У Кремля

Вот опять, я на главной площади страны,
У мавзолея, у кремлевской стены.
Тут Ульянов лежит, я ему говорю:
- Ты подвинься родимый, я рядом с тобой посижу.
И что ты не успел завершить, я сейчас расскажу.
                Помнишь НЭП, сотворил, а Сталин его убил,
                Так как рынок и план меж собой не дружил.
                Грех твой в том, что ты не решил до конца,
                Как ему и рыку  жить друг друга любя.
Конкуренцию с планом, а не друг, с другом
Чтоб вражда не стала беды хомутом.
Как сделать, ты не сказал,
Этим и конец социализму заказал.
                Были бы чиновники только пользователи,
                А не алчные собственники,
                Может быть и, строй твой сей час не пал,
                И я тебе наставления не давал.
Твои последователи умом оказались хилы,
Семьдесят лет Муму капитализма топили,
Но с грязными от коррупции руками
Не так махали, и утонули сами,
                Да и твоё учение,  не продвигали.
                И о раздельной капитализации не мечтали,
                А лишь полную национализацию обожествляли.
                Как её владением каждого сделать, не понимали.
                И  обезличенное право к ней создали.
Да и сейчас не понимают,
В чём право личности, не знают,
Чем оно всем создается,
Зачем не поровну дается?
                Страхом  только,  империя и живуча была,
                Этим Парижскую коммуну и пережила.
                Да и религии не решил ты вопрос.
                Если любовь это бог, в вере должен быть её спрос.
                С поклонением созидателям, как богам добра,
                И по нему свобод на использование бобла.
А вы надеждой на будущее все заменили,
А об идущей жизни забыли.
Твои последователи проклятие за это заслужили.
Это и то, стало причиной распада всего начала твоего.
«Ленинопадом» теперь выбивают всё святое твоё добро.
                Только я не верю, что мечте человечества уж нет завета,   
                И мировая революция видно военными будет спета.
                Они установят порядок свой,
                И народ поставят контролем над собой.
                И это демократией назовут своей.
Будут служить своему народу,
А не капиталу шальному.
Где созиданье добра будет целью,
А нажива людей её лишь тенью.
                Ульянов, вроде, поднялся и сел со мной.
                -  Ты, - говорит, - не больной головой.
                То, что меня проклинают,
                Это капиталисты мене долги возвращают.
Но, как ты хочешь и тех и тех ублажить,
И мину проклятья не получить?
Ведь, кто тех и тех ублажает,
Тот долго в любимчиках не бывает.
                - Это всё не так, надо понимать,
                Я ведь всё, что по плану будут созидать,
                В пользование по норме предлагаю раздавать.
                А, что кому мало этого покажется,
                Тот пусть на рынке собственностью забавляется.
Если правом личности  разрешается,
И вкладом в достояние народа определяется.
На  этом плановую и рыночную валюту заведем,
И весь мир за собой поведем.
                -  Собеседник почесал затылок свой,
                -  Над этим думать надо, мой дорогой,
                Опять подпольем попахивает. Боже мой!
                И если делать так, то уж идти до революции мировой.
                Народ  не будет долго ждать.
                Эту  проблему нужно срочно решать.-
Услышал я, и посмотрел на место Ильича,
Не вижу, лежит лишь записка одна:
«Ушел в подполье товарищи - господа».
Опять конспирация, сказал я,
И отогнал  видение от себя.
               
                * * *