Селезень

Изо всей отдыхавшей сотни
у разлива воды и зелени
подстрелили на самом взлете
сизокрылого селезня.
Камышинки, как струны вещие,
простонали в речном затоне;
было небо ему убежищем,
не успевшим подать ладони.
Принесли его, милого пленника,
с незнакомыми всем замашками,
и оставили с соплеменниками,
с соплеменниками домашними.
Через щели стены дощатой
протянулись полоски света –
это небо с ним попрощалось
накануне большого лета.
Как душила тебя истерика,
как тоска твои руки мучила –
оторвали его от берега
и распяли потом на чучело.
Оторвали его от неба
сизокрылою малой долькою,
оторвали, как рвут нелепо
перелетную нитку долгую.
Бился в небе твой взгляд высокий,
и оно не казалось целым,
словно был в этой самой сотне
твой возлюбленный под прицелом.
Руки выплеснув обессиленно,
умоляла, в тоске красивая:
¬ Упаси его, небо синее,
небо синее, упаси его…