Записки о любви

Это определенно была любовь. Возможно, всего и мгновение, но точно любовь. Вся наша жизнь – сплошное мгновение. Её тем более. И этим хочется жить, дышать, наслаждаться, тонуть день ото дня. В такие минуты ты получаешь невероятный оргазм от жизни без самого акта. Просто уже от взгляда, улыбки, тихого, почти шепчущего голоса, но такого волшебного, что он пробирается до самой ее замерзшей души (так все говорят о ней в последнее время, но не он). Голос, который согревает, лечит те уголки ее внутреннего мира, которые почти вымерли, погибли, превратились, если не в пепел, но во что-то на грани него. Его руки, до безобразия нежное прикосновение, сначала такое робкое, но постепенно все более настойчивое, уверенное. Поцелуи.… Такие же невинные на первый взгляд, потом жаркие, но все такие же нежно романтичные, как и он сам. От всего этого тебя просто выворачивает так, в хорошем смысле, что снова хочется жить, дышать и чувствовать, испытывать все человеческие слабости. И пусть это станет предисловием к ее вечеру. Ее маленькому мгновению, пробудившему в ней искру, оживившее на мгновение, да, снова мгновение, ее душу, порывы творчества, слова, но она так истосковалась по всему этому, что готова терпеть страшную ломку, которая постигнет ее потом. Ломка по человеку, эмоциям и маленькому волшебству мысли, слова, что рождается в такие минуты из-под ее рук.
Вечер, обычный вечер, который бывает в ее жизни каждый день. Один постоянно похож на другой. Разве что в какой-то из них она более эмоциональна, расстроена, где давят слезы, когда ее никто не видит и не слышит. А разве есть кто-то, кто может ее вечерами видеть, слышать, когда она всегда одна?! Возможно, это образ жизни, стиль, может броня, выбор, но это не известно даже ей, просто пора принять как должное, неизбежное и жить. Что она и делает всегда. Но я ввожу Вас в заблуждение. Это был не вечер, а ближе ночь, а может и она самая, но все настолько смешалось, что просто не разобрать. Потерялся счет времени, суткам, погоде, то и дело меняющейся за окном. Но все-таки это была ночь, лил дождь. Лежа на кровати, при свете, что тоже само по себе странно, ведь она не любила его, в тишине смотрела в потолок и наслаждалась дождем за окном. Вот его она любила, определенно. Хотя бы в чем-то уверена, уже радует, маленькая победа. Именно таким он нравился ей, когда она находилась дома, в тепле, а он барабанил по стеклу и нагонял свежесть в ее комнатушку. Но опять же бывали минуты, когда ей наоборот нравилось гулять под ним, чтобы его капли пробирались за шиворот, создавали легкую дрожь, озноб. Так понимаешь, что ты жив, ведь что-то можешь чувствовать. И снова маленькая победа. Но не сейчас. Нужно что-то совершенно иное. И это иное, а именно ее новый друг, почему-то молчало, что вызывало в ней и без того нарастающую тревогу.  Вечер был полон грусти, пустот и еще чего-то такого. Разве без ста грамм, простите меня, разберешь. Удивляюсь, как она сама себя выносила и держалась без всего этого. Чудак человек, поражаешься порою, откуда он только берет силы.
И вот сейчас она боролась со своими чувствами, переполнявшими, съедавшими ее. Но все-таки написала, а он ответил. Хотя нет, даже был рад ей. Опять эта веселая и теперь непринужденная переписка, общение с ним. Все это вызывало в ней улыбку. Разливало по телу тепло. Снова мгновение. «Я приеду?» слова, взболомутившие ее душу еще больше, но долгожданные очень. Он нужен ей. Нужен сейчас, чтобы держаться дальше, справиться со всем, что происходит с ней, вокруг нее. Может вдруг пробежит мысль, а не вампир ли она, раз живет людьми, только в такие моменты, ощущая себя. Возможно и так. Но если выделить все это в отдельную степень вампиризма. А главное – людям не было от того вреда, когда они делились с ней чем-то хорошим. Еще один ее плюс или минус был тем, что она невольно меняла их жизни, рождала в них новые чувства, взгляды, чему-то переучивала, лишая чего-то, но создавала другого, улучшенного человека, как бы жестоко все это не звучало. И все-таки, я склоняюсь к тому, что это было хорошо. Видела их новые жизни без нее. Счастливые пары, семьи, матери и отцы. Они ценили теперь все то, что когда-то было им чуждо. А что она?! Она страдала, мучилась, но все-таки была рада. Ей казалось это ее пороком. Она любила и ненавидела его, настолько страстно и сильно, что определенно могла бы покончить с собой, но в тоже время категорически не могла. Что-то держало, заставляло делать это вновь и вновь. Мазохизм? А кто его знает. Возможно, удовлетворение от того, что снова смогла. Но суть даже не в этом. И это, вполне, могло бы стать другой историей о ней, а сейчас о ее томительном ожидании. Настолько оно действительно томительно? Ну не знаю, может это и мое преувеличение, но минуты длились вечно, а он задерживался, что когда раздался звонок, она даже не поверила. «Нет, он все еще опаздывал, он не мог так быстро приехать, он передумал». Но душа знала, что это был он. И вот тут просыпается надежда на дождь, который должен остудить ее мысли, слегка вернуть на землю взбесившуюся голову. Как раз пока нужно дойти до машины. Мало. Но должно хватить. Вот она та самая улыбка, глаза, опять тихий голос и объятия, ставшие немного родными за несколько дней. И даже дождь не помешал, наоборот они казались гораздо теплее, крепче, но все же следовало спешить домой. Она беспокоилась о нем, его здоровье. Странная девушка, тут я бы согласилась с вами. Что дальше?! А ничего. Довольно банальное и обыденное продолжение. Бродили по мировой сети в поисках непонятно чего плечом к плечу, периодические переглядки, улыбки. Устали, детки, немного. И опять каждый из них опора другого.  Ей хотелось бы, чтобы все это длилось вечно, чтобы он вот так лежал и лежал на ее коленях, она поглаживала, немного все-таки теребя его волосы. Что-то в этом казалось ей таким родным и естественным, будто она делала так всю свою жизнь. А она так не делала. Может когда-то, но довольно давно, что помнила об этом настолько смутно. А он поддавался, и, казалось, отдавался ей весь. И чем-то напоминал котенка, который в ответ на ласку делился своим теплом, разве что ее друг не мырлычит. Конечно, он был ее другом, может больше даже, но она не думала и не знала об этом. Возможно, вообще не понимала. Столько всего всегда было в ее жизни, что это стало вполне естественно.  Но он был рядом с ней, а она с ним. По-моему, дождь так и пытался сказать ей, что эта ночь будет не такой. Все будет иначе, и она ее запомнит. Это будет ее маленький глоток тепла, нежности, эмоций перед очередной пустыней, в которую ей предстоит окунуться. Но сейчас он соглашается посмотреть с ней ее любимый фильм, который сам смотрел бесконечное множество раз. Маленькая уступка ей. Почему-то ему кажется, что иначе он не может поступить. Ей это нужно, он чувствует, он хочет этого, как и прикасаться к ней. Ее руки нежны, легки и такое ощущение, что из них исходит в него какое-то тепло. А она все-таки прекрасна, даже  в этом полумраке, даже почти не накрашенная, тушь стерта. Видимо плакала, иначе бы она не позволила себе не быть еще более хорошенькой. Но что-то в этом привлекает его еще больше, еще больше пленит и тянет заключить ее в свои объятья. Ей должно стать спокойнее. Ему так кажется или он замечал это за ней, но для него это правильно и он делает именно так. И ведь прав, думается ей, потому что он стал ее маленьким покоем, тем теплом и уютом, который временами так нужен, но у нее его нет. В нем, этом человеке, ее все. Как она радовалась его появлению. Как хорошо было прижаться, чувствовать его поглаживание, смотреть на него. Что за непреодолимое желание поцеловать. И она целует, в щеку, что для них как норма. Он делал так не раз, покорив ее этим на их когда то первой встрече. Она не ожидала такой легкости с его стороны. И вот сейчас она сделала так, но в этом почувствовала словно притяжение. Оно было, но это была и его рука, которая притягивала ее к нему ближе Она только сейчас это заметила, хотя он все время, что они были уже вдвоем так делал. И она повиновалась. Затем другая его рука повернула ее лицо к нему, касаясь невероятно нежно. Это еще больше тронуло ее душу. Для нее это было даже немного дико. Перед ней пронеслась вся ее жизнь за последние годы. Никто так не касался ее лица, простите за повтор, вот так нежно, вроде и робко, но так уверенно. Это прикосновение было приятно, уютно и в нем хотелось тонуть. Невозможно было даже подумать, что он мог бы быть таким. Но он был с ней, сейчас.  И поцеловал ее. Нет, не так как я говорила, а в губы. Опять же как-то по робкому нежно, страстно. Губы были мягки, будто невинны даже, но постепенно это улетучивалось, и рождалась некая страсть и желание в его поцелуях, руки стали крепче, настойчивее и так прижимали ее к нему. Для нее все это было сложно воспринимать, понимать, она вновь и вновь, с каждым поцелуем, касанием просто растворялась в нем, а он продолжал покорять ее. Почему-то она обратила внимание на его глаза. Они закрыты, представьте себе,  закрыты. Его разговоры, вроде тихие, но такие мужские, с некой примесью ругани и ворчания, никак не могли сказать о том, что он такой романтик. Но она подозревала, ведь речь речью, а человека нужно ощущать, дышать им, чтобы понять его. И она дышала им всем. Этими глазами, улыбкой, ароматом с примесью сигаретного дыма и мягкостью губ, в которых она пропала вся без исключения. Что же он делал? А он прижимал ее все больше к себе и становился более страстным, чувствуя как она отвечает ему, как целует в ответ, как ее губы скользят от его щеки ниже к шее и неприлично ниже. Он сам готов был раствориться в ней всей. Это казалось неправильным вроде, ведь она была его подругой, но невозможно было с этим справиться, он хотел ее каждой своей клеточкой, она была нужна ему как он ей, и один таял в другом без остатка. Это была их ночь и нельзя было противиться этому. Сама природа, ее дождь что-то такое напевал. И он больше не сдерживал себя, целовал так, как только мог, хотелось еще большей страсти, но наоборот все наполнялось еще большей нежностью. С каждой секундой они становились ближе, не замечая времени. Неизвестно сколько они вот так пролежали вместе. Оба молчали, но все так же были рядом, переплетены друг с другом, когда ему пришлось сказать, что он должен идти. Сложно засыпать с человеком, хоть он и дорог тебе, когда ты столько был один. Она не держала его, потому что дорожила его спокойствием. Сколько раз мне пришлось это сказать, но так оно и было. И его это трогало еще больше, чем поцелуи, даже удивляло, что она все понимает и не противится. Она всегда была для него некой загадкой. Было непонятно, как она угадывала, когда нужно было коснуться него, когда просто молчать рядом с ним и слушать, а когда остановить и не дать говорить, чтобы он теребил себя, а сейчас она просто молча, согласилась, а ему было без слов понятно, что она чувствует. Его поражала и их гармоничность. Поворачиваясь за часами, он видел их у себя в руке. Вот оно снова, когда она успела положить их ему, как поняла. И так с каждым его действием, будто она читала его мысли, но он и не думал ни о чем. Голова была в легкой дымке наслаждения. До сих пор или все еще, а ее глаза горели,  когда он смотрел на нее или улыбался. Все так же приятно было обнимать ее, ничего не изменилось. Она так же, как ребенок, прижималась к нему, нуждаясь в его защите. Провожала до двери, а он не мог не поцеловать ее. Так и прошла их недолгая ночь. Было утро, когда они расстались. Никто не думал ни о чем, просто вдыхали в себя остатки аромата другого, его любви и наслаждения. Самое прекрасное в том, что между ними ничего не было кроме их поцелуев. Но это была своего рода короткая любовь, опять то самое мгновение. А дальше каждый жил своей жизнью. Они продолжали оставаться друзьями, будто ничего не было вообще, но храня под сотней замков те их чувства. Это было чем-то бесконечно дорогим каждому настолько, что они считали своим долгом спрятать это от людских глаз, от себя самих. Вот такая получилась она записка о любви. О ее коротеньком и пламенном мгновении.