Слова на ветер...

Вот гусь, с него вода, горох, щелчки об стену,
мелодий ручейки стрекочут на камнях,
под полостью дыша в заброшенных санях,
в местах смыканья губ гость запекает пену.

Поношенный сюртук о плоскость поясницы
стирает между тем свой изначальный ворс,
заботливый француз представил миру торс,
у эллина в плену, из трепета ресницы,

из мерзости границ и дерзости столичной,
из вздохов под луной и в кладке швов стенных,
яичной скорлупы, страничек костяных
грассируем ресурс для мышцы подъязычной.

Во множестве слова прободевают воздух
и населяют ум, что теплится едва,
напитывают нас прозрачные слова
от первого толчка до растворенья в звёздах.

Листвою желтизна осыпала аллеи,
от пурпура бежит бескварцевый порфир,
есть свежие слова, пожалуйста: “кефир”,
не чавкай, как тапир, произноси смелее.

Белея, одолел мороз порывы звука,
сковала ток воды кристаллов немота,
однако есть язык у зверя и скота,
рычанье, кротость “Му...”, смятение и мука.

Промёрзшая земля при производстве стука
из комьев и камней на крышке гробовой,
как будто говорит: “Ты прежде был живой,
теперь прошу в меня для пополненья тука.”

Последний раз стою, слова швыряя ветру
на празднестве зимы у западных ворот
в его всеядный рот, от ветреных щедрот
меня не упасти ни войлоку, ни фетру.

С востока новый свет и свежих слов пакеты
для влажных юных ртов, их жребий впереди,
что ж, север, огрубев, гряди, кради, вреди,
не в турникетах юг, редки его пикеты;

крутясь на турниках, он вроде бы беспечен,
но знает, что, вертясь, земля ему вернёт
изъятое тобой, а фен тебя сомнёт,
растопит, испарит, он говорит: “Я вечен!”

Увечен твой мороз, собою искалечен,
ты мучаешь других и в муках тонешь сам,
притронувшись к весам, прислушайся к часам,
мне вечер шалью слов укутывает плечи.

Я мёрзну, но стою, почти изнемогая,
ногою утвердясь на старом словаре,
я вижу смерть твою, очнувшись в январе,
она тебя вернёт в границы попугая,

твердящего: “Дурак!”, свистками и щелчками
надеясь заменить осмысленную речь;
средь марта не сберечь твой порох ни картечь,
карт ветошь, в трюмах течь, спиральными волчками

упрямый ход вещей тебя морочит едко,
пророча тёплый фронт и звонкую капель,
две цапли в феврале оставят канапе
и холод доклюют, и вышвырнут объедки.


Soundtrack: Eldar Djangirov, Etude Op. 2 No. 1.