Сказка о воротах

(моему родному городу посвящается)

В одном далеком-предалеком городе, где улицы, площади и парки вымощены разноцветным мрамором, утопают в зелени и цветах, и искрятся фонтанами, где светлые дома кутаются в заросли дикого винограда, а повсюду шелестят клены и каштаны, где настоящий рай для влюбленных, детей и мудрых старичков и старушек, течет речка цвета свежего куриного бульона.

На одном берегу этой речки стоят Три Брата, сдвинувшись близко-близко и положив друг другу на плечи каменные руки, стоят и глядят задумчиво в янтарные воды, опустив на грудь свои густые лесистые бороды, в которых запутавшаяся ночь хлопает совиными крыльями.
На другом же берегу речки шумят и благоухают сосны, и тянется золотая полоска песчаных пляжей - пляжей для одиноких и для семейных людей, для счастливых и несчастных, для людей с детьми и с собаками, для пловцов и загорающих, для тех, кто приходит проветрить и просушить свои воспоминания, и тех, кому нужно просто освежить чувства.
А между полосой пляжей и сосновым прибоем бежит дорожка из старых и новых плиток - когда-то бетонных, а теперь больше похожих на странные окаменелости. Легко бежит она, присыпанная слюдяным песком и сухими сосновыми иголками, и пробегает между двумя столбиками, или дырочками от столбиков, или - между двумя тенями от воспоминаний о них.
Воспоминаний о больших ажурных воротах из тяжелого черного чугуна, воздушных воротах из завитушек - округлых и острых, как сама жизнь. О черных воротах к золотому песку, к сосновому аромату и речке цвета куриного бульона, - воротах, что всегда были приоткрыты, будто приглашая или нехотя пропуская старых и молодых, больших и маленьких. Живых воротах, что могли двигаться сами по себе, даже в последнюю минуту решая, пропустить или нет маленького мягкого человека к летнему счастью.
Обманчива была покорность этих ворот, на которых можно было кататься, скрипя и отталкиваясь ногой от земной пыли, обманчив был их покой, и остры были их ракушечные завитки, особенно для тех, кто бежал по легкой дорожке из тяжелого бетона - бежал, раскинув руки, захлебываясь миром, бежал, чтобы взлететь, чтобы летать над воротами и соснами, над речкой и пляжами, над и сквозь проникать по воздуху...
Для тех, кто бежал слишком беспечно, отрываясь от своей тени, ворота готовили свой сюрприз: они лишь чуть-чуть смыкались в последний момент - немного, только чтобы встретить легкого бегуна своими округлостями, своими острыми спиралями и завитушками, встретить его металлом к коже, чугуном к плоти, смешать утреннюю росу и речные брызги с соленым красным соком, и навсегда породниться еще с одним человеком.
Породниться прочно плотью и памятью, так, чтобы и спустя много-много лет душа того бегущего летуна витала над присыпанными песком и иголками бетонными плитками: над пустотой вместо ушедших ворот, над тенями вместо опорных столбиков, над тусклыми темными пятнышками на теплом бетоне - улыбкой давнего лета. Того лета, когда леталось еще наяву, а чугунные ворота открывались на все стороны света и неба...

01.09.11