Сельва

               

 

                СЕЛЬВА
      Прекрасной Сельве и всем православным послушницам и  инокиням посвящается.

Раджа раджей, эмир эмиров,
Владыка рек,  морей, озёр,
На семь ветров, и вод проливов
Свои владенья распростёр.
В стране его  цветут  шеддоки,
Шумят дубравы на ветру,
В горах снега  лежат, глубоки,
Блистают солнцем  поутру.    
               
Ни войн, ни горестей не знают
В его державе люд простой,
Владенья стражи охраняют,
В краях его  царит покой.

Но нет  покоя для владыки,
Ночь не мила и дню не рад,
В плену отчаянья и скуки    
Он  страсти пагубой  объят.
И мнится, что не всё на свете
Ещё ему принадлежит,
И в дальний путь, в пределы эти,
Его несытый взор  бежит.
И мнится, что объять он должен
В свои владенья шар земной,
Он этой страстью растревожен,
Пленён  вселенскою мечтой. 
   
Мечта  его  тоскою гложет,
Раджа  не знает  как с ней быть,
Но, может быть визирь поможет,
Подскажет,  как весь мир добыть.

Спросил визиря: -  Как устроить,
Чтобы весь мир у ног  лежал?
Визирь сказал: - Спешить  не стоит.
И вот ещё что он сказал:               
 - Восток обычая не бросит,
По правилам своих отцов
Восточный царь всегда испросит
Совет у лучших мудрецов.

Визирь почтенно ниц  клонится.
Приказ гонцам спешить в рассвет.
Собрать от  всей его границы
Мужей мудрейших на совет. 
И вот через немного время
Вошел  в собранье мудрецов,
Сам на коне, нога на стремя,
Отец народов и отцов.
С седла, вознесшись  над простором,
Рукой,  опёршись на кинжал,
Обвёл мудрейших гордым взором,
И к ним такую речь держал:

 - Мужи мудрейшие народа!
Хочу услышать  ваш совет.
Мне предначертано от рода
Принять весь мир, весь белый свет.
Известно, что для всей вселенной
Один быть должен господин.
Божественный,  благословенный.               
Вот он перед вами. Вы пред ним.

Но в мире есть ещё народы
И в мире есть ещё края,
Что от рождения природы
Всё ждут, когда к ним я
Приду и буду править,
И будут честь мне воздавать,
И мир счастливый будет славить
Рождённого  повелевать.   

Мужи мудрейшие державы!
Я жду принять от вас совет,
Который путь укажет славы
И  покорит весь  белый свет.
Пусть это будет  способ новый
Другие страны воевать,
Или пусть будет страх готовый
Всех их к покорности склонять.
Пусть это будут наважденья,
Молитва или заговор,
Наветы, клятвы, чароденья,
С потусторонним  договор.
То всё равно. К заветной цели
Одной лишь только я стремлюсь.
Готов платить  любые цены
И знаю, своего добьюсь.

Закончил речь свою, вдыхая,
Как будто рог испил до дна
И воцарилась гробовая
Над тем собраньем тишина.
Мудрейшие от слов застыли
Мороз ударил по нутру,
Они  то знали,  не забыли
Почём веселье на пиру.
Им ведомо, какие цены
Готов за всё их царь платить
И сколько чаш кровавой пены
Народу предстоит испить.
Но  как ему сказать об этом?
И как перечить гордецу?
Или мудрейшим страх не ведом?
Или молчанье им к лицу?
И долго вымолвить ни слова
Никто из мудрецов не мог,
Как будто сжала их окова
Как будто им не ведом слог.

Но встал один и тихим гласом
Владыке начал говорить,
Ведь громким или хриплым басом   
Ум гордецу  не отворить.
Сначала он просил прощенья
И чтобы строго не взыскать
За то,  что смеет поученья
Отцу отчизны подавать.
Затем принёс благодаренья
И низко кланялся опять
От всех соседей из селенья,
Затем просил его понять. 

«Блажен, кто в мир пришёл в сорочке
И славятся его дела
С того, что мать его в платочке
Ну,  а не голым родила.
Известна всем примета эта,
Что счастлив будет человек,
Когда рубашкою одета               
Судьба, начало  жизни, век.
Увы, таких людей не много
И так у них заведено: -
Найдёте среди всех  такого
И не узнаете его.
Они свои одарованья
Не выставляют напоказ
И сыпятся благодеянья
Всегда на них и мимо нас.
Их ждёт всегда счастливый случай,
Всегда везенье к ним идёт,
Ни буря,  ни мороз трескучий,
Их даже  сабля не берёт.
И невозможное нам с вами,
Вы  не поверите опять,
Легко и просто могут сами
Они стихии  укрощать. 
И им дана такая сила,
Что стоит только захотеть,
Она б по водам их водила
И в небеса дала б взлететь.

Но,  вот рассказ  дошёл  до точки.
Теперь я  должен указать,
Что сила вся - она в сорочке,
 В которой, их рождает мать.
В ней ограждение от мира,
Защита от его невзгод,
Дары  вселенского эфира
Из года в год, из года в год.

Пусть обветшала та сорочка,
В которой мама их родила,
Найдёт она на новой точку,
Дарованная свыше сила.   
И в эту точку перейдёт,
И снова счастлив будет тот
Избранник, баловень судьбы.
Увы, не вы, увы, не мы.

Но если кто-то из избранных
Свою рубаху подарил,
То ей он даже самых слабых
Огромной  силой наделил.
А если только та рубаха
Придёт владыке по плечу!
Сказал и онемел от страха
И я, пожалуй,  помолчу.

Молчал мудрец,
А в это время
Отцам отец
Привстал на стремя
И вздыбил доброго коня.
Весь мир глядите на меня!
Раджа раджей, эмир эмиров
Владыка рек, озёр, морей
В пучину вод, к зубам вампиров
Готов был броситься за ней. 

 - Да где искать её по свету!
Мудрейший! Снова дай совет!
Кто из людей в рубаху эту
Стоит с рождения  одет?
Как мне найти судьбы любимца,
И как его уговорить,
Чтобы меня, а не ленивца            
Великой силой одарить.               

 - Его отыщешь  ты не сразу
И вряд ли здесь среди людей.
В горах, где нет людского глазу
Живёт меж снега и камней.
Скажу ещё одну примету,
Чтобы  найти могли  его.
Один лишь он по белу свету
Кто не желает  ничего.

Немедленно из слуг  отряды
Велел владыка снарядить.
Туда где гор высоких гряды
Слугам  маршруты  проложить.
Искать в горах, искать в предгорьях,
Искать в земле и на земле,
В расселинах, на мелководьях,
Искать в большой густой траве.
Искать везде, где только может
Обычный человек прожить,
И денег,  сколько в горсть положит
К его соблазну предложить.
А если сможет отказаться
От предложения простец,
Тогда ему  велеть собраться
И отправляться во дворец.

Ушли отряды из столицы
По  самым разным сторонам.
Бежит дорога. Пыль клубится.
Роса блистает по утрам.
В какое не зайдут селенье
Везде найдётся человек,
Который,  сразу от рожденья,
Удачливо живёт свой век.
Но не находится такого,
Который денег бы не взял,
Или  для довода прямого
Стихии, словом покорял.

Вернулись  в дом не все отряды,
Не все от бед себя спасли,
Но,  ни счастливцев, ни наряды
Они с собой не принесли.
А только принесли известье,
Что есть похожий человек,
Который отведёт несчастье,
Который деньги бы отверг. 

              ***

В горах Джурджана  небо ближе.
В него перед собой глядишь,

А облака и тучи ниже
Твердыни, на какой стоишь.

В горах Джурджана ночь чернее.
Там  воздух серебрист и чист,

А  снег нежнее и белее
И  он брильянтами лучист.

Там  солнце горячей  и ярче.
Там  день прозрачней и светлей,
Там  камень тяжелей и крепче,
Не раздробить его камней.      

На землю  день приходит снова.
Так день за днём  проходит  век.
В тот век от рождества Христова
Жил и молился человек.
Что посетил он, мир сей бренный,
Рад и не рад своей судьбе,
Зовут его  Андрей согбенный,
Согбенный жизнью на земле.
Его молитва выше неба,
Глаза лучисты и ясны,
Слова его сытнее хлеба,
А мысли чисты и просты.
Наряд его чернее ночи,
Белее снега борода,
На землю, в ноги смотрят очи,
Спина согбенна и тверда.
Когда пришёл он и откуда
Никто не помнит в том краю.
Всегда  молчит.  Молчит покуда
Я сам с ним не заговорю.
 - Скажи Андрей что ты такое -
Уродство или человек,
И почему  от всех в покое
Свой коротаешь жалкий  век?
Скажи нам, кто твой был родитель?
Скажи нам, сколько тебе лет?

 - Нам Бог отец, Нас спас Спаситель,
Я - прах земли, меня уж нет.

 - Здесь говорят, что ты ребёнку
Гюрзы укусы исцелил,
Его незрячую сестрёнку
Прозреньем  снова наделил.
Ты, верно, действуешь над чарой?
О том спросить  не  побоюсь.
Ответствуй правдой!

 – Я молюсь…

 - Держи ответ, скажи мне срочно,
Тогда  в былые времена,
Твоя родительница точно
Тебя  в рубашке родила?
Скажи мне, чтоб понять я мог,
Кто эту силу  дарит?

 - Бог!

С ним невозможно хоть немного
О нём самом поговорить.
В любом ответе только Бога
Он будет славить и хвалить.
Но я, его судьбину зная,
Хоть не бывал ещё в раю,
Во всём порядок соблюдая,
Вам  расскажу. Не утаю.

       ***
О тебе мечтаю я,
Созерцая горы,
Дорогая ты моя
Степь - широко поле.
Даже будь я на краю
Пропасти огромной,
Вспоминая жизнь свою,
О тебе я вспомню
И в душе былые дни
Пронесутся болью,
Просто вырос я в степи,
Просто вскормлен полем.
Просто хочется побыть
Мне  с тобою вместе,
На  закате подарить
Как  любимой песню.
Просто сил уж больше нет
Среди гор томиться.
Дайте, дайте мне крыло
В степь умчаться птицей.

         ***

В краю, где ветер жил на воле,
Вдали от этих диких мест
Среди дубрав большое поле.
На поле храм. Над храмом крест.
За ним плакида под курганом,
А дальше в поле за бугром
Забор – плетень, в наряде рваном,
А там  простой саманный дом.    
При доме баз. Коровы, кони
Нашли под кровом свой уют,
Они и давеча и ноне,
Казалось, жизнь свою жуют.
Когда же их потрогать  можно,
Глядит в мир грешный из яслей,
Беспомощно, но не тревожно
Раб божий именем Андрей.
Отец в походе, мать при доме,
Скотину надо убирать,
Так  мать устроит на соломе
На время малышу кровать.
И в ней  лежит дитя прекрасный,
Как сотни лет назад другой
Лежал младенец - свет наш  ясный,
Страдать назначенный  судьбой.
 
Андрею вышло назначенье
Остаться рано без отца.
Взяла к себе на попеченье,
С косой старуха, удальца.
Он не вернулся из похода,
Вам бабы полно голосить.
Теперь вам бабы год от года
Самим пахать, самим косить.
Самим вам бабы лет остаток
Хребет ломать за мужиков,
Всегда известен недостаток
На диком поле казаков.

Сложилось так. Могло иначе
И чтоб семье не голодать
Был  с малых лет Андрей назначен
В работу,  бабам помогать.
Потом назначен был судьбою
Андрей совсем осиротеть
И покатились дни слезою
Которую не утереть.
Видать  судьбе так было надо
Ковать характер  казаку,
Но  за крестом носило чадо
В груди сиротскую тоску.

И  всё же дни сменяли ночи
И лет кружился хоровод,
Ручей под горкой камень точит,
Стал  казаку двадцатый год.
Пришёл черёд, настало время
В свой первый выступить поход.
Булат наточен, крепко стремя
И  верный конь не подведёт.

Тот год случилось бусурманом
В  России взять большой  полон,
Босым, голодным   караваном
Сквозь степь  и плеть тянулся он.
А казаки с молитвой Богу
Полон задумали отбить,
Перехватить на юг  дорогу
И  бусурманов  перебить.

Бог так устроил это дело:
Порезан враг, полон отбит.
Андрей на схватку вышел смело,
А после соколом глядит.
Освобождённые  девицы
С него не сводят мокрых глаз
И  он летит как в небе птицы
Или гарцует напоказ.
А  атаман глядит сурово.               
Такой в бою не подведёт
И так решил: - Возьму такого
Весною в дальний я поход.
Походом дам врагу отмщенье
За этот дерзостный набег.
В их отдалённые селенья
Пойдём когда растает снег.
Пойдём когда растают реки
С ватагой храбрых удальцов.
С лица земли сотрём  навеки
Дома и храмы их отцов.

Нам  долгой тёмною зимою
Не время отдыхать и спать.
Андрей,  нам надобно  с тобою
Точить мечи, булат ковать.
Нам надобно поставить струги
Задолго до большой воды,
Нам  надо парус  сшить упругий
И насушить запас еды.
Всё приготовить в путь-дорогу:
Каков задел, таков исход.
И  помолившись слёзно Богу
Весной отправимся в  поход.

      ***

Когда орда  грачей заводит               
Крикливый птичий хоровод,
От шума их всегда приходит
На  наши реки  ледоход.
И этот шум  движенья  просит,
Стремится вниз, ломает лёд,
Он  бури   Каспию приносит
И к разрушению зовёт.
И сразу вслед за этим  шквалом
Летят на стругах казаки,
Грозой  идут,  девятым валом
Сметать  Джуджана городки.
О страх и смерть! Народ Джурджана,
Слезой умыться  твой черёд,               
Никто из воинов султана
Себе  спасенья не найдёт.
Повсюду смерть и разрушенья
И  от зари и до зари
Среди садов горят селенья.
Горела Русь   -   Джурджан гори!

Творя кровавую работу,
Андрей отмщением  кипел.
Бил всадников, рубил пехоту
Удачлив был,  умел и смел.
В селении, его названье
По русски не проговорить,
Дал атаман им приказанье:
 - Что есть в селе, до тла спалить.

Среди руин, среди пожара,
В нагроможденьи  мертвых тел,
В дыму из чада и угара
Андрей ребёнка разглядел.
Была то девочка малютка
Всего быть может лет пяти,
Ну как из пламени и дыма 
Такую можно не спасти?
Она обвила ручкой шею,
Прижала личико своё
И я сказать ему  не смею         
Зачем,  зачем ты спас её?

Благословенны эти руки,
Да будет Бог тебя хранить!               
Но, знал бы ты, какие муки
За это должен пережить!

С тех пор судьба переменилась,
Так, что не выскажешь всего,
Тогда воскресла  и раскрылась               
Душа героя моего.
В кольчуге  сердце не из жести,
Сиротам долг сирот спасать,
И понемногу жажда мести
В Андрее стала угасать.
Теперь,  когда все шли на мщенье,
Он оставался при челне,
Давал малышке  развлеченье,
Ей  жарил рыбу на огне.
И он как будто стал взрослее,
Когда с малышкою  играл,
На руки брал, катал на шее,
Кормил,  расчёсывал, купал.
И он уже не гнал  сомненье
Что без неё не сможет жить,
А  брал с собою  в охраненье            
Ночами лагерь сторожить.

И подивясь его заботам,
Над ним смеялись казаки,
Что привыкать к таким работам
Мужчине будет не с руки.
Что у него к концу похода,
Когда  домой они придут,
Для окормления приплода
Пожалуй, сиськи отрастут.

Андрей ничем на шутки эти
Товарищам не отвечал,
Смотрел на них, как смотрят дети,
Смеялся с ними и молчал.

       ***

И вот закончено отмщенье,
Отряд  родные степи  ждут.
Уже, под  чёрных волн  шипенье
Челны  в обратный путь идут.
Когда ведёт домой дорога
Намного радостней в пути,
И  ход быстрей  и  уж немного
Осталось  вроде бы пройти,
И  сладок сон и часто снятся
Уже родные берега,
И в памяти  не возвратятся
Мольбы  убитого врага.
И доверху челны набиты
В боях захваченным добром,
Кафтаны золотом расшиты
Парча  и бочки с серебром.

Среди трофейного богатства,
Среди оружья и снастей
Андрей с малышкой. Не расстаться
Ему  с добычею своей.
Он радостно над ней хлопочет,
Она ему ласкает взор,
Поёт и на ухо лопочет
Свой непонятный разговор.
Сначала он понять пытался
Хотя бы как её зовут,
Но всё напрасно, зря старался,
Её святые не поймут.
И может быть для развлеченья,
Теперь нам это не узнать,
Решил Андрей, что до крещенья
Её  Забавой будет  звать.
Забаве вырезал свистульку,
С атласа кукол навязал,
Ласкал сиротку-крохотульку,
Да своё детство  вспоминал.

На  море часто  так бывает,
Когда внезапный мощный шквал
На мореходов нападает,
Как будто мир попал в обвал.
Разверзлось море, снасти рвутся,
Холстину ветер в клочья рвёт,
Волна с волною насмерть бьются,
А  шквал  как дикий зверь ревёт.
Он   корабельщикам   ужасен
Тем, что приходит словно тать,
И в этот миг он тем опасен
Что  парус некогда убрать.
И если крепка парусина,
Прочна, что ветру не порвать,
Снастей не рвётся паутина,
Судёнышку не сдобровать.
Вмиг лодку ветры опрокинут
Волна её  перевернёт
И все кто был там, в море сгинут,
Что разве только Бог спасёт. 

Казацких чаек каравану
Без бед пройти  не суждено.
Пришла пора платить Джурджану               
За всё, что было сожжено.
Хоть коротка домой дорога
Свирепый шквал на них  напал,
И  горе вам кто жил без Бога,               
В ком нет молитвы – тот пропал.
Уйдут  под воду  сабли,  люди
Сундук и бочки  с серебром.
Пожаров жар Джурджан остудит,
Дань за разбои примет он. 

И вот в пучине всё. О горе!               
Святой Никола! Выручай!
Андрей скорей бросайся море,
Своё сокровище спасай!
В кипенье вод  нашли  друг друга,
Вернее он её нашёл,
И стала твердь воды  упруга,   
И шквал свирепый отошёл.

А я молчу, спросить не смея
Или святитель приказал,
Или Забавушку жалея
Джурджан с Андрея дань не взял.

Не все ушли под воду струги,
Порвало ветхие холсты,
Добрей вы, верно, были други
Душой и мыслями  чисты.
И все спасённые судьбою,
Продолжили в отчизну путь.
Никола справится с бедою,
Так доберутся как-нибудь.

       ***
 
В краю, где ветер жил на воле
Ещё  стоит отцовский дом.
Дорога хоть и манит  в поле,
А жаворонок над гнездом
То в небо взмоет как стрелою,    
То возвращается опять,
Кружит и вьётся над землёю,
И не желает улетать.

Так и Андрей домой вернулся,
А где ещё с семейством жить,
А что парчой не обернулся,
Так что теперь о том тужить.             
Зато из дальнего похода
Домой вернулся не один
И  видел всякий  из народа
Забаву всюду рядом с ним.

Меж хуторов в широком поле,
Края в котором  не видны
Без привязи,  на вольной  воле
Паслись казачьи табуны.
Близ табунов  дымок клубился
Жил при конях казак  Хазрой,
Полжизни он в плену  томился
И знал  язык чужой  как свой.
Андрей привёл к нему Забаву
Они смогли поговорить.
За жизнь её скажу  по праву
Не то, что слушать - слёзы лить.
Жила она не в отчем доме,
Не знала ни отца, ни мать,
Её растили  не в истоме,               
А чтоб в гарем потом продать.
Горька  её  девичья доля,
Такой,  в словах не передать.
Изо всего учили боле
Её лишь петь и танцевать.
А в десять лет ей предстояло
Ещё раз встретиться с огнём,
Им провиденье выжигало
Соски калёным серебром.
Такая матерью не станет,
Ей ни к чему детей рожать,
Таким одно предназначенье
В гареме хана ублажать.
Сказал ещё Хазрой Андрею:
Ребёнка Сельвою зовут,
Что значит, спутать не сумею,
Забава, так же как и тут.

Андрей в лице переменился,
Андрея стало не узнать,
Так счастлив, стал, что не ленился
Её не раз из бед спасать.

 - Ах, Сельва, Сельва, неужели
Тебе судьба забавой быть?
Ведь мы же люди, в самом деле,
Нельзя же так по-скотски жить.
Расти дитя и будь счастливой,
Не зря ходил я воевать,
Избегнешь  доли сиротливой,
Я буду к сердцу прижимать!
        ***

Бредут часы под этим  небом,
Шагают дни, года летят,
И  каждый день исполнен хлебом,
Который с поля будет взят.
Струится пот с лица на землю,
Он  лучше, чем следы крови.               
Такую жертву я приемлю,
Она пусть будет соль земли.
Проси у Бога, даждь нам хлеба
На каждый наш грядущий день,
С тобою  будет помощь  Неба,
Молись, трудись,  отвергни лень.

Андрей весь день имел в заботах
Зимой и летом, круглый год.
Понятно, что в таких работах
Благополучие придёт.
Известно нам,  что с малолетства
Помощник бабам  был в семье,
Теперь ему уроки детства
Воспоминались  не во сне.
При нём и Сельва вырастала
Не столько в танцах, но в труде.
Читать могла,  молитвы знала
И за Андреем шла везде.
Она любила его руки,
Его  особенную   стать,
Ждала его в часы разлуки,               
Как только дети могут ждать.
По взрослому,  могла достойно
С ним разговоры говорить,               
И ей с ним было так спокойно,
Как только в детстве может быть.
В свободный час она любила
Андрею петь и танцевать,
Как дети все  до слёз просила
Её одну не оставлять.
И от того  их всюду двое,
Как будто их нельзя разъять,
И часто старого Хазроя
Они ходили  навещать. 
Старик  былины  знал отменно,
Бывало, вместе с ними пел.
Он  тоже как то постепенно
Душою к Сельве прикипел.
И всякий раз, когда случалось
Андрею  уходить в поход,
С Хазроем  Сельва оставалась
Для попеченья от невзгод.

И до поры  была счастлива   
Людей сиротская семья:
Старик Хазрой, малышка Сельва,
Андрей,  и с ними счастлив я.

         ****

В году, его числа не помню,
Случился быть неурожай.
Беда к беде. Пришёл с ордою
Шогайский хан  Урза-бабай.
Андрей не долго собирался,
Уехал с раннего утра,
И с Сельвою не попрощался,
В тот час она ещё спала.
Сказал напутствие Хазрою:
 - Крепись любезный  человек.
А тот   протёр глаза  слезою
И распрощался как навек.

Лишь к осени домой вернулся
В  боях истерзанный  отряд,
Но праздник горем обернулся,
Победе был не каждый рад.
Пришла беда и в дом Хазроя,
Беда к беде, закон таков.
Не встретили они героя
Среди пришедших казаков.

 - Браты мои, утешьте в горе!
Хазрой товарищей пытал.
Сказали так:
  - Андрей в дозоре
С друзьями без вести пропал.

Как Сельве жить  на свете этом,
А если жить, то для чего?
Кого спросить, и кто ответом
Сумеет заменить его?               
Без меры  девочка  страдала,
Тоску и слёзы не тая,               
Что думала, о чём рыдала?
Про то не знаю даже я.

          ***

Отряд, чтоб не попасть в засаду
Всегда пошлёт вперёд дозор,
Упрешься в вражьих войск преграду
Считай что смертный приговор.
Врагов полно. Свои далёко,
Они на помощь не придут.
В дозоре гибнут  одиноко,
Погибши сраму не имут.
Среди лесов в отрогах горных
Дозор осыпан тучей стрел.
Тогда никто из трёх дозорных
От них укрыться не сумел.
Андрей далёко перед строем
Был ранен, конь под ним упал,
Так может статься и с героем,
Раз он  к шогаям в плен попал.

Его смотрел шогайский знахарь,   
Давал травы какой-то  пить.
Сказал: 
 - Не  сдохнет этот  пахарь,
А раз не сдохнет, будет жить.
Продать его своим по вере,
Закончит с нами воевать.
Теперь он будет на галере      
Веслом под кнут волну пахать.


 - Мой Бог Господь!
Мой путь и свет.
Пошли Хазрою
Долгих лет,
И Сельве дай,
Родной моей,
Одних счастливых
Только дней.
Родимый дом!
Меня там ждут,
Вода кругом,
Года идут.
Скамья и цепь,
весло и кнут,
Родная степь!
Вернусь без пут.
Он ждёт момент,
А вместе с ним
Румын  Климент
И грек Максим.
Стамбул и Керчь,
Дождь и туман.
Дай Боже смерч
И ураган!
Святые все!
Спасите нас,
Ещё один
Хотя бы раз.
Крепёж  цепи
Я расшатал.
Охранник спи…
Наш час настал!

Вот так четыре долгих года
Не уставал  святых молить,
Пока не выпала погода
Цепом колосья молотить.
Тяжёлое досталось бремя
Веслом волну морей пахать,
Но день пришёл,  пришло и время               
Зерно от плевел отделять.

          ***

Домой бежал, мечтой был светел,
Хотел скорей своих  обнять.
В село вошёл  там только пепел….
И злого ветра  не унять.
Пустырь с крапивой-лебедою,
Там, где недавно дом стоял.
Когда  Урза прошёл с ордою,
 Андрей, ты всё здесь потерял.

 - Пусть дома нет. Зола и ветер.               
Уйдут когда-то злые дни.
Хоть всё огнём гори на свете.
Лишь Боже, Сельву сохрани!

 -Когда пропал ты в том походе
Из  бед кружился  хоровод,
Нам по грехам и по погоде
Случился хлебный недород.
Хазрой по счастью  умер вскоре,
Отдали Сельву в дальний скит.
Тебе на радость или горе,
Хранит её Господь, Хранит!
Твои-то были уж далёко,
Когда   явился  басурман.
Другим досталося жестоко,       
Набег прошёл как ураган.
Всё сожжено, народ в полоне,
Казаки в поле полегли,   
Такой беды себе до ноне
Мы и представить не могли.             

Андрей опять летит стрелою
В тот самый отдалённый скит,
 - Родная Сельва, что с тобою?
Тревога на сердце свербит. 
 
Вдали над лесом, за рекою
Видны кресты и купола.
Не знал Андрей, с какой тоскою    
Его там девушка  ждала.

К скиту ведёт мосток с дорогой,
А вдоль дороги тополя.
По ней Андрей спешит с тревогой
На монастырские поля.
Там,  через поле по тропинке
В свой скит послушницы идут,
И вдруг одна из них в косынке,
Отбросив,  что они несут,
Внезапно, так что встрепенёшься,
К Андрею бросилась  на грудь.
 - Я знала, знала, что вернёшься!
Всегда теперь со мною будь!
Сбылось, сбылось моё прошенье…
Господь, тебя благодарю!
Послал мне в жизни утешенье,
Мой ясный свет, мою зарю.
Я так ждала, я так молилась
Все эти долгие пять лет,
Я так душой к тебе стремилась
Мой самый ясный в мире свет. 
Ах,  Боже мой, какое счастье,
За всё тебя благодарю!
Не знала в жизни дня прекрасней,
Андрей я так тебя люблю!
Она его  всё обнимала,
Такого не вообразить,
Лицо и руки целовала
И не давала говорить.
 - Андрей! Андрей! Ах, как я рада,
Что вместе мы опять с тобой!
За что от Бога мне награда?
Теперь ты мой!  Навеки мой!

То была девушка в расцвете,
Быть может, самых нежных лет,
Другой такой на белом свете
Не будет, не было, и нет.
Лицо её само блаженство
Святой  небесной красоты,
Нигде  такого совершенства
Не видели ни я, ни ты.
И если просто улыбнётся
Такая чистая краса,
Как будто мир к святым  несётся               
Или упали небеса.

Прочь горести и прочь ненастья.
Он  столько этой встречи ждал,
Что  вдруг  от радости и счастья   
Совсем дар речи потерял.
Перед глазами всё поплыло,
Наверно это просто сон.
У Сельвы силы не хватило,
Без чувств на землю рухнул он.
Что не дошёл он до порога
Пожалуй,  зря вам рассказал,
Трудна была ему дорога,
Он мало ел и мало  спал.

Подруги Сельвы не без муки
Его тащили до скита,
Благословенны эти руки
И слабость их и чистота.

Андрей в себя пришёл не скоро,
Когда глаза свои открыл
Увидел комнату,  в которой
Он раньше никогда не был.
На лавочке что у оконца,
Опёршись на его кровать,
Девица в чёрном,  в свете солнца
Пыталась нить в ушко вдевать.
И рядом с ней уже лежали
Его чекмень, бешмет, чигир,
В которых, скажем между нами,
Немало швов,  заплат и дыр.
Покончив с нитью и иглою
И, перед тем как зашивать,
Бешмет взяла, к нему щекою
Прижалась, начала шептать
Слова любви и обещанья
Что не расстанутся опять.

От этих слов  и мне сознанье
Совсем не  трудно потерять.   
 
Андрей глядит как бы  спросонок,
Не может ничего понять,
Ведь это Сельва – тот ребёнок,
С которым, он любил играть.
Она была ему как дочка,
Его малышкою, сестрой.
Выходит то была отсрочка
Судьба ей быть ему женой.
А хороша, не хватит речи
Про то словами описать,
О дне таком, до этой встречи
Не мог он даже помечтать.

 - Ах, Сельва!
 Сельва встрепенулась
Взгляд бросила через плечо,
К нему приблизилась, нагнулась
Поцеловала горячо.

Пожалуй,  дальше неприлично
Нам оставаться среди них,
Из кельи я бы вышел лично,
Пора оставить их одних.
Им после долгих лет разлуки            
 О многом нужно рассказать:
 Про бой, про плен, про Сельвы муки
 В безвестии  любить и ждать.
Им надо помянуть Хазроя,
Дай бог спасения ему!
Оставим нашего героя,               
Нам здесь мешаться  ни к чему.

Лишь я за дверь другие гости
До Сельвы в келию  идут.
Игуменья в кипенье  злости,
Как будто бы её здесь ждут.
И сразу начала с порога:
 - Что за дела! Побойтесь Бога!
Немедленно читать псалтырь,
Здесь не вертеп, здесь  монастырь!
И Сельва мигом упорхнула
Псалмов кафизмы повторять,
Игуменья тогда вздохнула,
Присела рядом на кровать.
Ему сказала:
 - Всё я знаю
Про вашу горькую судьбу.
Но, видит Бог, не понимаю,
Чем вам сейчас помочь смогу.
Тебе остаться не позволю,
Как встанешь - сразу же уйдёшь,
Но мне скажи - куда с собою
Теперь ты Сельву увезёшь?
Пусть Сельва с нами остаётся,
А ты поправь свои дела,
Как справишь дом, за ней вернешься,
Чтоб я пустить её могла.

День, ночь молилась Сельва Богу,
Как ей про то велела мать.
Андрей ожил и стал в дорогу
Себя и вещи собирать.
С утра настал момент прощанья,
Не буду долго говорить,
Как вспомню это  расставанье   
Опять начнёт  слеза душить.

Андрей решил, что для начала
Ходить ему за табуном,
Пусть жизнь трудна и плата мала,
Зато при конях будет  он.
К зиме табунщик получает
Молоденького жеребца.
Судьба так всех сирот питает,
Тех,  кто  остался без отца.
Затем Андрей за дом возьмется
И  в общем через год - другой
К нему и счастие вернётся
С конём и с домом и с женой.

 - Вот  Сельва, что же тут поделать
Опять придётся подождать,
Судьбы никак не переделать
А  нам с тобой не привыкать.   
И с этим добрым намереньем
Андрей из скита вышел в путь.
Воздай Господь ему  терпеньем!
Пошли табун,  какой-нибудь.

В пути Андрей знакомца встретил,
С каким в походах он бывал,            
А  тот в табунщики не метил
И от него Андрей узнал:
Старшина войско собирает
В поход идти на басурман.      
Любой,  кто отомстить желает,
Точи топор и ятаган!
 - Пойдём в поход за зипунами,
Тебе не стоит унывать,
Поверь, удача будет с нами,
Пора  врагам долги отдать.               
Шогаям пустим кровь рекою,
Набьём карманы серебром,
И будет всё у нас с тобою,
Всё  будет - кони, жёны, дом!

Тут всё Андрею вспомянулось:
Весло и кнут, сожжённый дом
И  ярость мщения проснулась      
И  воспылала в нём огнём.

        ***

Свеча горит, блестят  иконы,
Воск тает от лица огня,
Послушница кладёт поклоны.               
 - Мой Бог Господь прости  меня!
Молю спасенье дай  Андрею!
От нахожденья лютых бед,
О большем я просить не смею,
Он мне как Ты и жизнь и свет.   
За все ко мне благодеянья,
Тебя Господь благодарю!
Даруй ещё мне  упованья,
Что я опять его узрю.
Неутомим Христа проситель
При свете дней, во тьме ночей,
Не знала скитская обитель
Ещё  молитвы горячей. 
               
Таких молитвенниц  Бог любит,
К её прошению приник,
Тот день она не позабудет,
Когда явил  свой светлый  лик.               
Смотрел прискорбно и сурово,
А  Сельву светом осиял.
Без гнева,  но ясно и строго
Ей  твёрдым голосом сказал:   
 - Андрей сейчас с войной в Джурджане
За прошлые обиды мстит,
Не буду ждать, пока  престанет,               
Раз он отмщением  кипит.               
Горстями  серебра и злата
Он набивает свой карман,
Как будто бы за кровь есть плата,
Помимо крови басурман.
Мою любовь. Моё спасенье
Андрей на деньги променял,
Он  впал теперь  страстям в плененье
И  гласу разума  не внял.               
Забыл Андрей, что мне отмщенье,
Забыл Андрей, что Аз воздам,
За то ему благословенье
И в бедах  помощи не дам.
Не досаждай своей мольбою
За мужа злобы и крови,
Ему не должно  быть с тобою,               
Хотела зреть его – смотри.

В долине  солнца  и цветенья
Близ моря, средь высоких скал,
В крови и грязи, без движенья
Лицом  к земле Андрей  лежал.
В одной руке булат наточен,
В другой  зажато серебро.
Всё то, о чём мечтал он очень,
Никак ему не помогло.

 - Скорее  вспомни о спасенье,
Покайся и за зло не мсти,
В своё последнее мгновенье
Скажи же: Господи прости!
Пока ещё живёт сознанье,
Пока ума не потерял,
А он в  последнем  издыханье, 
Лишь  имя Сельва повторял.

Ах, Сельва, пребывай в надежде,
Молись и  милости проси
За суженного,  как и прежде
 - Спаси его Господь! Спаси!
Верни в его уста дыханье            
И  время покаянью  дай,
Он жизнь моя, а не мечтанье.       
Спасай его Господь! Спасай!
Ты говорил, что всех на свете
Пришёл от пагубы  спасти,
Он лучше всех,  за слёзы  эти,               
Прости его Господь! Прости!               
Я для него на всё готова
И  пред иконами  скажу,
Чтоб он восстал и здрав был снова   
Я  жизнь и душу положу.
 
В долине  солнца   и цветенья
Близ моря, средь высоких скал,
В крови и грязи без движенья,
Андрей лицом к земле лежал.

 - Вставай Андрей,  ты будешь здравым,
Оставим  смертные дела,
За жизнь твою, твоя Забава
Большую жертву принесла.
Вставай Андрей и помни Бога
К своим челнам скорей спеши,
Трудна теперь твоя дорога,
Ступай и больше не греши!   

         *** 

Бойцы  к челнам своим вернулись,
Уже  готовили отход,
От злата  доски в лодках гнулись
И прогибали толщу вод.
Таким богатым урожаем
Весьма довольны казаки,
Пусть помнится теперь  шогаям
Удар  укушенной  руки.

Андрей  проделал путь немалый
Но, он  к отплытию успел.
Народ на корабле бывалый
И тот немного оробел.

 - Андрей  ты словно встал из гроба,
Смотреть на раны выше сил,
Не помним мы такого,  чтобы
Мертвец   израненный  ходил.
А он своим неясным взором
В какой-то дальний мир глядел
И что-то им  с немым укором
Сказать хотел, но не умел.
Друзья ему промыли раны
И  уложили на скамье,
А он всё бредил сквозь туманы
И Сельву вспоминал во сне.

Пять дней спустя в открытом море
Андрей очнулся и сказал:
 - Убавить парус надо. Вскоре
На нас придёт жестокий шквал.
Едва- едва успели парус
На главной мачте подобрать,
Явило море шквала ярость
А так бы им не сдобровать.

С тех пор Андрей уже не бредил,
А всё куда-то вдаль глядел,
Среди друзей как будто не был
Всегда  молчал,  не пил, ни ел. 

Молчал Андрей,  когда в Раздорах
Дуван дуванил атаман,
Молчал когда в степных просторах
В свой отдалённый скит скакал.

К Андрею вышла мать Комита,
Игуменья того скита,
Сказать, что Сельвы нет для света,
 А есть монахиня Фота.
Она принять его не может
И с ним не в силах говорить,
А верит в то, что Бог поможет
Её за всё, что есть простить.

 - Простить?
Монахиня?
О Боже!
Вот тут Андрей заговорил:
 - Я справил дом коня и что же?!               
Я за неё Джуржан спалил!
Давно ли ты мне обещала,
Что я смогу её забрать?
Зачем ты мне тогда солгала?
Зачем  сегодня лжёшь опять?
Я, видит Бог, тебе доверил
Моё сокровище хранить.
Тебе как матери поверил,
А ты взялась меня дурить?               
Как можешь ты молиться  Богу?
Какая же тогда ты мать?
Из подворотни на дорогу
Тебе с собаками брехать!
Верни мне Сельву бабка злая!
Мою любовь, мою красу!
Иначе не увидишь Рая,
Я на погост тебя снесу!
И будешь за свои проделки
Не Богу аллилуйю петь,
А кости  греть  на сковородке
И с басурманами кипеть!

Он в гневе был красив  и страшен,   
Посмотришь,  глаз не отвести,
Рубцами как венцом  украшен,   
Сам грозный ангел во плоти.   

Не знаю,  чем бы завершился
Их напряжённый разговор,
Но скрипнул ставень и открылся
И Сельву вывели во двор.
Андрей, что делать сразу понял
С ухваткой  старого вора
Схватил её,  на руки поднял
И вынес с божьего двора.

Куда в степи гнедой несётся
Навстречу  травам и ветрам?               
Туда где нас любовь коснётся,
Туда где счастье будет нам.
Весной в степи при травостое
Они соединились  вновь,
Андрей и Сельва, только двое
И с ними вечная любовь.

 - Судьба моя, ведь мы не родня.
Сестра моя, невеста,  дочь!
Венчаемся с тобой  сегодня
Женой мне станешь в эту ночь!
Тебя  желанней нет на свете,
Тебя милей на свете нет!
Зачем тебе кафизмы  эти
В твои  всего пятнадцать лет?
Я так люблю тебя, родная
И я довольно жизнью бит,
Ты для меня и так святая,
Оставим этот старый скит!

Ах, Сельва мне сам Бог свидетель
Что я одной тобой живу!
Всегда, на том и этом свете
Я вспоминал тебя одну!
К тебе одной всегда стремился,
Тебя одну всегда любил!
Лишь о тебе всегда молился,
И перед Богом слёзы лил!
Нас только двое в  мире этом,
Есть ты и я,  есть только мы!
Отныне только счастья светом
Мы будем жить озарены!
Он целовал у Сельвы руки
Лицо, солёные глаза
И самого его до муки
Прожгла сиротская слеза.

Она как он рыдала тоже
И говорила то, что он
И было  это так  похоже
На самый сладкий в жизни сон.

Но день прошёл и сон растаял
Когда уж вечером в ответ,
Услышал он чего не чаял.
Ему сказала Сельва: 
 - НЕТ!

Не будет нашего венчанья,
Я обещалася Христу,
Другого нет мне упованья,
Я только крест теперь несу.
В молитве было мне виденье,
Как ты в походе умирал,
Как без надежды на спасенье
Ты окровавленный  лежал.
Я о тебе Христа молила,
Чтобы ты жил и был здоров
И обещала,  как решила
Уйти навек под божий кров.

Зачем, зачем  ты обещалась?
Да лучше бы я умер там.
Что в жизни мне теперь осталось
Читать кафизмы по ночам?
Вот Сельва, я скажу не каясь:
Мы, в самом деле,  не родня.
Но  ты,  от мира отрекаясь,
Как  отречешься…  от меня?
Тогда читай свои обеты,
Чтобы я тоже слышать мог!
Не накажу тебя за это,
Я не ударю, я не Бог.

Молчал Андрей и ждал ответа,
Молчала Сельва в тишине,
Страшнее  не было  обета,
Душа горела как в огне.

 - О, Боже мой! Такие муки,
Терпел ли ты,  как я терплю?
Невыносима боль разлуки
Верни  мне Сельву, жизнь мою!    
Она одна мне смысл жизни!
Она  -  сокровище моё!
Дороже неба и отчизны!
Возьми же всё, верни её!
За эту девочку сиротку
Я шёл под воду, был в огне,
Я за неё шогаем глотку
Руками рвал, а они мне.
Зачем тебе нужна забава?
И сколько у тебя забав?
Она моя теперь по праву,
Хоть ты правитель этих прав.               
Зачем её тогда мне отдал?
Зачем её сейчас отнял?
Зачем вообще меня ты создал?
Чтобы и я обет принял?
Мне лучше было не родиться,
И лучше было умереть,
Чем без неё всю жизнь томиться
И твои тяготы терпеть.

Андрей без меры разозлился,
Хрипел и яростно кричал,
Мечом  грозил, о землю бился
И в небо камнями  кидал.

Когда упал в изнеможенье,
Как провалился в мир иной.
Какой-то вихрь его в движенье
Привёл и тянет  за собой.      
И он летит в потоках света
Куда-то в высь. Где ярче свет.
И видит Господа, одета
Во  свет,  и в свете тени нет.            
И слышит глас идёт отвсюду
И как бы даже изнутри:
 - Андрей не удивляйся чуду
А только слушай и смотри.
Ты думал, что любовь как мёды?
Ты думал лакомство любовь?
А это муки и невзгоды,
А это  пролитая  кровь.               
Ты думал, что Фота постриглась
Меня как Господа любя?
Она за жизнь твою  молилась
Тебя спасала из огня.
Любовь о счастье не мечтает,
Она  не лакомством живёт.
Любовь себя не ублажает,
А  жизнь за други отдаёт.
Ступай Андрей, броди по свету
И всё, что хочешь, сотвори.
Не призову тебя к ответу,
Но как ты будешь  без любви?
Набьёшь утробу  ублаженьем
Всю жизнь свою,  день ото дня?
Или горя  самозабвеньем
Любви  пожертвуешь себя?

Как  смолкнул глас, то вихрь  помчался
От света прочь, на землю вниз,
И  в вихре том Андрей остался,
Он в нём  беспомощно повис.
Его кружило  и болтало
Ногами в бок, вниз головой
Пока земля не повстречала,
Не  успокоила  собой.
Андрей открыл глаза и видит
В степи лежит как прежде он,
А то, что Бог его не судит,               
Быть может, это был лишь сон.   
Вот  Сельва рядом с ним, читая
Свои молитвы наизусть.
 -  О чём ты молишься, родная?   
 -  Я за тебя всегда молюсь.      

 - Как Сельва жить теперь мы будем?
Не стала ты моей женой.
Пусть  мы друг друга не забудем,
Но не увидимся с тобой.
Что делать мне душа в смятенье?
Такой внутри огонь горит.
Зачем  теперь мне кони, деньги
Раз Сельва нет мне говорит?

Никто ещё того не видел,
А кто увидит,  не поймёт.
Казак любимую  невесту
Сам в монастырь навек везёт!
Идёт Андрей в степи весенней
Понуро голову склоня,
А степь  нарядная в цветенье,
Но этот цвет не для меня.
Сплету венок с цветком  духмяным,
Своей любимой подарю,
Пусть я не стал твоим  желанным
Я всё равно тебя люблю.
И как святую на иконе
Андрей её расцеловал,
Лишь только волосы и руки,
А после к ней лицом припал
И словно ладана густого
Вдыхал медовый аромат
Её руки, венка цветного
И думал: 
 - Как  я виноват!
Зачем ходил я бить шогая?
Уж лучше бы я пас свиней?
Зато бы жил беды не зная!
Зато всегда был рядом с ней!
Ужель её я недостоин?

И сам  подумаешь не раз:
Как может быть несчастлив воин!
И как быть счастлив свинопас!

          ***

В горах Кавказа небо ближе
В него перед собой глядишь,
А облака и тучи ниже
Твердыни, на какой стоишь.
На той твердыне поднебесной,
В пещерке самой небольшой
Жил человек, другим известный
Своею  чистою  душой.
Ещё в народе было мненье,   
Что может отвести напасть
И помнили в одном селенье
Как он не дал ему пропасть.
Лет с той поры  прошло  немало,
Андрей издалека  прибыл,
Когда селенье  ещё спало,
И всех кто в нём  предупредил,
Что  утром  ждёт  землетрясенье.
А с ним он  камнепада   ждал.
Кто выйдет,  тот найдёт спасенье,
А кто не выйдет, тот пропал.
И с той поры живые люди,
Хотя  он  веры был другой,
Его и словом не осудят,
А  говорят что он святой.

И всем, кто жаждал исцеленья
Согбенный старец помогал,               
Давно слепым давал прозренья,
Молитвой раны врачевал.

Молва о нём прошла полмира,
Дошла  до самого царя.
Раджа раджей, эмир эмиров
Таких,  как он искал не зря.
Вот принесли ему  известье,
Что есть в Джурджане  человек,
Который отведёт несчастье,
Который деньги бы отверг. 
А шах  вселенским царством бредил,
Мечтал весь мир к ногам  склонить,
Он сам в рубаху счастья верил
И жаждал счастье получить.
Решил:
 - Когда такого мужа
Ещё на свете я найду?
Судьбу испытывать не нужно,
Я лучше сам  к нему пойду.
Пусть он покажет, что умеет,
Пусть нам откроет дар богов,
И он конечно не посмеет
Не подарить царю покров!
А с тем покровом, с той рубахой
Легко и просто воевать.
С войной, с огнём, с мечом и плахой
Весь мир владением объять.
 И радовался:
 - Вот что значит
Совет  восточных мудрецов.
Пусть ум живёт, а глупость плачет
Перед премудростью отцов!
 
             ***

Царю не скоро в путь собраться
И взять с собою пол дворца.
Нет силы  с роскошью расстаться,
Особенно для гордеца.
Шелка, доспехи золотые,
Парча, порфира и виссон,
Алмазы, вина дорогие -
Всё чтоб в пути  был счастлив он.
Слоны, верблюды, кони, слуги
Пришли в движенье,  а затем
И тридцать две его супруги -
Походный маленький  гарем.

На север в сторону Джурджана
Направил шах свой караван,
На полпути  в  песках Ирана
Застал их пыльный ураган.
У каравана сила тает,
Слоны засохли без воды,
Но шах  и думать не желает,
Прервать походные труды.
Ослепли кони, люди, дети,      
В гареме жёны голосят,
А он ведёт навстречу смерти
Свой убывающий отряд.

Преодолев мученья эти,
Когда к Джурджану подошли,
Во всём отряде одной трети
Живых - здоровых не нашли.
А впереди стоят стеною,
Почти от неба до земли
Гор громадьё,  гряда с грядою,
Не перейти, не обойти.
И где-то там,  у кромки  снега
Живёт искомый человек,
С рождения  избранник  неба,
Бесцельно прожигает  век.
Нет, чтоб счастливую рубаху
Родному шаху  подарить,
Так прячется в горах от страху,
Приходится за ним ходить.

И шах  уверенной   рукою
Направил в горы свой отряд,
Ползут   вертлявою   змеёю,               
Шиты чешуйками блестят.
А в голове змеи  скрывают
Свой  самый ядовитый зуб.               
Его хранят, оберегают
По тропам на руках несут.

Прошли глубокое ущелье,
Взошли тропой на перевал,
Но вдруг змеиное движенье
Какой- то  странный дед  прервал.
Он вышел к ним,  спускаясь с кручи,
Как будто с неба снизошёл.
За ним нависли злые  тучи,               
Пушистый белый снег пошёл.
От снега этого ужалась
И ощетинилась змея.
А старец им сказал:
- Не  бойтесь
К кому идёте  - это я.
Я вышел к вам не зря на встречу,
Я вас хочу предупредить:
Буран придёт сегодня в вечер,
Вам лучше в горы не ходить.
И повернулся и уходит,
По  снегу вверх, как есть  босым,
А снег его собою  держит,               
Не прогибается под ним.
Идёт, следа не оставляя,
Молитвы повторяя вслух.
Как  невесома плоть святая!
А может это просто дух?

Царь  крикнул коротко и внятно:
 - Не медля старца  задержать,
Доставить бережно  обратно,   
Пред очи царские предстать!
Но только  не было  погони,
Никак не выполнить приказ.
В снегу по стремя вязнут кони,
А шут  по горло в нём увяз.
Шах  разозлился  невезенью
С того что старца не достать
И повелел по приведенью
Из луков стрелами  стрелять.
Свершить задания простого
Никто из войнов  не сумел,
А только снег вокруг святого
От стрел упавших почернел.
А старец  даже не пригнулся,
Не  попытался убежать.
Остановился,  повернулся,
Невозмутимо стал стоять.
Стрела в него не попадает
То недолёт то перелёт.
Глядят. Такого не бывает.
Обратно  старец к ним идёт.

 - Я к вам пришёл, о вас в заботе,
Чтоб  от беды предупредить,
А вы,  как зверя на охоте
Меня задумали  убить.
Что ж я противиться не буду
На счастье или на беду
Судьба найдёт меня  повсюду.
Как зверь на ловчих,  к вам иду!

 - О, старче ты пришёл на счастье,
Я только счастье всем даю,
Теперь ты  будешь жить в богатстве
Тебя деньгами одарю.               
И всех привёл в недоуменье
Его немедленный ответ:
 - В богатстве лишь страстей кипенье,
В деньгах, я знаю, счастья нет.
Пока народ в отряде шаха
Ответом старца был смущён,
Старик стоял, не зная страха,
А шах подумал: -  это он!
 - Ты нам дерзишь своим ответом,
Отказом  шаху  досадил,
Наглец!  И ты ещё  при этом
Колен  своих не  преклонил.

 - Полвека,  я живу в поклоне,
Не разгибается спина.
Я здесь, на этом горном склоне
Лишь  Богу  кланяюсь сполна.          

 - Ты говоришь в деньгах нет счастья…
Тогда скажи нам, в чём оно?
Быть может с твоего рожденья
Оно в наряд заключено?
Держи ответ, скажи нам  срочно
Тогда  в былые времена
Твоя родительница точно
Тебя  в рубашке родила?

 - Про то ответить не сумею,
Я  с детства вырос  сиротой.
Свидетельств точных не имею         
В рубашке был или простой.
Но, знаю на своём примере,
Что счастие нам дарит  Бог,
И то не всем, а тем, кто в вере
Себя спасти от ада смог.
А что рубашка? Где в ней сила?
Какое счастие при ней?
Она тепло лишь приносила,
Защиту  от ненастных дней.

 - Мы поняли, что ты рубашкой
Своей совсем не дорожишь.
Живёшь на свете Божьей пташкой
От жизни и людей бежишь.
Тогда зачем  ты жил на свете?               
Жён не имел, вина не пил.
Скажи  нам,  в чём  же  утешенье               
При  этой жизни находил?               

 - Бог ждёт от нас любви и веры
Сам нам любовь и жизнь дая,
Я следовал его примеру    
Мне слаще мёда жизнь моя.

 - Ах, слаще мёда!  А рубаху
Ты  нам  не хочешь подарить?
Пусть будет мир дрожать от страху,      
А мы спокойно  мёды пить!

Давай снимай свою сорочку
Я,  если хочешь,  заплачу,
Поставим в этом деле точку.
 А он ответил:
 - Не  хочу!
Я не хочу,  чтоб мир от страха
Перед властителем дрожал,
В руинах пепла, гари, праха
Тобой,  поверженный лежал.

Царь в гневе крикнул своим  слугам:
 - А ну содрать с него кафтан!
Они приблизились с испугом,
Содрали -  нет её,   но там!
Цепь,  на цепи огромный камень
Висит у старца на плечах,
Сиянием горит  как пламень
И весь в таинственных крестах.

Так вот где скрыта твоя сила!
О ней  мудрец нам говорил,
Это она тебя  водила,
Когда ты  по снегу  ходил!
Скажи: зачем ты это носишь,
Зачем тебе обузы плен?
Что у богов за это просишь
И что они дают  взамен?

 - Ношу я это ради Сельвы.
Сказал святой и замолчал
И больше не изрёк ни слова,
А   шах  ругался , шах кричал:

 - Ты ради сельвы это носишь!
Забавы ради жизнь прожёг!
Ты   царству пользы не приносишь!
Моим подарком пренебрёг! 
Ты тут забавиться  изволил,
А я страной руководил!
Себя работою неволил
Из всех  своих последних сил!
Всегда в трудах, всегда в заботах
Оберегаю  свой народ,
А ты блаженствуешь  на сотах
Противный сгорбленный урод!
Содрать с него волшебный камень
И прочь урода со скалы.
Пусть  нас согреет камня  пламень,               
Теперь волшебник будем мы.

Вериги сняли со святого,
На край твердыни  подвели,               
Но,  он  пока  не помолился
Столкнуть с обрыва не смогли.               

 - Мой Бог Господь! В твои ладони
Я  свою  душу отдаю.               
Прости меня, всю жизнь в поклоне
Перед  тобой одним стою.
Грехи мои, их было много,
Я не сумел их искупить,
Но милосердия святого
Есть власть нас грешников простить.
На всё твоя святая воля,
Но я  ещё  тебя молю:   
В раю, где бед не будет боле      
Верни мне Сельву,  жизнь мою!

Царь попивал вино при этом,
А камень на снегу лежал.
Светился чистым  белым светом      
И  снег собой  не проминал.               

            ***

Был дан приказ: забрать вериги      
В обратный путь поход начать.
Четыре  воина - стратиги
Нет,  не смогли его поднять.               
Потом его стащить пытались
Квадригой  боевых  коней,
Ломались дуги, цепи рвались,
А он ни с места,

 - Хоть  убей
Под  этой  снежною  горою
Бойцов,  возничих, и стрельцов.      
Ну как здесь  править над толпою
Ленивых, немощных  глупцов?!

Тогда шах  отдал приказанье:
 - На  части камень раздробить,
В душе имея упованье
Хотя бы часть вериг носить.
И злобно били топорами,
Мечами, крупными камнями
Всем тем, чем только можно бить.
Бить можно. Но нельзя разбить.

А тут и вечер опустился,
Как будто тать в окно  пришёл.
Нависли тучи, ветер злился
И мокрый скользкий  снег пошёл.      
И от него зашевелился
Змеи   полуденный народ,
Иззяб,  назад  оборотился
И змей  пополз хвостом вперёд.
Сначала полз, потом поехал,
Потом  и вовсе полетел.
Зря не послушался  совета,
Кто  опоздал
Тот не успел.

С тропы на склон, со склона  к бездне               
Устлал дорогу мокрый снег.
Взят из земли и в ней исчезнет
Без Бога  жалкий человек.
И только на снегу  оставит               
Следы  паденья своего,               
А если снег не перестанет,
То будто не было его.

Царь за вериги уцепился
 на камень лёг и цепь одел.
 Остался он или разбился?
Я больше к низу не глядел.

А видел я как возносилась
Андрея  чистая   душа,
Летела с ангелом, светилась,
Домой на встречу с Богом шла.
И там, в Раю, в святом покое
Они соединились  вновь
Андрей и Сельва, вечно двое
И с ними вечная Любовь.


                Июль - август   2014

 
    
 Благодарю за внимание!
    dombartenev.a.moscow@yandex.ru - для отзывов и рецензий.
  есть бумажный вариант. Твёрдый переплёт, отличное качество, много иллюстраций.