Семь

Это призыв к революции. Стой и молчи.
Бьются на зимнем ветру ошалевшие флаги.
Всё, что сегодня я тайно доверю бумаге,
Завтра окажется явью одетых в плащи.
Их не возьмёшь ни тюрьмой, ни сумой, ни чумой:
В пятницу крестят таких не водой, и не маслом -
Красное - белым, а белое - царственно-красным,
Тоненьким лезвием, взрезанной алой строкой.
"Точно не выживет" - скажет холёный партер,
Громко зевнёт на галёрке уставший от пьесы.
Лишь инквизитор, в горячем предчувствии мессы,
Тут же припишет мне парочку новых химер.
Это призыв... Назови это слово мольбой,
Жёстким приказом, а может быть просто заклятьем -
Шьются плащи, надевается новое платье,
Множатся смыслы под только что взятой строкой.
Взятой как город, как женщина, как легион -
Мне ли не брать, освящённому царственно-красным?
Сколько убитых, крещённых не мирой, не маслом,
Помнит душа? Сколько сорванных ночью погон?
Это призыв к революции. Стой и молчи.
Эти слова прочитает безумно уставший -
То есть, по сути, от полюса к полюсу - каждый,
Прячущий дома семь долгих столетий плащи.

Это призыв...