Страничка прошлого. Рекс

Жаркое лето 1957 года . Мы жили в Узбекистане в Термезе.  Это маленький городок на границе с Афганистаном. Отца сюда направили после окончания Калининской академии служить  в погранвойсках в звании подполковника. Вот так мы и  оказались так далеко от родной Волги , в самом жарком городе СССР.
На юге  дневная жара быстро сменяется прохладой.  Там ведь континентальный климат. И ночами бывает даже холодно,  хотя днем земля так нагревается, что ступить босой ногой на солнцепеке невозможно. Недаром была поговорка : " Зачем Богу Ад, когда есть Термез и Кизыл-Арват?" Звезды над  тихим и мирным Термезом  ярки и бесчисленны. Промышленных предприятий практически нет. Поэтому воздух всегда прозрачен и чист. Исключение - это пыльный" Афганец", песчаная буря . Тогда мелкий колкий песок застилает все небо мутной белесой пеленой, проникает в дома, не дает дышать и смотреть. Если начиналась  песчаная буря, то стихала она не ранее,  чем через неделю.  Но после бури всегда наступала прохлада. Вот и тогда закончился Афганец. Измученные жители городка отдыхали на скамейках, в беседках, хотя и наступил уже  поздний вечер. 
Моя мама, сестра и я сидели на большой ажурной веранде  и пили чай.  Черно-фиолетовый небосклон играл звездами, как корона падишаха. С нами за огромным круглым столом чаевничали и наши соседи.  Фамилия у них была интересная -Богатырь. Вера Семеновна,  женщина ухоженная, белолицая и дородная . Муж ее - майор, краснощекий, смуглый и тучный. Им то фамилия была в самый раз. А вот их дочка Светочка похожа была на тонкий стебелек  или маленькую веселую птичку. Уж ей то фамилия ну никак не шла. Когда ее вызывали по фамилии  к доске в школе, всегда находились те, кому это казалось смешным и забавным.
 Вокруг веранды и домов  росли изумрудные  старые шелковицы, тутовник. Под кронами на твердой светлой земле густым толстым слоем лежали полупрозрачные белые и почти черные   ягоды.   У всех детей тогда ладони были окрашены в чернильный цвет от медово-приторных сладких ягод. Любили   лакомиться тутовником и куры,  и утки,  и индюки, которых было полным - полно в каждом дворе.
Мы блаженствовали  , отдыхая от жары . На столе в креманках благоухало варенье из тутовника. Взрослые вели неспешную беседу . А мы, дети,  наслаждались ароматным чаем с шоколадом. В те времена шоколад был редким лакомством .  Но нам крупно  повезло. На таможне у границы разбился ящик  экспортируемого изыска . И народу продали неликвид по бросовой цене.  В самый разгар застолья  раздался  шум подъехавшей машины и разговор отца с водителем. Мы с сестрой  вскочили с мест и бросились встречать папу. Но тут раздался странный звук.  Звук был таким , словно упал большой предмет и его кто- то волочит по земле. Мы все кинулись в темноту . На дорожке между мальвами и ночной красавицей мы увидели упавшего отца. Его к крыльцу веранды протащил метра три за собой сильный изумительно красивый щенок.  Мы завизжали от восхищения и умиления. Отец давно обещал нам привезти с погранзаставы щеночка. Вот наконец наша мечта осуществилась. Она материализовалась в шикарного  щенка овчарки с большими толстыми лапами и  лучистыми добрыми глазами.   Но на самом деле это было не совсем так. Чистопородной , чистокровной овчаркой щенка можно было назвать с большой натяжкой.  Дело в том, что этот щенок являл собой помесь немецкой овчарки и степного волка. Таких гибридов на погранзаставе на службе состояло множество. Климат не позволял немецким овчаркам быть полноценными помощниками в несении службы . Они  очень страдали от невыносимой изнурительной для них жары . А ведь вдоль границы они вынуждены были проходить многие километры. Поэтому , для получения умных, преданных и выносливых животных овчарок уводили в пустыню  для нагула щенят от  местных волков. Самку овчарки в период спаривания никогда не обидит волк, и уж тем более не съест. Он наоборот будет любить ее искренне и страстно. Вот так у нас появился прелестный щенок. Мы назвали его РЕКС. Когда Рекс подрос, то его отец уводил на обучение в часть. Рекс был на редкость сообразителен и покладист, добродушен и благороден. Он стал полноправным членом нашей семьи. Он прекрасно понимал не только жесты, команды и тон , он отлично понимал значение многих слов человеческой речи. Жил он в отдельной комнате . Спал на своем диване. Был аккуратен и чистоплотен. Купали мы Рекса сначала в тазу. По мере роста он стал заполнять тазик собою полностью,  и воду мы лили на него сверху. Потом отец смастерил для него небольшой бассейн. Но свой любимый тазик Рекс не забывал и,  нет- нет,  да и садился на него вспомнить своё раннее  детство. Любил Рекс нас безгранично преданно . Дружил со всеми нашими  соседями . И все было бы хорошо, если бы не перевод отца в Сталинград. Везти с собой нашего Рекса не представлялось возможным. Оставалось два варианта : отдать начальнику штаба, который давно просил об этом или передать на погранзаставу. Выбрали первый вариант. И за неделю до отъезда отвели его новому хозяину, дабы навещать и помочь привыкнуть в новом доме. Но мы ошиблись . Офицер на деле оказался грубым  и  неряшливым. Он совсем не заботился о Рексе. Ему казалось, что общаться с собакой ни к чему, достаточно давать питье и еду . Он посадил Рекса на цепь во дворе и построил ему будку.  Мы были в ужасе от такого поворота событий. Тосковал и Рекс. Он недоумевал , почему мы оставляем его у чужого человека и уходим . Рыдания наши не стихали . Мы плакали постоянно и горько. Однажды утром с  громким хлопком открылась входная дверь . В квартиру ворвался  грязный , но счастливый Рекс и кинулся к маме в кровать. Рекс  могучий , сильный пес запросто сорвал цепь и прибежал домой, куда стремился всей свой чистой и любящей душой.  Он  облизывал нас , трясся от радости и восторга. Был он с нами два дня. А на третий,  в канун отъезда в Сталинград, отец увез Рекса на погранзаставу. Там он долго говорил с ним, объяснял ситуацию и устроил  солдатику - проводнику, с которым Рекс был знаком по обучению командам. Паренек был очень рад, что теперь Рекс будет служить с ним.  Рекс понял все. Он долго и печально смотрел вслед уезжающей машине отца , но не трогался с места. Только мелкая дрожь всего тела выдавала его душевные муки.