И моя Гренада

Возможно, стихии от Михаила Светлова понадобилось только стихотворение «Гренада». И автором этого текста мог быть каждый русский поэт. Цветаева писала Пастернаку из Парижа: «Передай Светлову, что его «Гренада» – мой любимый – чуть не сказала: мой лучший – стих за все эти годы». Цветаева, можно сказать, и не оговорилась: это могло быть и ее стихотворение – самое лучшее, сочиненное будто самой природой в особо вдохновенный час…
Светлов написал стихотворение любого поэта, знающего о единстве земли, о метафизике ландшафта, скрепляющего планету. Такие стихотворения, иногда и одно-единственное на все творчество поэта, и становятся знаменитыми произведениями. Потому что они могут принадлежать любому поэту в любое время.
Разве не такой же – бунтующей – была и древняя эпоха, когда демон восстал против Бога? И «трава молодая – степной малахит» и «доныне хранит» каждую песню бунтаря, воюющего за справедливое мироустройство.
А за справедливое устроение стихии борется – стихия-поэт, от которого остаются поющий ветер и подпевающая ветру трава. От подвига всегда остается поэзия, которая и занимается устроением справедливого мира на земле, где Гренада рядом с Украиной. И поэзию помнит стихия: «Скажи мне, Украина, Не в этой ли ржи Тараса Шевченко Папаха лежит?». Папаха поэта лежит во ржи. А рожь Украины связана со всеми шелестящими и опустевшими полями мира.
Несправедливость даже где-то в безвестной Гренаде не дает восторжествовать идеалу, не дает быть достигнутым пределу совершенства. От этого, должно быть, и страдает одинокое совершенство – цветок-поэт Цветаева, любившая «Гренаду» – как «свое» лучшее стихотворение.
И от того, что в Гренаде угнетены люди, страдает вся русская поэзия, потому что в поэзии к каждому новому стихотворению становятся причастными все уже существующие тексты.
В стихотворении Светлова и восход – как сияющий воин. «Восход поднимался И падал опять, И лошадь устала Степями скакать». Поэзия на революционной земле только таким видела восход – сообразно состоянию сущего. Поэзия на революционной земле революционной видела и всю землю, поскольку стихия как поэзия своей маленькой радостью – революцией – делилась сама с собой – необъятной и бесконечной.
И ««Яблочко»-песню Играл эскадрон Смычками страданий На скрипках времен...». Все бытие участвует в справедливом мироустройстве. Но боец гибнет, до справедливого устроения мира далеко. «Лишь по небу тихо Сползла погодя На бархат заката Слезинка дождя...». О чем плакало небо? Вроде как о бойце. Но «отряд не заметил потери бойца». И небо тоже вряд ли заметило. Небо – было растрогано песней, потому сожалело о том, что песня оборвалась. В этом и есть важный смысл существования поэзии – глухое небо тревожить стихами.
 Будто вся русская поэзия поет «Гренаду», и Светлов будто однажды лишь подслушал и записал это пение. Русской поэзии извечно характерна всечеловечность, стремление объять необъятное, иметь отношение ко всему – через стихотворение. Так же, как «трава молодая – степной малахит» имеет отношение к любой травинке на планете, и слово русское стремится влиять на все, что есть в мире.
Ждет  ли мир русского поэтического слова, всюду ли оно уместно? Как бы то ни было, такая сущность заложена в русском поэтическом слове самим творящим абсолютом, возможно, стремящимся именно в этом слове объять необъятность своего мира.
Близок к такому порыву стихотворного слова и порыв «мировой революции». Мировая революция и поэзия восходят к единым метафизическим истокам, они восходят к единому значению и смыслу.
Каждого поэта не хватает в эпохе другого поэта; каждого края земли не хватает в другом ее крае. Но стремление к единству в пространстве – абсолютно, как и единство самого Земного шара. Будто Украина родом из Гренады, степь родом с гор, пустыня родом с океанского берега, а Гренада родом со степи, вот и помнит песню о Гренаде «Трава молодая – Степной малахит». Потому стихотворение «Гренада» – поэтический кристалл мира.
 Стихотворение «Гренада» воплощает единство мира, соединяет разорванное временами и политическими эпохами мироздание, для которого и радость и горечь едины.
Боец о Гренаде «пел, озирая родные края». Весь мир можно увидеть на своей родине. Важно быть на своем месте – и этим влиять на мироустройство. И бойца, который пел «песню иную», общие небеса мира знали – здесь, а не в Испании. Потому даже тогда, когда «отряд не заметил потери бойца», «лишь по небу тихо сползла погодя на бархат заката  слезинка дождя».
Стихотворение писалось Светловым стихийно, возникло от одного случайно замеченного слова «Гренада», которым была названа московская гостиница. Текст сотворился быстро, по закону озарения, свидетельствуя о парадоксальной, нерасторжимой взаимосвязи вещей в природе: революции, степной травы, Украины, Гренадской волости в Испании, московских сумерек, заката над полем боя. Поэтический текст создает магический кристалл, соединяя вроде бы несоединимое в мире.