Сестренке

Вот я и стал, сестрека -
мне теперь восемнадцать -
Стал врослее,
мне разрешили теперь ругаться,
Целоваться, драться, показывать пальцем,
Пояцу, мне теперь говорят еще не смеяться.

Они говорят:
„серьезно, теперь вы сами”
А ты помнишь, что на стене с тобой написали?
„Не одни мы: наше братство под небесами”
Чудесами мы скрепленЫ навсегда сердцами.

Ты права была,
моя милая систерСашка,
Меня чаще теперь в той черной, дрянной рубашке
Видят люди, ты помнишь, был я всегда стесняшкой? -
Здесь стесняшка пищит под пальцами как букашка.

Никогда еще
Врослых мир не бывал так близко,
Ты права была, он ужасен: он подлый, склизкий,
Ты обязан для всех уметь наклоняться низко,
Столько правил - все для того, чтоб бояться риска

Сделать шаг
И открыть себя и свое пространство,
Чтоб открыть себя, надо было придумать пьянство,
Они давят, они кричат, они: „Постоянство!” -
Столько сил у них для того, чтоб не изменяться.

Не поверишь,
Все критикуют, считают сдачу,
Но в ночи они почему-то всё чаще плачут,
И когда сверху дождь иль град они: „Неудача!”,
Бога хают, чтоб ниспослал им машину, дачу.

Я боюсь,
Стало вдруг мне страшно, моя сестренка,
Они ждут, что я назову, подлеца, подонка
„Милый друг”, и убью внутри у себя ребенка,
Я боюсь, ты меня поймешь, моя ты девчонка.

Вот и все,
Что тебе сказать я хотел, родная
Сделай вид, что меня не слышала, что, не знаю,
Я дурак, что я как всегда, что я нагоняю.
Просто чувствую, детство я навсегда теряю.