Глава восемнадцатая. Ещё не гром, ещё не буря...

   ГЛАВА  ВОСЕМНАДЦАТАЯ.
               

                Ещё не гром, ещё не буря,
                Но тяжек воздух, мрачен свет…


                1.

Но лето кончилось. В столицу
Вернулись Пушкины семьёй.
В квартире новой поселиться 
Решил на Мойке наш герой.
Четыре тысячи – не мало
Рука хозяйская взимала
Арендной платы годовой,
Но Пушкин нервно и устало
В контракте собственной рукой
Желанье деньги дать означил –
Коль нет без крыши бытия,
И нет бесплатного жилья,
И коль финансовым задачам
И так с долгами счёту нет –
Будь впредь за всё один ответ!


                2. 

Поэт тогда уж задолжался
Кому ни пОпадя – в залог,
Его сервиз – и тот сдавался…
Когда долгам кончался срок,
Он их откладывать старался,
А коль сей трюк не получался,
И кредитор бывал упрям,
Поэт лавировать пытался,
И много ездил по друзьям.
Друзья давно всё это знали,
И не всегда у них кредит
Уже был Пушкину открыт –
За это их судить едва ли
Решится кто-нибудь из нас –
Карману нужен глаз да глаз!


                3. 

Пока герой наш занимался
Квартирой новою, пока
Туда-сюда перебирался,
Вдали от центров старика,
Верней, мужчину пожилого,
Довольно стройного, седого,
С высоким и открытым лбом
Арестовали – он ни слова
Не пожелал сказать о том,
Зачем без паспорта он бродит,
Какие цели у него,
И с кем имеет он родство,
Он крепостной, иль он свободен,
К селу, иль к  городу причтён –
О том молчал упрямо он…


                4. 

А вот по имени назвался
Мужчина этот пожилой,
И от отца не отказался…
Отец мужчины был Кузьмой,
Мужчину ж звали Феодором.
За неразумие укоры
Сперва он слушал, вслед был бит,
Но принял он без разговора
Удары все, и не сердит
На истязателей остался,
И тем сердца их умягчил,
И полицейский местный чин
Уж впредь над ним не издевался,
А до поры велел закрыть
Его в тюрьме, и там - кормить.


                5. 

Когда бы только побывали 
У Александра во дворце
Все те, кто в Фёдоре искали
Какой-то правды! На лице
Его они б нашли печати
Неизъяснимой высшей стати.
Друзья! Короче говоря,
В приёмной маленькой палате
Они б увидели  ЦАРЯ!
Но не за тем он прежде скрылся,
Чтоб вновь в достоинство  входить,
И вновь страной руководить,
И не за тем теперь явился –
Теперь он внешнее хотел
Свести во внутренний удел.


                6. 

Поэт в столице окунулся
В свои привычные дела,
Картишек пару раз коснулся,
Но карта верная не шла,
Долги же – только подрастали,
А с ними вместе – и печали
Весьма приметные росли –
Уже все это замечали,
И замечала Натали,
Уже она не возражала
На предложенье о селе,
Мысль о деревне, как о зле
Уже её не раздражала –
Резоны общие видней
Уже в то время стали ей.


                7. 

Поэт слегка зашевелился –
Известно вам давно о том,
С каким желанием стремился
Он переехать в сельский дом –
И вот, в руках оно, желанье!
Но, на этапе созиданья 
Мечта расстроилась опять –
Везти семью на расстоянье,
Пусть небольшое – тысяч пять
Иметь в кармане надо было –
При переезде есть расход, -
Кто ездил, тот меня поймёт…
Поэта дума осенила
В кредит к Нащокину войти,
Но тот сказал ему: «Прости!"


                8. 

Жалел! Жалел потом Нащокин,
Что денег Пушкину не дал,
Ну а тогда с иным расчётом
Он другу старому внимал:
Когда даёт друг другу ссуду
Никто не хочет, как на чудо
Глядеть на будущий возврат,
Никто не хочет с видом нудным
Просить потом своё назад,
А Павел Воинович ведал
О том, как друг его живёт,
Каков его теперь расход,
Каков – доход, в какие беды
Он потихонечку вошёл,
И деньги нужным дать не счёл.


                9. 

Идея сельская отпала,
А жизнь сама собой текла.
Наталья в гости выезжала.
Когда к себе её звала
Княгиня Вяземская, или
Когда Наталью рады были
Позвать к себе Карамзины –
И там и тут поэта чтили,
И чтили блеск его жены,
И там и тут был дух покоя,
Красавцев шумных, озорных
Тут не встречали – шутки их
И поведение пустое
Принять ни Вяземский не мог,
Ни карамзинских дам кружок.


                10. 

А вот Дантесу появляться
Там удавалось – он входил
Туда, как сын посла-голландца –
До той поры усыновил
Его старик со взглядом сальным.
С немалой мудростью печальной 
Барон фон Геккерен смотрел
На то, как около Натальи
Его приёмный сын горел,
Горел как в смысле переносном,
Так в смысле ясном и прямом.
Дипломатическим умом
Барон искал решений взрослых,
Подзатянувшуюся связь
Разрушить как-нибудь стремясь.


                11. 

Какой-то логикою внятной
Дантеса пылкого смутить
Барон не мог – эффект обратный
Он мог при этом получить.
С ревнивым мужем сговориться,
И к цели общей устремиться?
Она ведь есть, такая цель!..
Но это – Пушкин, злая птица!
А вдруг – скандал? А вдруг – дуэль?
И что в итоге остаётся?
С кем можно здраво рассудить
О том, как дело разрядить?
С одной красоткой?! С ней придётся
Изобретать теперь ходы,
Чтоб избежать большой беды.


                12. 

Барон ходов своих движенье
С простых вещей решил начать –
Он стал Наталье поученья
С улыбкой вкрадчивой читать
О том её предупреждая,
Что слава ширится худая
О тайной связи Жоржа с ней.
И добавлял, что Жорж страдает,
Но ради мужа и детей, 
И блага собственного ради
Она, как женщина, должна
Быть долгу брачному верна,
На чувства нежные не глядя –
Они, для счастья двух сторон,
Потом пройдут, как тяжкий сон.


                13. 

Умом Наталья признавала
В словах барона правоту,
Но правота пересекала
В душе какую-то мечту,
А Жорж всё время появлялся.
И в чувствах вечных объяснялся,
А муж был зол, и был гневлив.
И постоянно раздражался,
И без причин бывал ревнив,
К Александрине не скрывая
Своей симпатии почти…
Как это можно всё снести,
Себе поблажки не давая
В наивных чувствах, и мечтах, 
И в малозначащих словах?


                14. 

И ничего не изменилось:
Потоком прежним жизнь текла,
Дантес в очах Натальи милость
Имел, и речи без числа
Ей говорил о страсти нежной,
И намекал на неизбежный 
Его стремления исход –
Мужчина в поиске надеждой
На дар раскрытия живёт.
Что  тут Наталья понимала –
Не знаю я, а вот Дантес
Спускался с призрачных небес,
И на телесное начало
Теперь всё больше налегал,
И уж не слов, а действий ждал.


                15. 

А Пушкин вправду раздражался
Тогда немало от чего,
И все, кто с ним тогда встречался –
Все! - раздражение его
Иль дух неровный замечали,
И все, конечно, обсуждали
Его дела промеж собой,
А счастья гению желали
Не все – фигурою такой
Была Полетика, к примеру –
Весьма красива и умна,
Хотела с Пушкиным она
Переступить морали меру,
Но Пушкин даме отказал,
Хотя отказам цену знал.


                16. 

В постель к мужчине устремиться,
И эту цель ему открыть
Не сразу женщина решится –
Она должна повременить,
И осторожно разобраться:
А точно ль стоит предлагаться?
А вдруг он что-то не поймёт?
А вдруг – захочет отказаться?
А вдруг – всё в смех переведёт?
Но – если принято решенье,
И дамой будет подан знак,
И сделан будет твёрдый шаг,
Тогда пути для отступленья
Нет у мужчины – или он
На месть и пакость обречён.


                17. 

И как же быть? Не подставляться! –
Рецепт банальный и простой,
Наедине не восторгаться
Подругой чьей-то иль женой,
Не делать глупостей случайных,
Чтоб их, как знак к сближенью тайный
Она умом не приняла,
И ситуации печальной
Для вас потом не создала, –
Печальной в каждом направленьи:
Ласкать её – в один присест
Вам, без сомненья, надоест,
А при отказе – раздраженье
Она дотоле сохранит,
Доколе всласть не отомстит.


                18. 

Но к теме мести неизбежной
Вернёмся с вами мы потом…
Пришёл октябрь, и по безбрежной
Руси тянуло холодком.
С бродягой Фёдором в темнице
Решили долго не возиться –
Разбоем или грабежом
Не жил он явно, и убийцей
С петлёй в кармане иль с ножом
Кузьмич, конечно, не был тоже,
Но ведь – бродяга…  Без вины
Бродяги нет!.. И где нужны
Бродяги в комнатах пригожих?
А вот Сибирь – она пуста,
И всем всегда там есть места!


                19. 

И Кузьмича в Сибирь сослали –
Как все, туда он шёл пешком,
Шёл без обиды и печали,
Делился с ближними куском,
И полон был любви и мира,
И на бродягу конвоиры
Не надевали кандалы –
У всех сердца есть, а мундиры…
Мундиры – что?  Они – не злы,
Они ума не отнимают,
И глаз открытых не слепят…
Кузьмич был солнцу, небу рад,
И знал уж он: не возлагает
Креста не сносного Господь
На душу нашу, и на плоть.


                20. 

А наш герой почти тогда же
Стихотворенье написал –
Произведенье это каждый
Из нас, конечно же, читал,
Мы наизусть его  учили,
И до сих пор не позабыли 
Поэта гордые слова,
Они сильны, они красивы,
В них непокорная глава
Поэта видится превыше
Александрийского столпа,
И не заросшая тропа
Ведёт к поэту всех, кто слышит
Его свободный мудрый стих,
И – много их… И – много их!


                21. 

Одно лишь место удручает
В стихотвореньи том меня:
Фигура ангела венчает
Александрийский столп, храня
Крестом его от разрушенья.
Зачем поэту вознесенье
Над скорбным ангелом с крестом?
Не лучше ль – грустное смиренье,
И жизнь с молитвой и постом?
Постом, пускай, не очень строгим…
Я вам напомню: тот, кому
Был столп поставлен, знал тюрьму,
И по сибирской шёл дороге,
Версту шагая за верстой,
Как русский каторжник простой.


                22. 

Ещё я должен тут два слова
Царице бывшей уделить:
Она смогла судьбе суровой
Себя до смерти посвятить,
В монастыре живя в молчаньи…
О том, какое в мире званье
Она имела, кем была –
Своё таинственное знанье
В могилу Вера унесла,
Однажды лишь она сказала
Бездумной женщине одной:
«На небесах я – прах земной,
А тут -  величие знавала!..» -
Сказала это просто так,
Как автор в строках ставит знак.


                23. 

Поэт, как мог, к труду стремился,
Его журнала третий том
Тогда в печати появился,
И там с критическим пером
Он по страницам разгулялся,
Ни с кем при том не поругался,
А элегантно оценил
Труды, в которые вчитался –
Конечно, блеск особый был
На этой критике журнальной,
Блеск созидателя – она
Была добра, была точна,
И остроумна…   Как печально,
Что вместе с нею весь журнал
Читатель слабо покупал.


                24. 

Он Чаадаева посланье
Прочёл в журнале «Телескоп»,
С умом и с логикой, со знаньем
Тот гвозди бил в  сосновый гроб
Родной истории и права,
Народа мизерные нравы
И православие корил
И никаких причин для славы
Земли отцов не находил.
Кумиру дней былых ответил
Поэт с любовью, но она
Была в письме подчинена
Любви другой – герой наш в цвете,
Без осужденья – не вчерне
Сказал о русской стороне.


                25. 

Какие зрелые сужденья!
Какая чувства высота!
Какое к предкам уваженье,
И слов  какая простота!
Так любят мать – не презирая,
Истоки жизни принимая,
И с ними в собственную суть
Без напряжения вникая,
И выходя на общий путь
С отцом отца, и со страною…
И церкви русской общий вид
В письме поэтом был раскрыт
В характеристике достойной –
Как он уже Россию знал!
Как знанье сердцем подправлял!


                26. 

Ко дню лицейской годовщины
Себе подарок он свершил:
О Пугачёве пусть не длинный,
Роман поэтом кончен был –
Теперь он повестью зовётся,
И речь о чести там ведётся,
И речь о милости идёт,
И за любовь герой там бьётся,
Покуда буйствует народ.
В романе люди соразмерны,
И соразмерны их дела,
И Пугачёв, исчадье зла,
Перед душой простой и верной
Вдруг возвышается, и сам
Стремится к добрым чудесам.


                27. 

Друзьям лицейским о романе
Он очень мало говорил,
Не привлекал к себе вниманья 
На встрече с ними, мало пил,
И отчего-то разрыдался,
Когда тот вечер завершался…
Каким предчувствием томим
Тогда он был – не догадался
Никто из бывших рядом с ним,
Но все запомнил рыданья…
Я скромно думаю: не знал
И сам поэт, зачем рыдал,
Но сердца тайное дыханье
Порою вести нам даёт,
И к чувствам горестным зовёт.


                28. 

Барон увидел, что Наталья
Умом стервозным не умна: 
Способность видеть взглядом дальним
Ей, может, сроду не дана –
Таких людей везде не мало,
И это часто открывало
Барону двери для ходов,
И новый ход (не без скандала
В его основе) был готов
Уже в сознании барона:
Должна Наталья разделить
С Дантесом ложе – эта нить
Их свяжет крепче уз закона,
И, презирая русский суд
Пускай тогда они бегут!..


                29. 

Бегут? Куда? - В Европу, ясно!
Посол им выдаст паспорта,
Чтоб можно было безопасно 
Проехать в добрые места,
И там свободно поселиться,
А дальше…  Дальше – что случится,
То пусть и будет! Год-другой
Пройдёт, Дантес угомонится,
Наталья нрав покажет свой,
Глядишь – и как-то разойдутся,
Ей дети станут вдруг  важны,
А Жорж поймёт, что без жены
Надёжной – деньги не ведутся
В мужском кармане, и расчёт
В его понятьях верх возьмёт.


                30. 

А если чувства утвердятся,
То что сказать? Пускай живут,
Пусть к общей выгоде стремятся,
И пусть гнездо, как могут, вьют,
Но это – маловероятно! –
Для жизни крепкой и опрятной
Финансы твёрдые нужны,
На свете нет чудес бесплатных –
Мы в мире денег рождены…
Такою движимый идеей
Барон к Наталье приступил,
Он там где мог её ловил,
И говорил тревожно с нею
О том, на что теперь она
Решиться вскорости должна…


                31. 

Он говорил ей, что Дантесу
Жизнь без Натальи не мила,
Что он найти не может места
Себе без женского тепла,
И что взаимному вниманью
Давно пора через желанье
В земную страсть перерасти,
Чтоб в восхитительном слияньи
Блаженство вместе обрести,
К тому же – в этом наслажденьи
Заложен будет дух благой –
Стремленье дамы молодой
По зову милости к спасенью
Того, кто жить уж не желал,
Поскольку счастья не познал!..


                32. 

Наталья слушала в смятеньи
Барона гнусные слова,
И уж совсем от возмущенья
Её вскружилась голова,
Когда барон в одном собраньи
Сперва шептал ей о желаньи
Дантеса ею обладать,
Чтоб бесконечное страданье
Каким-то способом прервать,
Он предложил соединиться
Наталье с Жоржем, а потом –
Бежать, и строить общий дом
В удобном месте, за границей,
А для барона паспорта
Добыть им – мелочь, суета!


                33. 

Наталья сильно возмутилась,
И дома новостью такой
Тогда же с мужем поделилась…
Сказать, что вспыхнул наш герой
Есть утверждение пустое –
Он совладал едва с собою,
Чтоб ничего не сотворить,
Он был воинственно настроен,
Хотел с бароном говорить,
Ему дуэлью угрожая…
Ночь он провёл почти без сна,
И понял около окна,
Что пистолеты заряжая,
Успеха в деле не видать:
Причин-то нет в посла стрелять!


                34.

Да! Мерзкий шёпот за спиною
Не мог причиной схватки быть:
Кто речь посла перед женою
Мог чем-то как-то подтвердить?
Никто никак! И Пушкин сжался,
И в раздражении остался
Событий новых ожидать.
С Дантесом он уж не встречался –
Того велели не пускать
К себе друзья его в салоны
Чтоб избежать худых речей –
Они текли, как злой ручей,
И омывали ноги трона
Так, что и царь о чём-то знал,
Хотя всего не постигал.