Песня боли

Она исчезла,
           выскользнула,
                обронилась
из хрупкости снежинки на ладони,
из ласкового теплого удушья
склоненных губ, как будто в поцелуе,-
так раздувают жар, чтобы согреться
у стынущего пеплом огневища,
чтобы рассечь лицо осколком света
и отблеском, чернеющим в глазницах...

Уходит все, как плод грехопадений,
упругим яблоком срывающийся в пропасть,
сквозь робость рук ночных прикосновений
по бесконечью лестничных пролетов
и удаляется стремительно и жутко,
постукивая деревом ступеней,
как звук шагов по гулким коридорам
разносит несмолкающее эхо...

И плавность линии руки и линий тела
переплетаются в барочном исступленьи,
движеньем постигая смысл движенья,
немыслимым движеньем в ниоткуда,
так обезглавленных цветов пустые стебли
не прозревают семенами восхождений
и время, опадая лепестками,
чужие сны досматривает тускло...

Яйцо луны вынашивает небо
и под ногой крошится скорлупою
поверхность снега; скользкою тропою
проходит смерть, скосивши взгляд в кого-то.
Наверно мимо?! Только б не окликнуть...
На придыханье холодок повтора,
как слизь медузы, высохшей на камне...
Ее окликнуть - значит не вернуться.

Но возвращение как эхо повторений, -
на свет звезды, на голос, на свечу, -
из похоронной пустоты затмений
косым лучом сползает по плечу
и, как прибой, созвучием подобий,
перемежая черно-белый шаг,
не даст покрыться мрамором надгробий
Земле, вращающейся в стынущих руках.