Собака разума

человек возрождения
 эпохи вырождения
поднимает голову
 опускает голову

сморгнул слезу стаи птичьи
 в тучах чернеют цитаты неба
 окурки внизу кавычками
 из кучи торчат снега

на две опоздал эпохи
 промахнулся на две страны
 быстрые снежные блохи
 снуют сквозь шерсть тишины

выгуливает собаку разума
 на поводке усталости
 по улице одноразовой
 просроченной своей молодости

человек возрождения
 тающее воскресение
 ветвей длинное движение
 снега ветром несение





* * *

и тут он начал и тут он так начал
 а дальше не помнил вода и парковка
 о чем-то своем бормотала подкорка
 наверное спал — допоздна ведь левачил

а дальше

пушистого снега начало начало
 и если два шага всего два-три шага
 то можно и если на ветви и окна
 то каждый в снегу пропадает и тает

…и тает…

и тает и видишь от ветра в ресницах
 и холод в бровях только лужи больницы
 плетенья из капельниц снег уходящий
 и синий огонь возле девочки спящей

о чем-то

о прошлом сезоне в холодной и теплой
 лишь у батареи (щекой бы прижаться)
квартире напротив где с лестницы темной
 в подъездную стену уходят остаться

в квартире

которая в том двухэтажном кирпичном
 том сталинском и высокопотолочном
 напротив решетки ты знаешь больничной
 с арыком с табачной водой непроточной

в квартире

в которой опять это слово «которой»
но не избежать в темноте и кругами
 домашнее тело за штопаной шторой
 где вдруг каменеешь за стебель герани

чуть тронув

увидишь как там говорю в коридоре
 напротив больничном остывшем как море
 в слепом ноябре где из пятой палаты
 каталка скрипит сквозь затычки из ваты

и пахнет

но запах из окон невидим он только
 как пыль через свет бесполезной добавкой
 просачивается сквозь стены карболкой
 и вдруг по лицу сверху падает шапкой

там — люди

бывает в каком-нибудь теле туриста
 не в городе штадте нет бурже заходишь
 ты в полдень дождливый в огромный на быстро
 собор в темноту нет на долго не хочешь

…звук ливня…

и тело тебя покидает по мере
 движения к свету который моргает
 вокруг алтаря где плывут иереи-
скалярии водоросли тьмы раздвигая

вот так же

он начал тогда в той квартире в том доме
 где нет его больше а как разливался
 а дальше не помнил в той самой не помнил
 левачил как проклятый… проголодался…





* * *

я не зову ее привык стерпелось
 и видеть все могу уже могу
 достоинство что просит подаянье
 и что там дальше тоже да угу

и даже больше потому что время
 такое что глядишь и ничего
 на глупость в маске мудреца пророка
 видали что там и не одного

а если и зовешь ее то не от-
того что видеть это невтерпеж
 а что внутри вот здесь потрогай слышишь
 распалось время и не соберешь

но но живешь в окне и куришь вдаль
 и нет тебя чтобы оставить жаль





* * *

международный день защиты детей
 от ремня кариеса социальных сетей
 темноты алкоголя недоброго взгляда
 школы и детского сада

от военкомата и юношеских угрей
 нежных отцов и так сказать матерей
 от куриного гриппа и рыбьего жира
 от влияния улицы города мира

от телевизора и тоталитарных сект
 от педофилов и педагогов от всех
 от глада губительства труса потопа
 заразы с Запада и света с Востока

дети наше прошлое традиции очаг
 защитим их от всего восклицательный знак
 от пространства и времени и прочих бед
 от от рожденья на свет





* * *

И темнота
 сгущается над Крымом.

Движутся алые паруса
 Но с белым и голубым.

Качает свою колыбель Коктебель
 и свой метроном Меганом.

Белый парус забыл Тезей
 черным сменить полотном.

*

«Новая Юность» 2014, №5(122)

 






 
 

   
 



 
 

Сухбат Афлатуни