Старый грех

      Законы Божьи в этой жизни на века,
      Хоть верь, не верь, а всё свершится справедливо,
      Нет срока на Земле для старого греха,
      Чтоб замолить его понадобится диво.

      За то, что грех свершил, ты обречён страдать,
      Не после смерти, нет! В час жизненной дороги,
      И, может быть, простит, стареющая мать,
      Если вернуться хватит сил на отчие пороги.

В приход назначили служителя – попа,
Он молодой, ещё, неопытный, горячий,
Пока его дорога к Богу – лишь тропа,
А старый батюшка давно уже незрячий.

Пусть назовётся поп, ну скажем, Никодим,
И над епархией вручив бразды правленья,
Священник старый жил угрюм и нелюдим,
А Никодим принял в тот день все наставленья.

В приходе твёрдо правила его рука,
Все службы вёл от воскресенья к воскресенью,
Позвать отца народ спешил издалека,
Все восхищались, не таясь, его уменью.

А он в любую непогоду шёл служить
Поминки, свадьбы, дни рождения, крестины,
Пришлось Пасхальную в остроге отслужить,
Познал там, как страдают грешники-мужчины,

Но, где бы, ни был, своё место твёрдо знал,
С любого торжества пешком легко шёл трезвый,
Спасителя в попутчики в молитвах звал,
И к службе в церковь приходил, конечно, первый.

Нести он в души слово Божье не устал,
За годы служб сменилось пару поколений,
Но вот, однажды, в храм войдя, как мёртвый встал,
На стенах маты прочитал, в местах молений.

Разгневан скверной он к священнику вбежал,
И на коленях попросил его совета,
- О, если б знал, кто так грешит, я б наказал,
Да не уйдёт преступник наглый от ответа.

И отче, выслушав, задумчиво сказал:
- Не трогай ничего, пусть всё как есть, так будет,
На образа перстами сыну показал,
- Пусть Бог тому судья, а он ещё прибудет.

А ты молись, за всякие грехи сынов,
За то, что заблуждаются слепые дети,
Вздохнул, и в мир иной ушёл без лишних слов,
Не заслужив пред смертию страданья эти.

И Никодим побрёл с опущенной главой,
Что скажут прихожане? Это оскверненье!
Служил на утренней пред ними, как изгой,
И попросил за грех чужой у всех прощенья.

Читал молитвы и псалмы из года в год,
А на стенАх слова под божьим солнцем выцветали,
Не мог привыкнуть к надругательствам приход,
Но удалять, по просьбе батюшки, не стали.

Уже седые пряди на висках отца,
И зрение подводит от ночных молений,
Ждёт Никодима паства утром у крыльца,
Встаёт отец с трудом с натруженных коленей.

Но вот, однажды, после службы, в поздний час,
Зашёл служивый в церковь, в форме капитана,
И Никодиму стало ясно всё тотчас,
Спасли от гнева лишь Распятье и сутана.

Сказал спокойно: - Долго шёл ты, проходи,
Я ждал тебя, смотри вокруг, твоя работа,
За грех расплатишься ты скоро, погоди,
Как мог, скажи, ты жить с таким грехом, сволота?

В ответ услышал отче, вдруг, ужасный стон,
И на колени пал солдат, видавший виды,
Прости, отец, я был тогда слепым юнцом,
И перенёс за грех невиданные беды.

Я расскажу тебе историю свою,
А ты пред Богом за меня моли прощенья,
Я сам десятки лет прощения прошу,
Но нет душе моей всевышнего спасенья...

Прогуливал уроки, шастал по лесам,
А ночью мину притащил, в сарай закинул,
Отец еду скотине утром вынес сам,
Сильнейший взрыв раздался, так ветеран мой сгинул.

А мать, узнав, что это я всему виной,
Замолкла, и до смерти слов не проронила,
А уходя из грешной жизни в мир иной,
Всем сердцем пожалела, что меня родила.

Закончив школу, был зачислен в институт,
Девчонку встретил там и думал пожениться,
Но путь к познанью оказался слишком крут,
Невеста бросила, чему уж тут дивиться?
 
Женился на девице, ну, ты знаешь сам,
Ночная бабочка. Кому какое дело?!
Шептались люди, насмехались по углам,
А я любил её прекраснейшее тело.

Она любовью отвечала, как могла,
Но только ночью спать, домой не приходила,
Сказала, как-то, что намедни зачала,
И восемь месяцев под сердцем плод носила.

Жена до срока разродиться не смогла,
И дочки первый крик при родах не издали,
Не уберёг родных, мне жизнь желала зла,
Похоронил их  сам, священника не звали.

Не видя смысла жизни, я пошёл служить,
Шёл напролом всегда, во всех горячих точках,
Друзей терял, хоть не имел Я права жить,
А мне завидовали: - Ты рождён в сорочке.

В одном бою, когда атака сорвалась,
В прицел винтовки снайпер взял мою фигуру,
Тотчас, откуда-то голубка поднялась,
Приняв, в меня отправленную пулю-дуру.

А я был рад в бою смертельном умереть,
В плену не стал перед врагами на колени,
Не знал, зачем судьба заставила терпеть
Обиды, череду страданий и лишений.

На Родину вернувшись, слыл для всех врагом,
Изменником Отчизны, трусом, дезертиром,
Я жил, как грязь, что под казённым сапогом,
Меня гнобили как могли жестоким миром.

Я должен был десятки раз погибнуть так,
Что даже следа на земле и не осталось б,
Меня стреляли, жгли, как бешенных собак,
А я живой, отец, ну почему так сталось?

- Твой старый грех, солдат, сильней, чем тот огонь,
Которым правят на земле всего лишь люди,
Тебя от смерти сберегла Господня длань,
Чтоб душу ты принёс, как голову на блюде.

Ещё, ты видишь, проступает старый грех,
Хотя слова на штукатурке исчезают,
Иди, но помни, сын, ждёт наказанье всех,
Кто слово Божие проступком нарушает...

Осыпался песок, пропали все слова,
И озарился Божий храм сиянием,
Стыдом согбенной оставалась голова,
А старый грех мальчишки был покрыт забвеньем.

Молчал седой солдат, и, помолившись, встал,
Промолвил напоследок: - Отче, Вы простите.
- Да Бог тебя простит, - в ответ он услыхал,
И Вы, молю Вас я, солдата не судите.


8 сентября 2014г.