чу,

«…чугун чу гунн кра лата пика иго дека
пралас эфитовый наклялили до грыли
пока потеют купола на теле зека
пока не пройдено милитаристской мили
пока обратное не пятится в атаку
пока насущное не ходит в самоволку
а белорусские слова не лезут в драку
на хидо бигата уелия как волку…
избыток будто бы ворованного света,
очей затмение за 117 тысяч,
такого шкла непробиваемого нету,
придётся глазу добровольческому вытечь
от пули или за слезой – лишь в сроках разница;
не подчиняются движению и тени,
и даже те, что под глазами, кобызятся,
когда фингал себе малюешь из-за лени
седого повода с супругою обняться
родного брата…
гжажына вяжет жижу жёлтую как жижа
на прогигантовый размер шапайи утлой
те из мышей себе возводят тохтамыша
те кто почуяли себя ордой обутой
андрею полоцкому время воскресати
бо непонятно то ль татары то ли щурят
в пропагандируемом тексте всё некстати
сарни фули манана гибкова шо курят…
кроссвордом послан я к раздевшимся невестам,
где обсессивно-компульсивное расстройство
Армагеддоном аннексировано местным;
вхожу с двоящимся прицелом на геройство
в само вхождение, начавшееся кучно
вне поля зрения того, кто может лично
удостовериться, что это это штучно,
что
с поличным взятое первичное вторично,
что имплицитное царит, сурдины-цыцки
вставляя в уши ваши с музыкой панической;
вам улыбается взасос Богдан Хмельницкий,
и вы хмелеете от трезвости хронической…
отато егува забелия не буду
сусанин «холодно!» кричит чем ближе к польше
анонсы-нонсенсы носасты словно «Вуду»
передавая узнают намного больше
как много деланных чудес тем паче в тексте
ужо з’яўляецца мікола наш гусоўскі
камусьці прыйдзецца зусім забыць аб сэксе
калі каліна палыхне як каліноўскі…
здесь
сиренью заводь утепляют вместо ряски,
из-под воды гляжу я с перспективой Идена
на визуальный аромат высокой краски,
которой щедро грудь глазастая пропитана
и смотрит в оба, в обе стороны от сердца
на Перекопском перешейке или в шейке…
неужто заводь зазнобило в силу Герца?
мне гул глобальной глубины твердит о фейке
нагулянном…
Протяните мне багор!..»