Вовсю шумело лето

Дно — оврага.
Ночь — корягой
Шарящая. Встряски хвой.

Клятв — не надо.
Ляг — и лягу.
Ты бродягой стал со мной.

С койки затхлой
Ночь по каплям
Пить — закашляешься. Всласть

Пей! Без пятен -
Мрак! Бесплатен -
Бог: как к пропасти припасть.

(Час — который?)
Ночь — сквозь штору
Знать — немного знать. Узнай

Ночь — как воры,
Ночь — как горы.
(Каждая из нас — Синай

Ночью…)

Марина Цветаева

*
"я в темноте ничего не чувствую:
что рука - что доска".
Да, друг невиданный, неслыханный
С тобой. - Фонарик потуши!
Я знаю все ходы и выходы
В тюремной крепости души.

Вся стража - розами увенчана:
Слепая, шалая толпа!
- Всех ослепила - ибо женщина,
Всe вижу - ибо я слепа.

Закрой глаза и не оспаривай
Руки в руке. - Упал засов. -
Нет - то не туча и не зарево!
То конь мой, ждущий седоков!

Мужайся: я твой щит и мужество!
Я - страсть твоя, как в оны дни!
А если голова закружится,
На небо звездное взгляни!

Марина Цветаева

Как бы дым твоих ни горек
Труб, глотать его — всё нега!
Оттого что ночью — город —
Опрокинутое небо.

Как бы дел твоих презренных
День ни гол, — в ночи ты — шах!
Звезды страсть свела — на землю!
Картою созвездий — прах.

Гектором иль Бонапартом
Звать тебя? Москва иль Троя?
Звездной и военной картой
Город лег…
Любовь? — Пустое!

Минет! Нищеты надземной
Ставленник, в ночи я — шах!
Небо сведено на землю:
Картою созвездий — прах

Рассыпается…

Марина Цветаева

*
Погоди, дружок!
Не довольно ли нам камень городской толочь?
Зайдем в погребок,
Скоротаем ночь.

Там таким — приют,
Там целуются и пьют, вино и слезы льют,
Там песни поют,
Пить и есть дают.

Там в печи — дрова,
Там тихонечко гуляет в смуглых пальцах — нож.
Там и я — права,
Там и ты — хорош.

Там одна — темней
Темной ночи, и никто-то не подсядет к ней!
Ох, взгляд у ней!
Ох, голос у ней!

Марина Цветаева

*
Оттого в моем сердце несветлом
Закипает веселый стих,
Что пахнет костром и ветром
От волос твоих.

Закрываю глаза и вижу:
Темный табор, и ночь, и степь.
Блестит под месяцем рыжим
На медведе цепь.

Там, я знаю, твои прабабки
Вековали свой век простой,
Варили на жабьей лапке
Колдовской настой.

И умели они с колыбели
И любить, и плясать, и красть.
В их смуглой душе и теле
Рокотала страсть.

Там, в семье твоей, юноша каждый,
Завидя соперника, знал,
Как в сердце вонзить и дважды
Повернуть кинжал...

Оттого в моем сердце несветлом
Закипает веселый стих,
Что пахнет костром и ветром
От волос твоих.

С.Я.Парнок

*
Море смеется
у края лагуны.
Пенные зубы,
лазурные губы...

- Девушка с бронзовой грудью,
что ты глядишь с тоскою?

- Торгую водой, сеньор мой,
водой морскою.

- Юноша с темной кровью,
что в ней шумит не смолкая?

- Это вода, сеньор мой,
вода морская.

- Мать, отчего твои слезы
льются соленой рекою?

- Плачу водой, сеньор мой,
водой морскою.

- Сердце, скажи мне, сердце, -
откуда горечь такая?

- Слишком горька, сеньор мой,
вода морская...

А море смеется
у края лагуны.
Пенные зубы,
лазурные губы.

Федерико Гарсия Лорка

*
Рыбак
Руки голы выше локтя,
А глаза синей, чем лед.
Едкий, душный запах дегтя,
Как загар, тебе идет.

И всегда, всегда распахнут
Ворот куртки голубой,
И рыбачки только ахнут,
Закрасневшись пред тобой.

Даже девочка, что ходит
В город продавать камсу,
Как потерянная бродит
Вечерами на мысу.

Щеки бедны, руки слабы,
Истомленный взор глубок,
Ноги ей щекочут крабы,
Выползая на песок.

Но она уже не ловит
Их протянутой рукой.
Все сильней биенье крови
В теле, раненном тоской.

Анна Ахматова

*
КВАРТАЛ КОРДОВЫ

Ночь как вода в запруде.
За четырьмя стенами
от звезд схоронились люди.
У девушки мертвой,
девушки в белом платье,
алая роза зарылась
в темные пряди.
Плачут за окнами
три соловьиных пары.

И вторит мужскому вздоху
открытая грудь гитары.

Ф.Г.Лорка

*
1

В очи взглянула
Тускло и грозно.
Где-то ответил -- гром.
-- Ох, молодая!
Дай погадаю
О земном талане твоем.

Синие тучи свились в воронку.
Где-то гремит, -- гремят!
Ворожея в моего ребенка
Сонный вперила взгляд.
-- Что же нам скажешь?
-- Всe без обману.
-- Мне уже поздно,
Ей еще рано...
-- Ох, придержи язык, красота!
Что до поры говорить: не верю! --
И распахнула карточный веер
Черная -- вся в серебре -- рука.

-- Речью дерзка,
Нравом проста,
Щедро живешь,
Красоты не копишь.
В ложке воды тебя -- ох -- потопит
Злой человек.

Скоро в ночи тебе путь нежданный.
Линии мало,
Мало талану. --
Позолоти!

И вырастает с ударом грома
Черный -- на черном -- туз.

19 мая 1917

--------
2

Как перед царями да князьями стены падают --
Отпади, тоска -- печаль -- кручина,
С молодой рабы моей Марины,
Верноподданной.

Прошуми весеннею водою
Над моей рабою
Молодою.

(Кинь-ка в воду обручальное кольцо,
Покатай по белой грудке -- яйцо!)

От бессонницы, от речи сладкой,
От змеи, от лихорадки,
От подружкина совета,
От лихого человека,
От младых друзей,
От чужих князей --
Заклинаю государыню-княгиню,
Молодую мою, верную рабыню.

(Наклони лицо,
Расколи яйцо!)

Да растут ее чертоги --
Выше снежных круч,
Да бегут ее дороги --
Выше синих туч,

Да поклонятся ей в ноги
Все князья земли, --
Да звенят в ее кошeлке
Золотые рубли.

Ржа -- с ножа,
С тебя, госпожа, --
Тоска!

21 мая 1917
--------
3

Голос -- сладкий для слуха,
Только взглянешь -- светло.
Мне что? -- Я старуха,
Мое время прошло.

Только солнышко скроется,
Да падет темнота,
Выходи ты под Троицу
Без Христа -- без креста.

Пусть несут тебя ноженьки
Не к дружку твоему:
Непроезжей дороженькой --
В непроглядную тьму.

Да сними -- не забудь же --
Образочек с груди.
А придешь на распутье,
К земле припади.

Позовет тебя глухо,
Ты откликнись -- светло...
-- Мне что? -- Я старуха,
Мое время прошло.

Марина Цветаева

*
На столике зеркало, пудра, флаконы,
что держат в руках купидоны,
белила,
румяна…

Затянута туго корсетом,
в кисейном девица в ладоши забила,
вертясь пред своим туалетом:
«Ушла… И так рано!..
Заснет и уж нас не разгонит…
Ах, котик!..»
И к котику клонит
свои носик и ротик…

Щебечет другая
нежнее картинки:
«Ма chere, дорогая —
сережки, корсажи, ботинки!
Уедем в Париж мы…
Там спросим о ценах…»

Блистают
им свечи.
Мелькают
на стенах
их фижмы
и букли, и плечи…

«Мы молоды были…
Мы тоже мечтали,
но кости заныли,
прощайте!..» —
старушка графиня сказала им басом…
И все восклицали:
«Нет, вы погадайте…»
И все приседали,
шуршали атласом
«Ведь вас обучал Калиостро…»
— «Ну, карты давайте…»

Графиня гадает, и голос звучит ее трубный,
очами сверкает так остро.
«Вот трефы, вот бубны…»
На стенах портреты…
Столпились девицы с ужимками кошки.
Звенят их браслеты,
горят их сережки.

Трясется чепец, и колышатся лопасти кофты.
И голос звучит ее трубный:
«Беги женихов ты…
Любовь тебя свяжет и сетью опутает вервий.
Гаси сантимента сердечного жар ты…
Опять те же карты:
Вот бубны,
вот черви…»

Вопросы… Ответы…
И слушают чутко…
Взирают со стен равнодушно портреты…
Зажегся взор шустрый…
Темно в переходах
и жутко…

И в залах на сводах
погашены люстры…
И в горнице тени трепещут…
И шепчутся. «Тише,
вот папа
услышит, что дочки ладонями плещут,
что возятся ночью, как мыши,
и тешат свой норов…
Вот папа
пришлет к нам лакея „арапа“».

Притихли, но поздно:
в дали коридоров
со светом в руках приближаются грозно.
Шатаются мраки…
Арапы идут и — о Боже!—
вот шарканье туфель доносится грубо,
смеются их черные рожи,
алеют их губы,
мелькают пунцовые фраки…

Андрей Белый

Агата Кристи Ак   12.11.2014 01:30   •   Заявить о нарушении