Усыпальница кукол

Ночь. Куклы покоятся в замке с нарядами,
на полках лежат они добрыми, грядами,
ворчат недовольно: «Всему здесь не рады мы…»

Они оживают в часу этак третьем,
с чревом из ваты, в платьях – отрепье,
с пустыми глазницами,
с синими лицами,
травлены «бадами» –
подлыми гадами.
Одни по подвалу летают, как птицы,
другие сидят и плетут небылицы –
тени былого, вставляя в мозг спицы.
В углу две матроны штопают лица –
им хочется в свете быть, вновь появиться,
улыбки роняя направо, налево
и затевая вновь темное дело.
На полке, внизу, зевает принцесса,
уставшая очень от жизни процесса, –
ей долго играли скульптуры из гипса,
пока их достоинств не высохли бицепсы.
Рассыпала Барби блестки по полу –
нет, это не блестки, а слезки по долу,
где дама кружилась, вьюжила в танце,
где белый амур напевал ей топ-стансы.
Покоится тихо бубновый валет –
без ног он, без зада и модных штиблет;
в бою он сразился с грехом наконец –
две главы обрел и пару сердец.
Там бывшая прима с клаксоном в груди
жаждет премьеры, фанатов, толпы;
ей блестки нужны, огней фейерверки
для сердца разбитого в золоте дверки.
Король-кукловод прикорнул без жилета,
нет причиндалов, державы, стилета –
он, мечено-штопанный, вирши творил
для аглицкой куклы, туземных горилл.
В углу распластался пластмассовый туз,
грудь раздавил его бремени груз
из плотного времени, сжатых пространств,
из превращения небес в декаданс.

9 ноября 2013 г.
Абрамово