Когда еще были живы тополя

"Хребет высок, и высоки деревья".
                «Песнь о Роланде» (XII век)

Когда еще были живы тополя…

они мне казались огромными гигантами
охраняющими подступы к нашему миру.
Оберегом – отцовским объятьем
которого у безотцовщины не было.
Мы бегали между стволами – по шуршащим отрогам листьев.
Подбрасывали золотые Соломоновы копи ногами.
Прятались за телами гигантов
кричали от распиравшей нас детской радости.
А взрослые – как строгие библейские боги
сгребали широкими граблями листья в кучи
словно исполняя древний ритуал
и мы заворожено смотрели
как начинали куриться вулканы из листьев
как валкий – густой – белый дым – истаивал 
до прозрачного ледка ладони
и хищно скалилось пламя
готовое кинуться на нас
невольно заставляя нас отступить в свое детское скитание.
Хотелось бы – чтобы кто-нибудь – где-нибудь ждал
выискал среди этой груды листьев.

отскакивая тенью
по стенам – половицам – потолку
резвился за порогом зверь
прислушиваясь к шепотку
за тополиными стволами
с подлунными ночными божествами.


Когда подступали дожди…

в комнате внезапно темнело и я оставлял книгу
забирался на кухонный стул и ждал первых шальных капель
сидел у окна – часами смотрел на эти обездоленные деревья
на пустующий скворечник – в надежде – что птицы не улетели
а притаились там – в темном нутре своего домика
только не хотят выглядывать – плутихи
у нас с ними игра такая – кто кого первый заметит.

с улицы
смутные отголоски ожесточенной битвы
холодных секущих дождей
желтки хризантем на окне
лепестками выстелят.


Когда зимой на тополях…

покоился снег – вторя прихотливым уклонам веток
чудом удерживаясь на самых тонких поветьях
взгляд бродил там – в разубранной кроне словно в лабиринте
и не было сил оторваться.
Снег он всегда проступал ниоткуда
словно из рукава танцующий царевны
и эта неожиданность сказки – овивала
словно слышишь ее в первый раз.
Сидел и ждал
когда этот снег кончится и будет другое начало сказки.
А ему все было мало.
Он валил и валил – пригибая ветки малины в саду
возвышая сугробы над кустами смородины
и было так тихо – как в паузе
не качались – задержав дыхание
высохшие бусины обметанные снегом полыни.

Когда летней ночью…

не можешь заснуть один
мягкий удар мотылька
"мертвой головы" о стекло
трепетное биение крыл
все выше – выше
подбирается к свету
к ужасу отворенной форточки
и прячешь под одеяло руки.

тишина – 
одно из тех умолчаний медных капель
летящих благословенно мимо
неминуемой казни звуком
и только гарпии хранят твой сон
шурша страницами раскрытой книги.

под цинковой крышей – под воркование
и скрежет коготков голубей
звуки относили меня в сторону
течением и прибивали к берегу
бьющимся сердцем
оставляя на песке
оставляя на камне
оставляя на стекле дыханье.

в бесконечном милосердии своем
наше земное счастье коротко
ненадолго
теплые вечера на остывающих камнях
бутылок разбитых осколки
и все равно раздуваешь угли
всё равно
еще не поздно.

Проводя влажным пальцем
по отполированному голышу
слышу кожей
сердца слабину
возвращаю угасшее
первозданную глубину
оживляя цвета сердолика
каждую прожилку яшмы
озвучивая тоном
пока влага любви
не испарилась
отдаешь его волнам
отпускаешь на волю
грёзам твоим и снам

не ведал еще не знал
еще вода успеет унести немало

проливая на столик белое вино
в преломленном свете бокал.