами. И – с людьми: следуя велению сердца, поэт пишет о многих из них. О ком? – Названия стихов говорят сами за себя: «Тимофей-пастух», «Вдовец», «Матрёна», «Филимон», «Железная», «Кузьмич»…Это не портретная галерея. Это – живые люди. Читая стихи, мы и видим, и слышим их. Читаешь – будто идёшь с поэтом по его родному селу: к тому заглянули на огонёк, с другим – покурили у калитки. А вот – Прохор Басов:

…хитрый человек:
Угостил всего лишь квасом,
А запомнился навек.

А теперь – навстречу нам едет Афанасий Лобов. Ездил свататься. – Отказала.

Тихо едет Афанасий Лобов.
Быстро б ехал – кони не бегут.

    Теперь, конечно, многих, о ком писал поэт, нет на земле, но они ещё долго-долго будут жить в стихах и в памяти читателей, потому что «святая память» у их талантливого земляка. Сердцебиение его строк созвучно сердцебиению большинства современников. Услышано ли оно? Конечно. Хотя правда и то, что в нынешних сумерках на многих напала куриная слепота. И это – тоже правда: кто-то, разглядев поэта-патриота, изо всех сил старается его не увидеть. Но «Дети войны взрослеют раньше». Что можно добавить к прозорливым словам Карамзина? Может быть, то, что дети войны, как обстрелянные солдаты, не так страшатся миномётного огня жизни, что они не очень-то обращают внимания на винтовочную трескотню недоброй критики. К тому же поэт Шитиков уже давным-давно знает:

Не суета –
Свою иглу в стогу
Найти! –
Вот назначение поэта.

   У поэта много своих находок, которые дорогого стоят: некоторые из них, даже заставляя грустить, радуют нас. Но счастлив ли он сам? По большому счёту? – Вместо ответа процитирую слова мудреца. Эти слова пробились к нам сквозь толщу времени аж из пятого века до нашей эры: «Для полного счастья человека ему надо иметь славное Отечество». Вот  задача настоящего поэта, вот для чего работает и живёт поэт-государственник. «Писатель и так – политик», – вспомнились мне слова Виктора Конецкого. И ещё – не могу не вспомнить: однажды во время разговора Алексей Шитиков вдруг сказал мне: «Я на тебя надеюсь… Когда я уйду... – но тут он усмехнулся  и добавил, – но уйду я не скоро». И дай Бог ему здоровья.


СТИХИ ШИТИКОВУ

ТРУДНЫЙ ПЛЮС
НАД МОИМ СТИХОТВОРЕНИЕМ
Критикует – просто нет спасения.
Китика, как дым, глаза мне ест.
И мелькает, указуя, перст…
Всё – он схоронил без сожаления
Грустное моё стихотворение…
Но подумал - и поставил крест:
Мол, – ещё возможно воскресение.
                1991 г.
* * *
                А.Ф. Шитикову
Большой, суровый с виду,
Оглядывая голь,
За что – не знаю, в свиту
Меня позвал король.

Сказал: «Певец, послушай,
Велю тебе и впредь,
Про то, что тронет душу,
Рассказывать и петь.

Но верь душе отчасти,
Глазам – не доверяй:
Мне надоели страсти,
Мне правду подавай.
Ты глубь достань такую,
Где невозможна ложь, –
Оттуда золотую
Вынь рыбку да положь.

Коль сможешь  – всё в порядке,
Порадуюсь судьбе,
И скипетр с троном шатким
Я уступлю тебе.
А нет – не беспокойся,
Гуляй и колеси,
За голову не бойся –
Не отхвачу, носи!»…
Зависну ли над краем,
Побуду ль королём?
Коль поживём – узнаем.
Надеюсь – поживём!
                1995 г.


* * *

Говорю без лести:
Я хочу, поэт,
Чтоб, слагая песни,
Жил ты много лет.

Пожелаю силушки
Матушке-Россиюшке:
Без России ведь
Нам не жить, не петь,

А Россия есть –
Есть тогда и песнь,
Есть тогда и Вера,
И Надежда – есть!

Пусть, волнуя душу,
Вырвутся наружу
Те слова нескорые,
Не умрут которые…
               
                1999 г.

ЗА ПЕСНЕЙ ВСЛЕД
             
               А.Ф.Шитикову на выход книги
               «По русским радостям и мукам»
Есть у всего свои истоки:
У рек – ключи, у книг – судьба.
Волнуются, волнуют строки,
Шумят, как спелые хлеба…

Как о художнике – молчу я,
Но вот читатель я большой,
И отличить всегда могу я:
Кто спел – тяп-ляп, а кто – душой!
Кто написал стихи от скуки,
А кто – стихийно, потому
Что наши радости и муки
Продиктовали их ему;
Кто принимал всё близко к сердцу,
А кто, чтоб сердце поберечь,
Прибегнул к прибыльному средству –
Ласкать глаголом, а не жечь…

Иду за песней вслед – по древней,
Хлебнувшей горюшка Руси,
Иду столицей и деревней,
И вновь – хоть плачь, хоть голоси.
Не до веселья нам: и дали,
И ширь, и даже глубь земли,
Как липку, черти обобрали
И за кордоны посвезли.
И мы, великих дедов внуки,
Как у церквушки сирота,
Бубним, протягивая руки:
«Подайте нам, ради Христа»…

Стихи! Стихам я вашим внемлю
И, кто там что ни говори, –
Они стоят за нашу землю,
Как ратники-богатыри!

ПОЭТ ВСЁ ВРЕМЯ НА ВИДУ
                А. Ш.
Устав от шума, от машин
От мысли, что он всюду – лишний,
Поэт живёт остаток жизни
В глуши: живёт совсем один –
Себе слуга и господин.

Но в огороде и в саду
Не только сеет он и пашет:
Он пишет о судьбине нашей...
На радость или на беду, –
Поэт всё время на виду.

                2011 г.
               


  * * *
                Мы речь поднимаем
                до уровня сердца
                А.Ф. Шитиков
Нет, я не тороплю своих коней,
Летящих по стране моей беззвёздной,
Но я мечтал, чтоб этот – високосный –
Гнетущий год промчался поскорей.

А он всё полз, тянулся, как змея,
И жалил, будто мстил нам всем за что-то,
И содрогалась русская земля
От взорванных сердец и самолётов.

Когда ж  казалось – след его простыл,
Год, будто гад, клыки свои оскалил
И человека певчего ужалил,
И песню, что рождалась, задушил.

И мы пришли Поэта проводить,
Ещё побыть на этом свете вместе
И обещать ему, что будут жить
Всегда его раскатистые песни.

Да только знаем мы наверняка:
У всех не за горами день ухода,
И всех нас будут помнить не века,
А, может, – три или четыре года.

Прости, Поэт! Я нынче, как во сне,
Прости мне эти горестные бредни –
Виновен лекарь: он дал знать намедни,
Что за тобою следом скоро – мне.

К тому ж – я видел на своём веку,
Как развернули Русь-корабль на Запад,
И как ушедших радость и тоску
Пришедшие, крича, бросали за борт…

Ах, что я?! - Ты ж до сердца поднял речь!
И пусть людей века не изменили:
Пусть, что имели, часто не хранили,
Твои стихи обязаны сберечь.