люди, чей мир перевернут сказка в прозе

P. S. поскольку проза. ру вдруг канула в Лету, выкладываю на стихи. ру: стихотворение в прозе!               


НИКОЛАЙ БИЗИН


                КАПЛЯ, УПАВШАЯ ВВЕРХ


      p. s., который началу предшествует: А моря до краев наполнялись морскою водой, но - по каплям; взять горсть капель - как горсть песка - и построить на горсти сказочный замок; и что нужно, чтобы фундамент сказки стал нерушим? Чтобы и ты обернулся чем-то совсем иным, читатель и совсем юный житель волшебного замка, возведенного на горсти дождевых капель?
      Немногое - чтобы моря до краев наполнялись каплями: это уже есть и этого достаточно.


   Было семь часов вечера самого что ни на есть знойного лета, которое только и могло с нами приключиться год - или немного больше года - назад в пригороде не самого большого, но и не самого малого и не самого невеликого, но - и не самого великого города на земле, то есть Санкт-Петербурга, когда простая дождевая капля (то есть упавшая вниз) стала причиною выпадения из гнезда птенца.
   Под деревом (а это была старая береза), на котором в ветвях было укреплено воробьиное гнездышко, лежал старый и (что с возрастом сего раритета ничуть не связано) забытый хозяином зонтик - туда-то и упал, попеременно рушась и планируя на слабых крыльях, воробьенок; в свое время кукушка, пролетая мимо в поисках места, куда можно украдкой снести свое яйцо, гнездышком воробьев побрезговала, и воробьенок без проблем вылупился и  вот теперь почти что достиг возраста подлетыша.
   Простая дождевая капля - как она умудрилась в таком зное соткаться в воздухе и выпасть на землю, верно, ей и самой было не совсем непонятно; впрочем, ей еще предстояло многого не понимать и понять немногое - упала сверху, причем прямо на воробьиную голову; причем капля умудрилась соткаться и упасть на птичью голову в тот самый единственный момент, когда воробьенок впервые из гнезда выглянул - а потом вынужден был рухнуть, впервые примеряясь к воздуху и пробуя о него опереться...
   Так вот они обо и рухнули (капля отвесно и наотмаш, а птица - кувыркаясь и порою планируя) на высушенную почву рядом с забытым старым зонтом, и интеллигентный зонт вежливо сказал им:
-  Здравствуйте! Как я рад вам.
   Они не ответили, оба оказались страшно занаты: капля расплющилась и разбрызгалась, и ей пришлось себя собирать - дабы не впитаться в почву; капля концентрировалась, перетекала сама в себе и - как подол платья подбирают - удерживала себя от земли; птица, не умеющая летать, все это время ошеломленно вертела клювом и пробовала чирикнуть:
-  Чирик, - вдруг сказала птица-воробьенок (так мы и будем дальше его звать, поскольку созвучно слову «ребенок»), а потом сказала уже погромче и поувереннее:
-  Чирик!
-  Что? - воскликнул взволнованный зонт: чтобы восклицать или просто разговаривать, ему приходилось приоткрываться и колыхать краями, - Что такое?
-  Ничего такого особенного, -пробурчала в ответ собранная и оттого немного мрачная капля, - Он птица, если вы еще не заметили.
-  И что с того? - удивился зонт, - Вот я, например...
   Капля, которой было некогда (могла либо высохнуть на солнце, либо впитаться в землю), беззастенчиво его перебила:
-  Да летать он хочет! Пора уж ему.
-  Так пусть летит. Я например, всегда могу раскрыться, - зонт почувствовал себя немного обиженным: ему не дали представиться...
-  Да не умеет он еще! Вот я бы ему показала, мне уже даводилось летать.
-  Так покажите! Покажите! Покажите скорей, - вскричал зонт и добавил, на птицу-воробьеныша покосившись:
-  Тут неподалеку (меня как-то проносили мимо) кошачье логово...
-Да не могу я показать! - вскричала раздосадованная непонятливостью зонта капля. - Любою минуту могу испариться (жара-то какая!) или провалюсь сквозь землю (вон как в пыль высохла - почти решето!)
-  Чирик! - сказала птица, не умеющая летать. - Так что же делать? Летать хочу!
   Как раз в этот миг солнце (попомните жаркие месяцы прошлого года), само от собственной яркости зажмурившись, бросило к земле свои особо лучистые лучики - они пробились-таки сквозь ветви березы (та, услышав жалобу капли, попытались ее заслонить) и упали совсем-совсем рядом и стали, перешагивая с лучика на лучик, подбираться к съежившейся капле...
   Зонтик вскочил на ручку, раскрылся, бросился, заслонил своей тенью (лучики перестали переступать) каплю и сказал ей:
-  Ой! Я ведь не только от дождя защищаю...
-  Чирик! - сказала восхищенно птица, не умеющая летать; потом, взъерошив жиденьким крылышком иа голове голове перья и поразмыслив, сказала осмелевшей капеле:
-  Теперь учи! Теперь можешь.
   Капля, меж тем, заметила, что часть ее уже втянулась в сухую землю; капля, подобравшись, рванулась и вытянула себя, и сказала воробьенку:
-  Видишь? Пока не могу. Земля хочет пить.
-  Тогда, может быть, вы можете? - сказал воробьенок зонту. - Вас над землей носили, я видел.
-  Некому пока носить меня, - грустно ответил зонт и вдруг опять воскликнул, колыхнув со всей мочи краями:
-  Ой!
-  Что ой? - с надеждой спросили все, и зонтик ответил им всем:
-  Нужен ковшик! Найдем ковш и пустим в него каплю. Тогда земля не выпьет каплю.
-  Да нет, - сказала капля. - Пусть себе пьет. Я неистребима и все равно вернусь. Так что пусть пьет, но потом. Сначала я осмотрюсь, я хочу осмотреться. Потом я еще хочу увидеть, как полетит воробьенок.
   И она стала осматривать сама себя и все вокруг. Воробьенок полядел-поглядел и тоже принялся осматривать каплю, потом чирикнул:
-  Жарко! Пить хочу.
   На что зонт резонно (капля несколько растерялась) заметил:
-  А кот хочет есть. Выбирай, пить или летать, чего больше хочется? Без капли не полетишь.
   Воробьеныш обиделся:
-  Все равно ее земля выпьет! Ковша-то нет. Не кот же нам ковш принесет?
-  Да уж, он принесе-е-т... - протянула капля и вытянулась, и немного согнулась как бы пополам (как бы сколнив к плечу большую голову), и задумалась - не забывая, впрочем, от ждущей ее земля себя, подпрыгивая, удерживать... И вот здесь, немного зависнув посреди прыжка, капля сообразила и вскрикнула, передразнивая зонтик:
-  Ой!
   Все (в том числе и страя береза, что все это время к разговору прислушивалась) хором вскричали:
-  Что ой?
-  Что ты сделал, когда защищал меня от солнца? - спросила у зонта капля.
-  Раскрылся... - удивленно колыхнулся зонт.
-  Вот и надо раскрыться! - сказала гордая капля. - Всем надо раскрыться! А ну-ка, зонтик, перевернись; понимаешь, ты тогда станешь ковшиком, и я тогда в тебя ка-ак  заберусь...
-  Но тогда тебя выпьет (увы, вместо меня) солнышко, - грустно сказал воробьенок и закрыл крылышками глаза; подумав, воробьенок признался:
-  Я тоже не хочу тебя пить. Я к тебе привык.
   Капля (словно бы вся серебряно сверкнув) поморщилась:
-  К земле ты привык. Тебе тоже надо раскрыться. - потом она громко крикнула старому зонтику:
-  А ну ка перевернись!
   Зонтик перевернулся и стал похож на раскрытую чащу.
-  Теперь подбрось меня крылом! Только крылом, а не клювом, - сказала капля птице.
   Воробьенко подпрыгнул и подцепил крылом кралю. Капля взлетела, опять сверкнув, и плюхнулась в опрокинутый зонт, и растеклась поначалу; потом она опять собралась и спросила у зонта, постучав в его опрокинутое полотно:
-  И зачем нам ковшик? Почему ты говорил о ковше?
-  Потому что его тоже носят, как и меня...
-  Вот видишь! - гордо сказала капля. - Носиться нужно самой по себе, как я.
   Все (в том числе и береза) хором спросили у капли:
-  Но теперь тебя выпьет солнышко!
-  Пусть пьет! - сказала капля. - Тогда я полечу (я уже охорошо огляделась) и покажу птице, как это делать...
   Воробьенок огорчился:
-  Но ведь меня-то не выпить...
-  Тебе не нужно быть выпитым, нужно только раскрыться, - сказала ему капля. - Смотри и делай как я!
   Капля оттолкнулась от зонтика, уже в воздухе стала перетекать сама в себе и прияла форму маленкого воробышка, и крикнула солнцу:
-  Вот я!
   Солнце протянуло лучи и подхватило каплю.
-  А теперь ты, воробышек, выпей меня, - крикнула капля, ставшая маленьким воробьем.
   Воробьенок вытянул токую шею и выпил маленького себя; и стал на солнечных лучах подниматься...
-  Ой! Сказал воробьенок, молотя по воздуху крыльями.- Я падаю вверх!
-  Ой! - сказал внизу зонт. - Он раскрылся!

   Воробьенок (словно бы цепляясь крыльями за лучи) летел и поднимался выше, и видел сверху целый мир (а не маленькие окраины березы); мир словно бы перевенулся и стал виден: кукушка, что когда-то побрезговала воробьиным гнездом, пролетая мимо, засмотрелась на воробьенка и споткнулась в воздухе; кот, выбравшийся из логова и уже направлявшийся в сторону березы, тоже засмотрелся и вдруг улыбнулся...
   Воробьенок летел и был важен, и летел он над важной страной: и звучала «песня Важной Страны»! И стали видны окраины города Санкт-Петербурга: стала видна река, стала видна бегущая к городу железная дорога; было семь часов вечера самого что ни на есть знойного лета, которое приключилось - или только могло с нами приключиться - год или немного более года назад.