Профессия - фабрикант

«Живите не для богатства, а для Бога, не в пышности, а в смирении: всех и, кольми паче, брат брата любите».
Иван Васильевич Прохоров - основатель великой русской династии мануфактурщиков

Как и многие известные русские семьи, род Прохоровых имеет крестьянские корни. Отец основателя династии - Василий - принадлежал к монастырским крестьянам Троице-Сергиевой лавры.
«Вокруг них возникает жизнь, при них светлей, прочней духовно чувствуют себя поселенцы. Не они пристроены к преуспевавшей жизни – жизнь от них родится в лесных краях, в глухоозерных. Для новой жизни монастыри – защита и опора, истина и высший суд».
Так писал о монастырях И.П.Чулков.
В 1764 году у монастырей отобрали вотчины, и монастырские крестьяне перешли в разряд государственных.
За время службы Иван Васильевич Прохоров сумел скопить приличную сумму и получил вольную для всей семьи, после чего в 1771 году переехал в Москву, где обосновался в Дмитровской слободе. В том же  году сын Василий определился приказчиком на службу к пивовару-старообрядцу.
А как же мануфактура? Немного терпения, и до нее дойдет рассказ.

Близко сойдясь с братьями по духу, среди которых было немало преуспевающих купцов, Василий Иванович решил обзавестись собственным делом. В 1785 году  записался в московские купцы 3-й гильдии, а «торг имел - пивоваренный». Жил он тогда в Хамовниках, которые были слободой мастеров ткацкого дела, «работавших на государев двор».
Вероятнее всего открыть ситценабивную фабрику убедила его вторая жена, женщина добрая, умная и богобоязненная.
- Не могу я молиться об успехе твоего дела, не могу желать, чтобы больше пил народ и через то разорялся, - часто упрекала Екатерина Никифоровна мужа.
Да и сам Василий Иванович тяготился пивным торгом. Человек религиозный он понимал, что промысел этот, хотя и ведется законно, все же не богоугоден. И, разменяв пятый десяток, решился взяться за новое дело.
Взялся не один, а с родственником - Федором Ивановичем Резановым, одаренным, грамотным молодым человеком, несколько лет проработавшим на небольшой ситценабивной фабрике и в совершенстве ознакомился с производством. Но денег, чтобы открыть собственное дело, у него не было. У Прохорова были и деньги, и необходимые связи. Благодаря знаниям Резанова, Прохоров вложил деньги в производство, которое ему нравилось.
В июле 1799 года они заключили словесный договор на устройство в Москве ситценабивной фабрики. Начинали в наемных помещениях: строениях во владения князей Хованских, находившихся за речкой Пресней, на левом берегу Москвы-реки, между Нижней Пресней и Глубоким переулком до церкви Иоанна Предтечи, где поднимались холмы высотой до 30 метров, носившие название «Трех гор». Прямо на рабочем дворе были три пруда с ключевой водой и карасями.
 Ситценабивное дело было новым не только в Москве, но и во всей России. В 1792 году в Санкт-Петербурге, Москве и Иванове было всего восемь ситценабивных фабрик, производивших в год 55 тысяч штук ситца. Убедившись в прибыльности и прочной постановке нового дела, Василий Иванович привел в исполнение давно задуманное: ликвидировал дела пивоваренного завода и в 1803 году переехал с семьей на Пресню. А после войны 1812 года передал все дела своему сыну – Тимофею Васильевичу, который почти сразу выделился изделиями своей фабрики, превосходя других чистотою отделки и красотою и оригинальностью рисунка. Начали поступать заказы, число которых быстро увеличилось.
Успеху способствовало то, что в Москве Прохоровым совсем не было конкуренции: все ситценабивные фабрики после нашествия французов находились в полном разрушении. Центром этой промышленности стал Иваново-Вознесенск. В это время за счет Москвы мелкие кустари Иванова делались крупными фабрикантами
Тимофей Васильевич через какие-нибудь два года увеличил свое производство в десять раз, а после смерти отца в 1815 году стал полным хозяином предприятия при помощи братьев. Не имея возможности бороться с появившейся все-таки конкуренцией в ситценабивном производстве (число ситценабивных фабрик в Москве с 1822 -1829 год выросло с 28 до 100), братья Прохоровы сосредоточили свои внимание и энергию главным образом на развитии ткацкого дела.
Его духовный наставник священник Иоанн Благовещенский писал:
«Важно то, как гражданин пользовался общественным положением, как исполнял христианские и гражданские обязанности и что сделал для блага общего. В сем смысле всегда имеет преимущество тот, кто исполнял обязанности своего места и звания внимательно и добросовестно, кто имел благотворное влияние на общество, среди которого был поставлен Промыслом. К такому разряду скромных, но полезных деятелей принадлежал купец, Мануфактур-советник Тимофей Васильевич Прохоров».
Тимофей Васильевич понимал, что русскому рабочему при врожденной его сметливости недостает общего развития для усвоения технических знаний; он понимал, что без образования рабочей массы не может развиваться наша промышленность. Для этого в 1816 году он основывает при своей фабрике первую в России ремесленную школу для детей. Часть дня они обучались в фабричных мастерских, а часть дня проводили в школе.
Обычно число учащихся не превышало тридцати человек. Но в 1830 году, после эпидемии холеры, в Москве появилось множество сирот, обреченных на голодную смерть. Тимофей Васильевич взял к себе в обучение и на полное содержание почти сто человек, причем как мальчиков, так и девочек. И ни разу впоследствии не пожалел об этом – молодые мастера принесли много пользы мануфактуре. По прочности и яркости красок, по изяществу и разнообразию рисунков она принадлежала к числу первоклассных. При этом рисунки были исключительно результатом творчества собственных художников, воспитанных, правда, на орнаментах бухарского, персидского и византийского искусства.
С целью урегулирования взаимоотношений между рабочими и работодателями он составил правила распорядка на фабрике. На Прохоровской мануфактуре они действовали задолго до официальных распоряжений. Некоторые положения этого документа стали в стране законами лишь спустя десятилетия.
В «правилах» предусматривалось введение выходных дней, сокращение рабочего дня до 10 часов, введение на производствах ссудных касс и ряд других усовершенствований.
Раздел «О благонравии и благочестии» предусматривал статьи о чистоте, опрятном виде, взаимоотношениях между рабочими, между старшими и подростками.
Интересен пункт 5. «Нетрезвость исправляется сначала внушением, потом умеренным наказанием, денежными пенями, а не по исправимости таковых отсылается с фабрики».
К «правилам» прилагалась система штрафов, деньги из которых шли в ссудную кассу. За отлучку без спроса - 3 рубля. За брань и ругань – 5 рублей. Самым высоким был штраф за то, что рабочие посылали подростков за водкой в кабак.

В начале тридцатых годов Прохоровы приобрели два соседних земельных участка и соединили их со своей территорией. В это же время за фабрикой закрепилось название «Трехгорной», а к делу активно подключились подросшие и набравшиеся опыта младшие братья – Иван, Константин и Яков. Ситценабивная фабрика Прохоровых так и оставалась крупнейшей в Москве.
Тимофей Васильевич Прохоров управлял фабрикой до 1833 года. За два десятилетия он вывел Трехгорку в ряды лучших производств России.
Император Николай I отметил «усердие братьев Прохоровых» - благодарностью, а Тимофей Васильевич получил звание мануфактур-советника.Все это было почетно, но никакой материальной поддержки не предусматривало. А средств на содержание школы-фабрики катастрофически не хватало. Зато правительство проявило внимание и известило о «высочайшем пожаловании Прохорову Тимофею Васильевичу ордена  Св. Анны Ш степени».
Воспитанные всецело в Евангельском духе, братья Прохоровы целью своей жизни ставили приобретение не одного лишь «богатства вещественного», они первые в России завели для своих рабочих лечебницу и богадельни. По замечанию современников, эти явления в то время были явлениями исключительными. За содержание при фабрике школы для фабричных учеников в 1841 году Константин Васильевич получил звание Мануфактур-Советника, а Яков Васильевич большую золотую медаль для ношения на шее на Владимирской ленте.
Вообще Прохоровская фабрика неоднократно участвовала со своими изделиями на выставках отечественной промышленности и на каждой удостаивалась нескольких золотых медалей.
Братья Прохоровы были вынуждены пожертвовать ткацким делом, отвести ему второстепенное место в производстве. Они ясно видели, что дальнейшее развитие их производства в этом направлении в будущие не открывает широких перспектив и что пора и им начать производство ситцев механическим путем. Поэтому были потрачены огромные деньги на постройку каменных корпусов и закупку импортного оборудования.
Братьям Прохоровым первым в Москве пришла мысль приняться за разработку торфяных болот, поскольку топить паровые котлы дровами было запрещено. А на Трехгорной мануфактуре паровые машины работали круглосуточно, а излишками торфа отапливали жилые помещения.
Но главной заботой братьев было - дать сыновьям основательную техническую подготовку, соответствующую современным требованиям фабрично-заводской техники. К сожалению, со временем единственным работоспособным хозяином оказался 23-х летний Иван Яковлевич. Чтобы упорядочить вообще весь внутренний строй фабричной жизни, Иван Яковлевич, с согласия дяди в 1858 году организует «Хозяйственный Комитет Прохоровых». Это оказалось вполне своевременным, поскольку совпадало с тем движением промышленных и коммерческих дел, которое проявилось в 1855-57 годах.
Тяжелый мировой кризис в мануфактурной промышленности 1857 года не мог не отразиться на российской промышленности. Но, несмотря на всеобщий застой, дела Прохоровской мануфактуры шли вполне удовлетворительно.
Но единолично управлять крупной фабрикой с немалым годовым оборотом стало уже почти невозможно. Нужны были помощники, причем не просто компетентные сотрудники, но и разделяющие мировоззрение хозяина, его политику по отношению к производству и рабочим. Необходимо было оформить Трехгорку как юридическое лицо – этого настоятельно требовало само время.
На семейном совете было решено учредить Товарищество на паях. В число соучредителей пригласили двоих из испытанных служащих – товароведа и главного бухгалтера. В конце 1873 года был составлен проект устава «Товарищество Прохоровской Трехгорной мануфактуры», который 15 марта 1874 года был Высочайше утвержден.
Такой упадок промышленных дел продолжался до 1877 года. Объявление войны с Турцией в 1877 году  моментально оживило внутреннюю торговлю. У людей появились деньги, а вместе с ними - и повышенный спрос на мануфактурные товары. Дела Прохоровской мануфактуры шли необычайно успешно. Заказов было огромное количество. Товарищество в это время начало проявлять особенные заботы о расширении своих фабрик увеличением территории, постройками зданий, постановкою новых машин.
Конкурентам это не могло нравиться, и в ночь с 22 на 23 декабря все ее фабричные корпуса, расположенные по берегу Москвы-реки, без видимых причин сгорели дотла. В пламени погибли и машины, и товары, удалось избежать только человеческих жертв.
Как дальновидный и опытный промышленный деятель, Иван Яковлевич во что бы то ни стало решил не прерывать дел до постройки новых фабричных корпусов, а принялся за приискание для себя оборудованной фабрики. Такая, к счастью, нашлась быстро и недалеко -  в Серпухове, и через считанные дни после покупки начала работать круглосуточно.
А тем временем была заново отстроена Трехгорная фабрика; с учетом всех последних технических достижений. Она готова была уже открыться – в октябре 1881 года – но тут скоропостижно, в возрасте всего сорока пяти лет скончался Иван Яковлевич. В могилу сошел один из энергичнейших представителей мануфактурной промышленности, человек широкой инициативы в промышленном деле – и не только. При нем на фабрике успешно действовали школы и больницы, а во время  русско-турецкой войны – большой  лазарет для раненых.
Иван Яковлевич завещал своим преемникам зорко следить за всеми усовершенствованиями и открытиями в техническом деле и сердечно относиться к тем, чьими руками создается благополучие фирмы.
Он оставил наследникам не только отлаженное торгово-промышленное предприятие, но и основал доброе дело – учредил приходской попечительский совет при Николо-Ваганьковской церкви, положив неприкосновенный капитал, который постоянно увеличивался, и в год его кончины совет уже содержал богадельню и женское двухклассное училище на проценты с этого капитала.
Похоронили Ивана Яковлевича на Новодевичьем кладбище, а через два года перенесли в фамильную часовню, которая и по сей день украшает ансамбль Новодевичьего монастыря.
Его сыновья -  Сергей и Николай согласно интересам дела и личным склонностям разделили между собою сферы деятельности. Первый занимался технической стороной, второй – коммерческой. Кроме того, братья решили к ситценабивному делу присоединить дело бумаготкацкое и бумагопрядильное. Оборудование фабрики было модернизировано, денежные обороты выросли до десятков миллионов рублей.
Об этом практически не писали в литературе советского периода, но деятельность Товарищества в области улучшения материального и духовно-нравственного быта рабочих была колоссальной, причем делалось все не по обязанности, а по духовной потребности: школа ремесленных учеников, мануфактурно-техническое училище,  классы для рабочих,  классы музыки,  религиозно-нравственные чтения,  фабричный театр, и врачебная помощь,  общежития для рабочих,  богадельни…
Кстати, корпуса общежитий Трехгорки сохранялись до начала нынешнего века в первозданном виде, разве что с мелким ремонтом, и квартиры (коридорного типа) считались в районе очень хорошими. Лишь недавно эти корпуса были капитально перестроены изнутри под элитное жилье, но стены остались теми же, какие были возведены в девятнадцатом веке.
Став одним из совладельцев Трехгорки, Сергей Иванович скоро понял, что для развития производства в современных условиях недостаточно иметь высококвалифицированных рабочих, необходимы ученые, исследователи, химики.
В 70-х годах Х1Х века на Трехгорку в химическо-техническую лабораторию пришел работать ученый-химик Николай Гаврилович Волчанинов.
Прохоровская Мануфактура принимала участие в пяти выставках: в Париже (1886г.), в Антверпене (1887г.), в Чикаго (1893г.) ей были присуждены золотые медали, на Всероссийских выставках в Москве (1882г.) и Нижегородской (1886г.) она приобрела право изображения на изделиях Государственного Герба. Так что экзамен к столетию своего существования Трехгорка выдержала с честью.
К сожалению, в юбилейный год скоропостижно скончался один из братьев – Сергей Иванович. Вестник Мануфактурной промышленности писал:
«Безусловно, все воспоминания современников, близко знавших Сергея Ивановича, носят оттенок идеализации, но, тем не менее, дошедшие до нас скупые сведения о его характере и отношениях к окружающим, рисуют портрет человека строгого, скрупулезного, не терпящего разгильдяйства, но отзывчивого к чужой беде и не пассивного созерцателя действительности. Он, как и все Прохоровы, не был  великим меценатом, щедрым благотворителем, но забота о рабочих, служащих и их семьях стояла у них на том же высоком уровне, как и забота обо всем производстве и включала в себя неразрывно понятие «прохоровский ситец».
Во главе производства остался один Николай Иванович - мануфактур-советник и кавалер, потомственный почетный гражданин, а с 1912 года - потомственный дворянин, о чем мало кому известно.
В семейном архиве Прохоровых сохранились копии документов, подтверждающие эту монаршую милость:
«Во внимание к выдающейся благотворительной и общественной деятельности Потомственного Почетного гражданина, Мануфактур-Советника, Николая Ивановича Прохорова по именному Его Императорского Величества высочайшему указу всемилостивейшее возводим его, Прохорова, с сыновьями Иваном, Григорием, Александром, Тимофеем и Владимиром и дочерьми Тамарою, Людмилою и Татьяною и женою Ивана Николаевича Надеждою Николаевною, рожденною Гучковою, Прохоровыми в потомственное дворянство Российской Империи достоинство».
Вступление Прохоровской Трехгорной Мануфактуры в новое столетие жизни ознаменовалось большим ее успехом при участии на Всемирной Парижской Выставке 1900-го года. За успехи Мануфактуры в техническом деле Товариществу была присуждена высшая награда «Grand Prix», а Николай Иванович Прохоров за промышленную деятельность стал кавалером ордена Почетного легиона.
Это факт документально подтверждён, выпиской из «Musee National de la Legion D”Honneur». По сути, это заслуга всех поколений династии Прохоровых.
На протяжении десятков лет отцы, передавая «дело всей жизни» сыновьям, основали и довели до совершенства производство, ставшее масштабным и грандиозным.
А отменная продукция Трехгорки получила в стране и за рубежом общее признание, известное под маркой - «прохоровский ситец». Понятие это стало эталоном замечательной русской фамилии.
Трехгорная мануфактура, основанная прадедом, выросла в огромное предприятие, стоимость которого исчислялась в десятки миллионов рублей. Ее удельный вес в хлопчато-бумажной промышленности России составлял одну треть.
В справочной книге «Фабрики и заводы Москвы и ее пригородов» за 1904 год написано:
«Издатель будет знакомить с выдающимися предприятиями Москвы и начнет экскурс с описания Прохоровской Трехгорной Мануфактуры, которая является одной из самых значительных в России.
Занимает 40 тысяч квадратных саженей. Работают с 4 часов утра до 10 часов вечера. Рабочий день для сменных рабочих 9-часовой, а для денных 11,5 часов.
Главные изделия - ситцы, сатины, фасонная плательная ткань, скатерти, шали и другая продукция.
Общая годовая производительность до 11 миллионов рублей, 300 служащих, 9 тысяч рабочих.
Годовой объем производства составляет две трети от всей городской бумагопрядильной и ткацкой промышленности.
Оптовая торговля в Петрограде, Харькове, Ромнах, Коканде, Самаканде, Тегеране, Тавризе, Баку, Варшаве. Розничные магазины в Москве, в городских рядах, на фабрике, на Немецкой улице».
В 1905 году фабрике угрожала та же участь, что и при нашествии французов. Правительственные войска расстреливали здания фабрик, рабочие которых принимали активное участие в восстании. Трехгорка пострадала случайно: ее рабочие не примкнули к общему движению, поскольку все те требования, которые выдвигали революционеры, на Прохоровской мануфактуре давным-давно были воплощены в жизнь.
Как известно, во время революции 1905 года, Пресня стала главным пунктом восставших рабочих, но ни администрация, ни семья Прохоровых не покинули своих домов и никто «не подвергался ни малейшей неприятности со стороны рабочих и пришлых бунтарей». К сожалению, Прохоровым не повезло с соседями.
Рядом с Трехгоркой находилось здание мебельной фабрики Николая Шмита – «фабриканта-революционера». Недоучившийся студент, попавший под сильное влияние социал-демократического движения, после смерти отца стал полновластным хозяином предприятия и тут же начал жертвовать огромные деньги «на революцию». В 1905 году фабрика стала очагом восстания, за что от полиции получила название «чёртова гнезда». «Шмитовцы» упорнее других держались на баррикадах, поэтому фабрика была уничтожена артиллерией, а сам Шмит арестован и умер в тюрьме при невыясненных обстоятельствах.
Поскольку Трехгорка находилась практически рядом с бунтующей фабрикой, многие здания мануфактуры оказались пробиты снаружи артиллерийскими снарядами, а местами были и внутренние повреждения. Правда, большого урона революция не принесла: Прохоровские фабрики были остановлены на срок не больший того, каков он был в других промышленных предприятиях в то время.
Именем же  Н. П. Шмита в 1930 году был назван проезд в районе Пресни – продолжение Трехгорного Вала - после того, как там был построен «рабочий городок»: несколько десятков кооперативных (!) пятиэтажных кирпичных домов, трехкомнатные квартиры в которых были исключительно коммунальными и – за редчайшим исключением - без ванных комнат.
Я родилась и прожила полжизни на Шмитовском проезде. Теперь это уже не окраина, а сверхдорогой элитный район с перестроенными по современным требованиям домами и новыми многоэтажными офисными и жилыми зданиями.
Но это – невольное отступление, дань памяти моему детству и молодости…
Практически все рабочие мебельной фабрики либо погибли, либо были арестованы и сгинули по тюрьмам и ссылкам. А на Трехгорке был увеличен декретный отпуск, назначены выплаты «квартирных денег» тем, кому не хватило мест в фабричных общежитиях и выплачено жалованье рабочим за время простоя фабрики.
Несколько десятков человек все-таки оказались замешанными в революционные события и отправлены в Сибирь. Для них Николай Иванович выстроил на месте ссылки маслобойный завод, чтобы ссыльные, работая там, могли обеспечить себе средства к существованию.
Тем не менее, после революции на карте Москвы имя Прохорова не появилось.
С начала войны 1914 года Прохоровы открывали госпиталь для нижних чинов на Пресне, а для офицеров – в собственном доме на Садово-Черногрязской улице, и стали выплачивать денежные пособия семьям рабочих, ушедшим на фронт.
Типичное поведение фабрикантов-кровососов, не так ли?
Как чисто русское учреждение, Мануфактура после объявления войны значительную часть своего производства направила для удовлетворения нужд военного времени.
Прохоровская Мануфактура первой в России начала производство гигроскопической ваты. Кроме того фабрика выполняла в срок огромные заказы интендантства на непромокаемое платочное полотно и костюмные ткани. Для исполнения этих работ и служащие, и рабочие не жалели своих сил, практически ежедневно работая сверхурочно.
Весной 1917 года оборот фабрики достиг более 20 миллионов рублей. Преуспевание ее в благоприятные для промышленности годы и устойчивое равновесие в годы испытаний являлись результатом непрестанной, энергичной и любви к работе четырех поколений семьи Прохоровых. На свой труд - труд фабриканта все они смотрели не с личной точки зрения, а видели в нем в значительной мере служение государственным интересам.
Николай Иванович скончался в сентябре 1915 года. Судьба его семьи сложилась трагично. Его супруга – Татьяна Григорьевна, урожденная Полуэктова, принадлежала к старинному дворянскому роду. В 1918 году после национализации Трехгорной Мануфактуры, узнав о приказе на свой арест, она вместе с сыном Тимофеем 14 лет и дочерью Татьяной 13 лет ушла из дома. Это не спасло их от ареста, ссылки и гибели там.
Еще раньше погибли примкнувшие к белому движению старшие братья Прохоровы – Григорий и Владимир.
Выжил самый старший сын Николая Ивановича – Иван, закончивший естественное отделение Московского государственного университета. В начале 1918 года он был  арестован ЧК как один из бывших хозяев Трехгорной Мануфактуры и приговорен к расстрелу, но… чудом освобожден по настоянию рабочих.
Третьего сентября 1918 года  «Товарищество Прохоровской Трехгорной Мануфактуры» было национализировано. Фабрика перешла в руки народа. Избрано первое рабочее фабричное управление.
Но в марте следующего года, фабрика полностью остановилось. За время своего существования Трехгорка пережила войны, экономические кризисы, пожары, революцию, наводнения, забастовки – и работала.
Но такой кризис огромного производства, состоявшего  из ситценабивной, красильной, бумагопрядильной и бумаготкацкой фабрик, с 8 тысячами рабочих, научной лабораторией, электростанцией, механическими и подсобными мастерскими, десятью складами оптовой продукции и торговым оборотом в двадцать миллионов рублей, школами, училищами, больницами, приютами, жилыми домами для рабочих и служащих, случился впервые.
И длился год и десять месяцев по причине отсутствия топлива и сырья. Многие рабочие умерли от голода, десятки вернулись в родные деревни – там проще было выжить.
Причина? «Нет топлива и сырья».
Лишь в сентябре 1920 года было возобновлено производство тканей. По этому поводу «вечером во дворе фабрики состоялся митинг». Естественно. Только на этом митинге никто не сказал о том, что положение спас последний хозяин Трехгорки – Иван Николаевич Прохоров, назначенный правительством большевиков «консультантом», поскольку «Рабочее фабричное управление» явно не справлялось с взятыми на себя обязанностями.
Однако после того, как производство наладилось, его снова арестовали «за растрату народной собственности».
Дело в том, что в фабричной кассе не было денег, и он распорядился выдать зарплату рабочим  продукцией. Вскоре его вновь освободили, так как производство опять забуксовало.
«Так продолжалось до 1927 года, до смерти моего отца, - вспоминала его дочь Вера. - Хоронила его вся округа и фабрика». В память о людях, отдавших последние почести отцу, Вера Николаевна сохранила траурную ленту с надписью: «С тобой хороним частицу свою, слезою омоем дорогу твою».
Только в 1926 году  на фабрике был достигнут выпуск тканей уровня 1913 года  - 114 миллионов метров. И только  в феврале 1934 года, через 16 лет после национализации, на фабрике вновь открыта художественная мастерская. Но прежней славы изделия Трехгорной мануфактуры уже не имели никогда.

P.S. Когда слышишь имя Александра Александровича Алехина, невольно хочется добавить – непобежденный чемпион мира. И весь мир знает великого шахматиста, но  почти никто не знает, что мать его была урожденной Прохоровой, а отец - одним из директоров «Товарищества Прохоровской Трехгорной Мануфактуры».
Как причудливо порой тасуется колода!