Ночь с Пушкиным

              «Иди один и исцеляй слепых...»
               А. Ахматова

Ночь с Пушкиным!..
                Умолкните, срамницы,
надеюсь небо сможет вам помочь.
Кто из мужей моих
                сумел бы с ним сравниться.
Благословенна будь, святая ночь!

Явился он полнóчью заоконной.
Вошёл и сел за стол, зажёг свечу.
Глядел бесплотно, книжною иконой,
лишь бабочка мерцала по плечу.

Я слышу всё, дитя. Хочу до света
побыть с тобой на этом берегу.
Что ж ты нема? –
                и потекла беседа...
Ее поведать вам теперь могу.

Я плакалась ему на безучастье
моих читателей.
                На то, что стих – зола,
родившись, исчезает в тёмной пасти,
в глубинах равнодушного стола.

Зачем же, – вопрошала я рыдая, –
приходит муза с лирой и стилом,
то в утреннем тумане пропадает,
то гонит по ухабам напролом?

Он всё кивал задумчиво и строго
и пёрышком поигрывал слегка.
Быть может, знал, куда ведёт дорога,
быть может, ждал последнего звонка.

Кому, Поэт, ты нёс горящий жемчуг? –
отчаянно слетело с языка.
Нахмурился, -
                Дитя моё, отвечу...
Я помню, как дорога нелегка

в подлунном мире бренному пииту.
Он слышит зов небес.
                Нагорный стих
его устам вещать. И жить, сокрыту,
и духом наливаться и расти.

Так сирый муравей тропой упорной
несёт за щепкой щепку и молчит.
Так дерево от семени до кроны
торопят солнца жгучие лучи.

Так готика,
          стремясь к небесным thule,
грифонов извергает и горгулий
безу́держным потоком мощных стен
из толщи мёртвой догмы и подмен.

Прими на веру – стать необходимо,
когда поэтом свыше нарекли,
среди глухих и проходящих мимо
твердыней духа, светочем любви.

Крепись же! Будет слово до конца
глаголом, обжигающим сердца.
Мы – воинство божественной руки.
Священное оружие – стихи.

Так молвил он.
                Прощай же, до денницы
мне дóлжно в путь. Не забывай завета! –
истаял весь, но тени слов Поэта
легли под утро на мои страницы.

2010