Бывал я на разных фуршетах

Бывал я на разных фуршетах
И на заморских ужинах бывал,
Ел сладости и вкусности при этом,
Но лучше русской-то еды я не видал!

*
"Кто не любит ближнего своего, которого видит, как может любить Бога, которого не видит?" Человеку ненормально родиться космополитом. Это так же легковесно и бессодержательно, как любить исключительно Бога. Любить какого-то Бога какою-то неземной духовной любовью - это очень легко, удобно и бесконфликтно. Никто не знает, какой такой Бог, никто не знает, что значит его любить; поэтому можно принять вдохновенное выражение лица, уставиться поверх голов в облака и сообщить при этом, что ты любишь в данный момент Бога; а раз любишь ты Бога, то и больше ничего от тебя в смысле духовного развития не требуется. Меня когда пытались, расспрашивая, проверять, люблю я Бога или нет, меня так и проверяли: тащусь ли я от того, чтобы мне уставиться в облака и все бы вокруг восхитились, как сильно я люблю Бога; а если я от этого не тащусь, значит вера моя обман. Отсюда следует, что другой никакой веры и любви, кроме выше мною описанной, в сегодняшнем христианстве нет. Разве что утешает, что эти достойные люди, которые меня проверяли и которые так думают о вере, сами-то всё-таки не верят... в эту веру... такую интересную.

Человек не то чтобы должен любить свою страну, а это нормально, когда человек свою страну любит. Естественное и необходимое проявление любви вообще - любовь к некоторым конкретным вещам вокруг тебя, когда эти вещи тебе искренне нравятся. Христианство бытующее вокруг нас эту естественную необходимую любовь заменяет тем, что я стесняюсь назвать стихами:

Там синие реки и горы,
Там чистые льются ручьи,
Там братья такие просторы,
Там рай для уставшей души. -

это вот всё, стало быть, происходит в раю такое замечательное, и любому нравственному импотенту естественным образом понятно, что описанное в такого рода стихах значительно превосходнее всего, что мы можем видеть вокруг себя.

Любовь к родной стране несколько видоизменяется в двух случаях. Либо человек как мог любил свою страну, потратил на эту любовь большое количество духовных сил и теперь не любит больше своей страны, или любит её значительно меньше чем прежде. Либо человек настолько расширил круг тех вещей, которые он любит в своей стране - материальных вещей, я не знаю, идеологических и философских категорий - что он и в некоторых других странах начал находить похожие вещи, и по этой причине эти другие страны постепенно тоже начинает любить.

В том случае, если человек выработал все свои силы и больше не любит своей страны, спорный вопрос, виноват он в этом или нет. Ну и всё-таки это далеко не то, что быть вот этим изначальным, каким-то, легковесным космополитом, и не любить, в равную степень, ни своей собственной страны, ни любой другой - а зато это абсолютное равнодушие между всеми странами, предметами и категориями распределяет он поровну, да ещё хвастается собственным духовным состоянием и предлагает сильно собой восхищаться.

*
И даже если человек искренне любит свою национальную кухню... То всё-таки это не единственное, что он любит в своей стране; и даже он может национальной кухни совсем не любить... Признание в которой нелюбви к национальной кухне тут же восстановит против него уйму персонажей, которые таким же образом разоряются о любви к собственной стране, как другие разоряются насчёт космополитизма; притом те и другие с одной единственной целью это делают, чтобы все восхитились их правильной патриотической ли, космополитической ли речью. ...Поэтому человеку, вообще в жизни, лучше больше молчать.

*
И вот, разоряются персонажи по поводу своей искренней любви к одной только национальной кухне. А духовные воины, которые искренне любят свою страну... ну, наверное, некий общий воздух страны, её культурное пространство, ни на какое другое не похожее... Эти духовные воины встают на защиту этих любителей национальной кухне, и начинаются... события. Кому из этих духовных воинов везёт больше, тех убивает враг на ихней национальной войне. А вот кому совсем не везёт, те доживают до собственной национальной победы и оказываются в окружении любителей национальной кухне, и больше нельзя уже им прорвать этого окружения.

*
Врагам этим, национальным духовным, если не сразу друг другу башку проламывать, хотя бы есть, о чём поговорить. А вот после того, как одна из наций победит, то её духовные вожди принуждены будут либо заняться вкусным и здоровым питанием, либо суициднуться.

*
**
Человеку естественно испытывать плотские удовольствия и по этой причине получать всяческие положительные эмоции. Я всякое христианство читала, там всякие духовные учителя и всё такое, в христианстве... которого может быть теперь нас нет... это очень мощная линия: что христианство, вообще, создано для того, чтобы человек мог жить в полную меру и получать всю ту меру положительных впечатлений от жизни, какая ему доступна. Когда христианство учит о грехах, то оно учит о том, как неправильными, неестественными для человека действиями не испоганить и не уменьшить ту меру положительных ощущений, которую можно получить от окружающего тебя всячески превосходного мира; вот, в притче, которую понимают символически, Бог создал мир - и увидел, что хорошо весьма.

Были уже и тогда в моём христианстве авторы, которых я не читала никогда. Например, святитель Иоанн Златоуст. Этот пишет, что Христос /будучи моральным уродом - моё прим-е/, ни перед чем не остановился, и наконец позволил прибить себя гвоздями к кресту. Ради чего же такой подвиг? А вот ради того, чтобы мы все инфернально боялись теперь произнести лишнее слово, шутить и смеяться хорошему христианину не положено это прям так и написано у святителя; вся жизнь его должна протекать в постоянном инфернальном страхе, и думать вообще по жизни особо не надо, потому что думать тоже страшно; позволяется, впрочем, иногда смотреть на звёздочки и думать о том, что такие красивые звёздочки создал Бог.

*
А вот, например, Дьявол переводится в богословии как Клеветник. Он клевещет опустим что на Бога, раз мы не знаем что за Бог; но, раз он клевещет на Бога, он клевещет и на всё, что есть в мире: на материальную реальность, на гармоничного разностороннего свободного человека как на образ Божий, на любые человеческие свершения и на все нормальные человеческие побуждения. Так вот текст Иоанна Златоуста - просто коллекционный пример такой клеветы.

А вот, например, если люди прямым текстом Бога, Христа матерят, то ведь нельзя понять тут для всех этих матерящихся одинаково, как они понимают Бога и Христа; а мата против врагов всего, что есть превосходного в человеке, в Писании столько, что ни одной страницы без мата этого не обходится.

И вот, например, если кто не материт этих врагов, то масса мнений есть в Писании насчёт того, что этот, от мата удерживающийся, и сам тоже враг такой же.

Агата Кристи Ак   19.10.2014 01:47   •   Заявить о нарушении