Голодомор

                всем погибшим на Украине в 30-х годах 20 века
                от сталинизма

        1.
Голубиные,сирые,хворые,
Грозовые подтеки слюды -
Голубые гортани разорваны
И шумят,как мальчишки,сады.

Где борцы желто-синие,дюжие,
В черных,пыльных сошлись головах;
Где воздушные горы нарушены,
И скатились в дымках и снопах -

Неживую кромсают материю,
Над погасшим чудят очагом,
Иль сидят на кровати застеленной
С непрочитанным черным письмом.

        2.
Гнезда и стаи и вербы
Желтым убиты углем,
А тростниковое небо -
Только рисунок пером.

Ветлы на мокрой бумаге
Тянут обиду у губ;
В черной нахохлившись влаге,
За город избы бредут,

Лишь бы не видеть голодных,
Пыльных,горячих глазниц -
И беззаконных,свободных,
Пьяных от воздуха птиц!

         3.
               Только города немного
               В гололедицу обзор,
               Только чайника ночного
               Сам с собою разговор...
                Осип Мандельштам
               
Когда точилась кровь из смуглых глин
И были гулки мокрые ладони,-
Во мгле горела явь,и длились дни,
И затворялись синевой бездонной,

И морем обожженная земля
Еще хранила звонкую прохладу,
И парус,что с волною не разнять,
Стремился вечно в милую Элладу...

Теперь на стенах пляшет медь,как вор,
На черном спят и на зеленом слепнут,
И до рассвета длится разговор
Ночного чайника с волнующейся степью.

         4.
...И обрушилась римская медь на голодные рвы,
На немые холмы в головах и пасхальные дали,
На смертельные очи и плечи и кровли в крови,
Помертвелых лачуг, что рожали, любили и ждали.

Черный ветер бесхлебья! Проклятье на эти поля,
Где единственный жнец без лица и с зияющей костью
Шевелит чешую полутел, где царила земля,
Режет золото жил, разрываясь закатною злостью.
 
Кто ответит за эти глаза в человечьей пыли,
За ростки обескровленных рук, за пустые рубахи,
За безмолвные рты, шевелящиеся из земли,
За селенья теней, неотступных, как детские страхи...

Где оркестры, шары и вода за двоих гомонит,
Где гуляет веселая пыль, наряжаясь воскресно,
Та в своих армяках шевелятся-бормочут они,
Не меняя ни ночи, ни дня, ни последнего места.

2002. СПб.