Притча

                ПРИТЧА


Жил купец Саид в Каире в старые века.
Жен и дом имел богатый, толстые бока.
Продавал шелка и пряжу, собирал доход.
Уважал закон и знатство, презирая сброд.

Время шло своим порядком, тек земной поток.
Все размеренно свершалось в наступавший срок.
Днем Саид ходил базаром, толковал с людьми,
Вечером смотрел на звезды и играл с детьми.

И болезни, и напасти миновали дом.
Часто гости стран далеких пировали в нем.
Тот расскажет о Китае, тот ходил в Магриб.
Кто живым вернулся в город, кто в песках погиб.

А Саид ни разу  в жизни дом не покидал.
И диковинным казалось то, что не видал.
Бередят мечтанья душу – бродят ходуном,
И однажды эти мысли обернулись сном.

Голос повелел Саиду: “Будет караван.
Ты отправишься в чужбину – к персам, в Исфахан.
Там поймаешь ты удачу, лишь доверься мне.
Ждет тебя, купец, богатство в дальней стороне.”

Утро к делу призывает. Омовенья час.
Из кувшина льется влага, очищая нас.
Вдруг Саид монету видит, золотом блестит.
Не иначе знак шайтана. Всемогущий бдит.

Поспешил купец к базару. Так чудны слова,
Что звучали этой ночью. Кругом голова.
А на торжище шумиха, гвалт на целый свет.
Смотрит он, ему навстречу уж бежит сосед.

Тот кричит: “Саид, вот горе, погорели мы.
Весь товар пропал, что сложен был еще с зимы.
Лишь старик Мухамед слышал, воры как пришли –
Взяли шелк, посуду, камни и огонь зажгли.”

И пропали словно тени, заревом рассвет.
Кони их летят как птицы, не отыщешь след…
Сел купец среди базара, где фонтан струит,
Ноги сразу подкосились, сгорбился Саид.

Так, до вечера сидел он, затуманив взор.
Жены верные подняли, привели во двор.
Чаем мужа отпоили, уложили спать.
Он устало смежил веки – тот же сон опять.

Путник снится седовласый, пыль летит с одежд.
Говорит ему с укором: “Я знавал невежд,
Повторю – в дорогу быстро собирайся сам.
А иначе плохо кончишь, дней своих султан.”

Иншалла, как говорится. Нам ли быть умней.
Даже Нил меняет русло. Так решай смелей.
Облака идут к востоку. Вслед им караван.
Люди, лошади, верблюды – к персам, в Исфахан.

За три дня Саид собрался. Деньги в долг спросил.
Скакунов арабских пару выгодно купил.
Долю внес свою прогонных в общую казну,
И в последний раз он обнял старшую жену…

Долог путь к владеньям шаха по местам седым.
Вот уж позади остался град Иерусалим.
Бьют погонщики верблюдов, ускоряя ход.
От восхода до заката длится переход.

Век пустыни бесконечный. До неба песок.
Солнце жаром жжет барханы. На спине мешок.
Тяжко так идти Саиду. Пот течет на грудь.
Только в мужестве спасенье. Слабость позабудь.

Звезды вспыхивают ярко. Гаснут по утру.
Остановки у колодцев, варим плов, шурпу.
Свет костра, водица в чане. Чай, затем кальян.
Тело мертвым сном сгибает. Замер караван.

Дни и ночи. Месяц канул. Словно Авраам,
Что пришел из-за Евфрата в древний Ханаан.
Мы идем одной дорогой и судьбою с ним.
Славен будь в потомках сильных старец Ибрагим.

Дело делается долго, короток рассказ.
Что желает, пишет автор. Кто ж ему указ.
Сам идет пустыней следом, сам бежит вперед.
Позже мудрый прочитает, что-нибудь поймет.

За плечами у скитальцев длинный пыльный след.
Солнце каждый день сияет, а двух лун уж нет.
Позади страна османов, силой велика.
Много власти у султана, власть его крепка.

Налетели янычары: “Что вы за народ?
Где таможня, где подарки, плата за проход?”
Старший турок гневен страшно, пригрозил тюрьмой.
Всех велит упечь в подвалы и пустить с сумой.

Потрясли купцы поклажу, наскребли монет.
И отдали подношенье, чтоб не сделать вред.
Пошумели, повздыхали, грустен сей урок.
Хорошо – товар не взяли! Взяли лишь оброк.

Вот прошла еще неделя, новая напасть.
Черный смерчь растет до неба и играет всласть.
Сам шайтан песок кидает, в кровь лицо сечет.
Сил совсем не остается. Кончен силам счет.

Но надежда поднимает и мечту дарит.
Сквозь песок Саид шагает, рот платком закрыт.
И еще пройти немного должен караван,
Чтобы завершить дорогу – к персам, в Исфахан.

Горизонт – граница мира. Путник к ней идет.
Человек границу мира при себе несет.
Никогда не дотянуться до черты самой,
Лишь мираж порой сменяет раскаленный зной.

А с нагорья минареты показались в срок.
“Исфахан” кричат торговцы. Славен будь пророк.
День пути, и с темнотою караван–сарай
Принял всех. Саид подумал, что попал он в рай.

Позабытая прохлада – тень от старых стен.
В бане мойщик ожидает в свой купальный плен.
Цель достигли, как столица шаха хороша.
Отдыхай, дыми кальяном, радуйся душа.

Сутки быстро пролетели. К вечеру темней.
Спят купцы, послушав сказки тысячи ночей.
Спят – и видят караваны, продают товар.
Или гурий им покажет сон–волшебный шар.

Вдруг тревога. Все вскочили. Факелы зажглись.
Что случилось у мечети. В чем еще корысть.
Засверкали там кинжалы. Знать, налет, разбой.
Стражу громко призывают. Каждый сам не свой.

Стражники прибыли скоро. Шапошный разбор.
Шайка мигом убежала. Ждать не станет вор.
А разбойников и след-то уж простыл давно.
Всех проверят, кто тут тайно с ними заодно.

Оглядел Саид товары. Нету скакуна!
Сарацинского лихого увела шпана.
Конь один теперь остался. Что ж так не везет.
Да еще начальник стражи на него орет.

Не смутясь Саид ответил, что понес урон.
Заявленье об убытке, как велит закон,
Он готов подать послушно, ожидать суда.
Вот шайтановы отродья, новая беда.

Но его слова  подлили масла лишь в огонь.
Стражник палку вынимает и берет в ладонь.
И как начал он Саиду теребить бока,
Что свалить он смог бы даже крепкого быка.

И посажен был в темницу бедный наш Саид.
Еле может шевелиться, тело все болит.
На полу лежит солома, а на ней купец.
Грустным этим приключеньям будет ли конец?

В полдень двери отпирают. В суд купца ведут.
Шахский суд в решеньях скорый, будет ему кнут.
Вот уже перед судьею сам Саид стоит.
А судья поиздеваться явно норовит:

“Говорят ты из Каира, странный человек.
Кто позвал тебя в дорогу, что длиною в век?
Может рыбой отравился, сделался понос.
Черт какой тебя попутал и сюда принес?”

Стража в лежку, все хохочут, к верху животы.
Но Саид не испугался этой срамоты.
Отвечает он сурово: “Сон приснился мне,
Что придет мое  богатство  в дальней стороне.

Странник рассказал, что будет нынче караван.
И отправиться я должен – к персам, в Исфахан.
Я ему тогда поверил, но выходит – зря.
И теперь моя награда – палки да тюрьма.”

Тут судья как рассмеется: “Ай, шайтан силен.
Сын осла и дьяволицы, разве ты умен?
Мне три раза сон приснился, что в Каире я.
На базаре посредине – шум и толчея.

От фонтана сто шагов ты к северу пройдешь.
Там на дереве лишь фиги. Вот, от них вся ложь.
Поверни еще направо, где колонны в ряд –
У стены с часами солнца откопаешь клад.”

Стражникам велит Саида отпустить судья.
Во дворце эмира может грязь найти свинья.
Нет вины его, конечно. Просто он глупец.
Как в такие сказки верит взрослый муж, отец.

А еще судья желает выкупить коня,
Что остался у Саида, стать его ценя.
Денег дал, но с приказаньем: “Ты имеешь день,
В Исфахане чтоб осталась от тебя лишь тень.”

Снова в путь купец пустился, как лихой Синдбад.
Караван идет дорогой в древний град Багдад.
На корабль Саид заходит, в Басру он плывет.
И сменяет мимолетно всяк закат восход.

Вкруг Аравии волнами в берег бьет вода.
Вот уж Йемена проливы: Баб-или-Манда.
В нарды наш Саид играет, чаще в синь глядит.
И по дому он скучает – краю пирамид.

Горы строгие Синая в голубой дали.
Паруса здесь опускают дружно корабли.
Пристают к родным, знакомым, ближним берегам.
Переход совсем короткий остается нам.

И в Каир скиталец едет. Есть пути конец.
Дома ждать его устали. Но живым купец
Возвратился. Сам смеется. Детский смех кругом.
Жены плачут, но от счастья. Муж вернулся в дом.

В ту же ночь, чуть на рассвете взял кирку Саид.
И отправился к фонтану, влага где звенит.
Сто шагов затем к деревьям фиговым прошел.
У часов, как говорилось, место он нашел.

Там с горящим нетерпеньем землю взрыл купец,
И своим кинжалом острым он открыл ларец.
Засверкали изумруды! Но сдержал он крик…
Неисповедим Господь наш, братья. Наш Аллах велик.