Шкалапетра

            Пролог.

То крыльев размах подпирал облака,
То в подвале земном с бутылкой не раз
Я пробовал горечь под звон кулака,
И драил лицо от несказанных фраз.

И спал я под грохот стихийных машин,
Но в пляске с планетой меня укачало.
Вкушая итоги, не зная причин,
Я рвал все концы, не зная начала.

           Вступление.

Коль мир - океан, все мы - судёнышки,
Кто больше, кто меньше, да все как есть,
Кто-то причалил, а кто по ветру пёрышком,
За рейсом у третьих следует рейс.

Моя шкалапетра, ни много ни мало -
Смешная, с пробоиной в левом боку.
Бывало такое - паруса надувало!
Бывало, что  с веслами танец в поту.

Штормило бывало, неделю трясло!
Черпал я ковшами, черпал от души,
Спал стоя, стеная, держась за весло,
И жаром дышал, пойди - подыши!

Теперь же, конечно, другие заботы,
Всё больше по ветру, не трогая грот,
Прибавилось явно матросам работы -
Ветшает корытце от года да в год.


         Последние дни путешествия.

По столу кулаком и воля столбом!
Я снова взбираюсь на мачту, трубя,
Что вот она суша, в тумане ночном!
Да врал я, и маяли черти меня…

Ведь берега нет и все в курсе на шхуне,
Как нет и просвета в кромешном пути.
И тянет сопрано в несмешной партитуре
Матрос, нежным взглядом касаясь души.

Но прыгнуть за борт не хватает безумства
И каменным вдохом сжимает мне грудь.
К стакану рука! Пить - ведь тоже искусство!
Чтоб выжженным духом в земле утонуть...

И мечется сердце и рвётся наружу,
И ноет, и из кожи вон лезет к тебе!
Но забыта дорога, навигатор простужен,
Я роюсь в догадках, как в болезненном сне.

Ведь тревога без боя дана человеку,
Как вечный источник ненужной борьбы.
И выйдя однажды, вернёшься в ту реку,
Где вместо потока пугливые сны.

И глупые дрязги наполнили воздух!
Матросы с ума по сходили на раз -
На борт показалось лицо грязной шлюхи
С изящной фигурой и набором зараз…

Не надо, ребята, прошу вас, не стоит!
Ведь берег уже не так далеко!
Но мрачный оскал по звериному смотрит,
И шлюха прогнувшись отдаётся легко.

Тогда запираюсь с бутылкой я в трюме,
Чтобы не видеть, не думать о том,
Что грязно на палубе, точно в гальюне -
Воняет развратом, как воняет дерьмом.

Но утро без солнца, как поэт без строки,
Встречает, стряхнув бездыханную ночь,
И следит в тишине за дрожаньем руки,
Как за плачущей матерью украдкою дочь.

          Побег

Но как завещали подводные камни:
Притяжению быть на земле!
Я крикнул, рванул, затрещав кулаками,
Как к жаркой свободе, к холодной воде!

С тех пор мне не нужно ни дев и ни денег.
Как вышло так - помнить мне не дано.
Ведь только я вышел на сумрачный берег
А может упал я на ясное дно?

Так где же свобода, что сулил мне побег?
Неукротима, как видно, судьба.
Ты думаешь едешь верхом на коне,
Но шпоры пронзают тебе же бока…

И здесь всё равно богачи-беднота,
Все тянутся к свету погреться, к душе.
И я побреду на огни где-то там,
Быть может, согреюсь ещё на Земле.

              Свобода. Обреченность.

И свет ослепил, показался мне правдой.
Ему я поверил, зашёл без пароля,
Гонимый разлукой, прибитый расплатой
В цепях и оковах почуявший волю.

Жизнь прежняя смертью уж очень казалась
Мне свет фонарей был приятнее солнца
Я моря не видел, забыл как плескалось
Оно. Но узнал вкус червонца

И вот на балу я с подносом бокалов
Бегу, спотыкаясь, на блеск фонарей,
Чужих мне сафитов, бриллиантов, оскалов,
Бегу и молю :"Эх, упасть бы скорей!"

Эх, знал бы я раньше, что мне уготовано
С улыбкой от шеи проклинать всё вокруг -
Кричал бы в сердцах, разорвал, что не порвано
На теле моём себе самому!

Как жёстко обманут, как дерзко нагнут,
Как прочно пришит я к столбу обстоятельств!
Нет, больше никак, нет я не могу
Дежурным стоять у несметного рабста!

И вот я упал и лежу не дыша,
Я всё расплескал, просто вынес поднос.
Рабом стало тело, рабыней душа
И с горлом сдружился натянутый трос

Я жив или мёртв? Где я - где судьба?
Где воля, что сладко манила меня за собой?
Но кончена пьеса, сорвалась резьба
И смерть приглашает меня на покой

            Эпилог.

Что ж, грешные судьбы океаном объяты,
И каждый по своему тянет баржу,
Покуда есть ветер и флаги подняты,
Сорвать всё пытаясь с судьбы паранджу.

И я всё хожу и гляжу без улыбки,
Ни мимо, ни прямо, а как бы насквозь.
Вот кто-то бежит в ненадёжности зыбкой,
А кто-то закопан надёжно, всерьёз.

Иногда, среди ночи, всплывает вопрос.
Он, как бы, из стен пробивается мёртвых.
И слышится мне поющий матрос,
Гнусавящий пьесу из слов перетёртых:

"Зачем ты бежал? ведь мы были одно!
Пусть и пропащие, но всё-таки были!
А теперь как тебе это самое дно?
Как спится тебе среди ветоши были?

Ведь не бокалы растряс ты - веру
А веру, понимаешь ли, нельзя!!!"
И вторит мне эхо, и бьют по мне стены:
"А веру - нельзя, а веру - нельзя!"