Календарь поэзии. 2 ноября

Сегодня - день рождения поэта, философа, прозаика Даниила Андреева.

Даниил Андреев родился 20 октября (2 ноября) 1906 в Берлине, сын писателя Л.Н.Андреева. Мать умерла при родах, ребенка воспитывали бабушка и тетя. Атмосфера дома, в котором бывали известные писатели и деятели искусства (И.А.Бунин, М.Горький, А.Н.Скрябин, Ф.И.Шаляпин и др.), оказала существенное влияние на духовное формирование Андреева. Он рано начал писать стихи и прозу.

По окончании средней школы и Высших литературных курсов Андреев работал художником-оформителем. Продолжал писать стихи и прозу, не имея возможности печататься. Главной темой романа Странники ночи (1937) стала новая религия, объединяющая все мировые религии. Андреев назвал ее Розой Мира.

В годы Великой Отечественной войны Андреев работал над поэмами Янтари и Германцы (не завершены). В 1942 был призван в армию, участвовал в боевых действиях под Ленинградом. В конце войны был демобилизован и работал художником-оформителем в московском Музее связи. В 1946 в соавторстве с С.Матвеевым опубликовал книгу Значительные исследования горной Средней Азии. Работа над книгой о русских путешественниках в Африке была прервана в 1947 арестом Андреева и его жены. Андреев был обвинен в подготовке террористического акта и осужден на 25 лет тюрьмы.

Отбывал заключение во Владимирской тюрьме. Его здоровье было подорвано, но творческий дух оставался крепок. Вместе с соседями по «академической» камере, историком Л.Раковым и физиологом В.Париным, написал книгу Новейший Плутарх. Иллюстрированный биографический словарь воображаемых знаменитых деятелей всех стран и времен от А до Я (опубл. в 1991). В тюрьме Андреев написал и главные произведения своей жизни – книги Русские боги (1955, опубл. в 1993), Железная мистерия (1956, опубл. в 1999) и Роза Мира (1958, опубл. в 1991). В этих произведениях воплощена его религиозно-философская система мироздания. Андреев писал, что имена носителей темных и светлых сил (Гагтунгр, Яросвет, Навна и др.), названия слоев мироздания (Энроф, Шаданакар) были услышаны им во время трансцендентальных странствий по иным мирам. Мистические откровения описаны Андреевым с помощью выразительных метафор, необычного ритмического строя и новоизобретенных слов. Поэт объяснял необходимость словотворчества следующим образом: «В словах испытанных – уют, / Но в старые меха не льют / Вина младого. / Понятьям новым – новый знак / Обязан дать поэт и маг. / Искатель слова» (Не ради звонкой красоты..., 1955).

Книгу Русские боги, в которой отражены основные события русской истории, Андреев называл поэтическим ансамблем. Она включает в себя поэмы, поэтические симфонии и стихотворные циклы. Одна из главных поэм, входящих в книгу, – Ленинградский апокалипсис. Андреев определял метод, которым она написана, как «сквозящий реализм», подчеркивая таким образом, что сквозь картины действительности проступают образы иных миров.

В Железной мистерии описана борьба светлых и темных сил в истории России и шире – во всех слоях мироздания. В Розе Мира Андреев написал метаисторию русской культуры, в том числе творимую А.С.Пушкиным, М.Ю.Лермонтовым, Н.В.Гоголем, Л.Н.Толстым и др. художниками, которых о
н называл вестниками. Андреев считал, что создание единой общечеловеческой религии – Розы Мира – является единственной альтернативой апокалипсису.

Освобождение писателя из тюрьмы оставалось невозможным в течение нескольких лет после смерти Сталина и 20 съезда партии, т.к. Андреев подал в комиссию по пересмотру дел заявление, в котором написал: «Я никого не собирался убивать, в этой части прошу мое дело пересмотреть. Но пока в Советском Союзе не будет свободы совести, свободы слова и свободы печати, прошу не считать меня полностью советским человеком». Он был освобожден в 1957. Выйдя из тюрьмы, Андреев продолжал работать над Розой Мира, занимался поэтическими переводами. В соавторстве с З.Рахим перевел с японского произведения Р.Хаяси.

Умер Андреев в Москве 30 марта 1959.



Мой город, мрачный, как власяница,
Лежал на скудном краю пустыни,
И ни одно дерево, ни одна птица
Не осеняли его твердыни.
И когда на закатах в горящую даль мы
Полуослепший вперяли взор -
За горизонтом качались пальмы
И серебряный блеск озёр.

И тогда бунт пронёсся в толпах.
Правитель пал. Озверев, мы
Ринулись, как стада, с топотом,
По камням пустынь, из тюрьмы.
Я был ребёнком. Влачим матерью,
Видел: меркли миражи пальм
И ровною, как стена, скатертью
Раскалённая легла даль.

Мать, умирая, ломала руки.
Люд дичал от бед и обид.
Вождь уверял, что увидят внуки
Страну блаженных - и был убит.
И возмужал я. В ночном небе
Видит сердце, как звездочёт,
Бунт <...> и <...> жребий,
Пути народов и времени счёт.

И по ночам, когда, обессилев,
Уйдёт люд изнывать в шатры,
Мне в небесах голубой светильник
Горит, ярчайший, сквозь все миры.
Он горит, чтоб на смертной тризне
Вознесли мы сердца горе',
Мы, обманутые снами жизни,
Заблудившиеся в их игре.

1932



***


Ночь горька в уединённом доме.
В этот час - утихшая давно -
Плачет память. И опять в истоме
Пью воспоминанья, как вино.

Там, за городскими пустырями,
За бульваром в улице немой
Спит под газовыми фонарями
Снег любви зеленоватый мой.

Отдыхай под светом безутешным,
Спи, далёкий, невозвратный - спи.
Годы те - священны и безгрешны,
Справедливы, как звено в цепи.

Но зачем же головокруженье
Захватило сердце на краю
В долгий омрак страстного паденья,
В молодость бесславную мою?

Как расширить то, что раньше сузил?
Как собрать разбросанное псам?
Как рассечь окаменевший узел,
Как взрастить, что выкорчевал сам?

И брожу я пленником до света
В тишине моих унылых зал...
Узел жизни - неужели это,
Что я в молодости завязал?
    * * *

ВОСХОЖДЕНИЕ МОСКВЫ

Тот, кто лепит подвигами бранными
Плоть народа, труд горячий свой,
Укрывал столетья под буранами,
Под звездами воли кочевой.
Тело царства, незнакомо с негою,
Крепло в схватках бури боевой,
Где моря играют с печенегами,
Где поля гудят под татарвой.

И призвал он плотников, кирпичников,
Тысячами тысяч, тьмою тем,
Бут тесать для сводов и наличников,
Укреплять забрала белых стен.
С давних лет водителями горними
Труд могучий был благословен.
Это созидалась плоть соборная
Для души - сосуд её и плен.

День вставал размеренно и истово,
Свежестью нетронутой дыша,
Жития с молитвой перелистывал
И закатывался не спеша.
Что завещано и что повелено,
Знала ясно крепкая душа,
И брала всю жизнь легко и медленно,
Как глоток студёный из ковша.

И в глуши, где ягод в изобилии,
Где дубы да щедрая смола,
Юной белокаменною лилией
Дивная столица расцвела.
Клирным пением сменялись гульбища,
Ярмарками - звон колоколов;
Золотом сквозь нищенское рубище
Брезжили созвездья куполов.

1949 (?)


Чаша
Не может кровью не истечь
Любое сердце, если множествам
На грозном стыке эр порожистом
Рок нации диктует лечь.

    И разум мечется в бреду,
    Предвидя свист и рокот пламенный
    На страшных стогнах Белокаменной,
    В осуществившемся аду.

Рассудок не вмещает наш,
Что завтра будет взор учёного
В руинах края омрачённого
Искать осколки ваз и чаш.

    Искать?.. Но чаша — лишь одна:
    Скорбей и смертного томленья, —
    К устам дрожащим поколения
    Она судьбой поднесена.

Она, как рдеющий кристалл,
Горит и будит понимание,
Что над страной бесшумно встал
Час всенародной Гефсимании.