Слабость

Слабость
или просто расслабленность
наполнила мнимым теплом
обреченное тело.
Пустая бесстрастность,
а может быть, нравственность
холодным ночным фонарем
мне в глаза посмотрела...
и сгорела.
И тени ночные исчезли,
и что-то исчезло внутри,
но иное явилось, -
наверно, нежданные мысли
о, вдруг, потускневшей любви,
а может быть, бога присутствие
мне делает милость
после попоек,
но я не нуждаюсь в сочувствии.
Сейчас я ни в чем и ни в ком
не нуждаюсь.
Наверное, я - параноик
с навязчивым страхом стать проще
хотя б для себя самого
и войти в чужой дом, -
былое спасти не пытаясь,
не винить никого.

Одинокие ночи
летят по вселенной,
беспечно роняя кометы
в забытую временем синь,
что всегда неизменна.
Я знаю, что это поэты
уходят в объятья богинь
к своим первым стихам
и на зависть богам
разливают над миром рассветы.

Странность,
не спасаясь от прежней печали,
притворившись опять серебром
располневшего месяца,
разделила ночную стеклянность
слегка приоткрытых око'н.
Где мой дом?
Нет его, да и будет едва ли.
И едва ли душа перебесится,
унаследовав голос времен.

Я был лишь безумием грез,
что остались за тщетными рвеньями
быть понятым кем-то.
Я мертвенно прост,
во мне лишь присутствие времени
и, все еще
строк этих сто'ящий
поиск ответа.

Огни фонарей...
Мой город прозрачная плазма
в пивном отраженье ларьков,
в тоске не настроенных струн
у прохладных аллей.
Я трезв, как тархун,
и ненужный, как язва,
видать,
безнадежно болею,
раз тщетность печали своей
не хочу понимать.

Пространство без края,
пространство людей и богов,
и несказанных слов,
что уже не уронят уста.
Стихов ненаписанных стая
укроет мой город листвой,
не коснувшись тебя засыпающей
среди стен, где рождалась мечта,
упоенная новой весной.
Бьет в лицо
черный ветер грядущих разлук,
я ли к ним не готов...
Вот и всё,
ни друзей, ни подруг,
лишь заросшая память на кладбище
и печаль прошлогодних цветов.