Из дневника недосамоубийцы

Вчера он, наконец-то, разрешил себе эту непозволительную, дурманящую сознание роскошь. Это случилось спонтанно.
Был вечер.  Он сидел, как и всегда, в одиночестве в тихом углу кафе, которое располагалось на последнем этаже серого высотного здания… Бокал коньяка. Один, второй. Легкая хмель слегка придавила виски. Мысли начали мешаться, точнее, лихорадочно бродить по битком набитым мусором коридорам сознания. Но это его не пугало.  Даже чувствовалась какая-то прелесть в этих ежесекундных перелетах от одного изображения к другому. А еще запахи. Они всегда были его слабостью. За два часа он уже восемь раз вставал и шел через весь зал мимо надушенных посетителей до туалетной кабины. Иногда без естественной на то причины. Он просто слушал их ароматы. Тонкие, резкие, приторно сладкие, карамельные, фруктовые. Это не было болезнью, манией. Он просто искал. Искал в них воспоминания, старые, давно забытые эмоции и переживания, фрагменты, которые, всплывая в памяти, вызывали необъяснимое чувство эйфории.
Когда он в очередной раз вернулся к своему столу, вино неумолимым огнем отчаяния и внутренней пустоты уже  выжигало то, что еще не успело сгореть за долгие годы самобичевания, раскаяния, тщетных поисков и разочарований. Верить уже не хотелось абсолютно ни во что. «Безумцы», - пронеслось у него в голове, - «Глупцы, как вы живете? Как вы встречаетесь, влюбляетесь, сходите друг от друга с ума? Как вы обретаете это эфемерное чувство, от которого вам так хочется совершать сумасшедшие поступки, пускаться в крайности и в то же время оставаться преданными тем, кто нагло стащил у вас часть вашей души, забрался туда и упорно не хочет покидать насиженного места?». Вероятно, есть какой-то секрет, которого он не знал. Во всяком случае, ему так казалось. Есть что-то во вселенной такое, что знают все, кроме него. От него это просто скрыли или забыли рассказать. Может, он пропустил какой-то важный урок?! Или невнимательно слушал учителя. Когда это произошло, он уже не мог сказать. Да и какая разница. Гораздо более важным он считал то, что за всю свою тридцатилетнюю жизнь так ни разу  не узнал, не обнаружил в себе того чувства, которым болеют все остальные. Все это время оно постоянно было рядом, казалось, что им пропитаны воздух и вода, солнце и ветер, земля и небо. Оно скользило каплями дождя сквозь пальцы его рук, шелестело прелой листвой под ногами, отзывалось в шепоте волн и раскатах грома, сливалось в пении птиц и пряталось в утренней туманной тишине. Он видел его и слышал… Каждый день… Из года в год. Но так никогда и не чувствовал. Не испытал.

Как много будут стоить для вас чужие слезы, если вы никогда  не проливали своих? Чтобы ценить, надо знать цену. Он не знал. Ему было искренне горько, больно и тяжело за всех, кто когда-либо входил в его жизнь в тщетной надежде обрести свою часть души.  Но он ничего не мог с собой поделать. Долгое время он был один. Пытался сделать одиночество естественным в своей жизни, но это было непросто. Ему всегда были нужны новые эмоции, переживания и впечатления.
Прошло уже полгода с момента, как закончились его последние отношения. С тех пор только редкие короткие встречи нарушали обычный ход вещей. Случайные связи, кажется, так это называется. (Впрочем, для тех, кто верит, что случайности не случайны, даже плевок в морду означает нечто большее, чем оскорбление) Это были именно они. От них меньше всего проблем, но и эмоциональный КПД таких отношений (если так вообще можно их назвать) слишком низок.  Выбора не было.  Или так или никак. Впрочем, это уже начинало надоедать. Хотелось чего-то большего. Снова увидеть блеск в чьих-то глазах, но так, чтобы он не прошел. А просто стих и превратился в нежность, в радость, в ожидание, в тоску. Хотелось снова быть любимым и улыбаться в ответ. Он знал, что все это, в конечном счете, закончится как и всегда. В один из дней он проснется раньше, чем она, но не станет ее будить, а просто тихонько оденется и бесшумно закроет за собой входную дверь. Так было уже много раз. И в каждый из них он переживал и мучился от того, что делает больно. Но он не мог поступить иначе. Ему не дано было ответить взаимностью на то чувство, которое он разжег в ней. Ее боль в тысячу раз сильнее, чем у него. Но…выхода нет. Уже много времени он мучил себя, пытаясь убедить, что это нормально, что есть еще более худшие люди, худшие ситуации. Но это его не спасало, какая разница, какие есть люди и как они поступают!? Можно любить и убийцу, можно любить само зло. Только он не мог. Даже ангела. Он не хотел быть один, не умел, но и вновь причинять боль тоже уже не смог бы. А надежда…Надежда на маленькое взаимное счастье умерла…уже давно. Выхода нет.
Точнее, есть один, но решиться на него он не смел. Долгое время не смел. Но не сегодня. Сегодня ему было можно все. Боль, страх, одиночество, а главное, отчаяние заполнили эту чашу до краев. Последние несколько дней он уже подсознательно чувствовал, что находится рядом с этой тонкой гранью, переступив которую так легко расстаться с жизнью. Он никогда не понимал самоубийц и даже презирал их. В его глазах это были жалкие люди, безусловно, сильные, потому что решиться на такой исход было крайне тяжело, почти нереально. Сильные, но жалкие. Ведь они могли бы сделать лучше чью-то жизнь, пусть и ценой собственных страданий или жизни, но могли. А они просто рвали связи с миром, не думаю ни о ком. Жалкие эгоисты.

Но сегодня он переступил грань. Сегодня он думал иначе. Он понимал их. Понимал их так, как может понять только стоящий на карнизе высотного здания и не боящийся сорваться вниз. Он не заметил, как стерлись границы между миром, который был ему безразличен и миром, который вдруг стал в тягость. Все было в других цветах. Точнее, не было никаких цветов. И даже не было желания вернуть эти краски. Он вдруг осознал, что все пусто внутри. Необычайно пусто и в то же время тесно. Там уже не было места ни для чего, ни для кого. Там жила пустота. И она переехала навсегда. Он знал, что этот день настанет и боялся его. Но с каждым днем страх становился все меньше и меньше. И вот сегодня он сам дал ей ключи, и ему было не страшно. Уже нет.

Он позвал официанта. Расплатился и вышел. В коридоре здания он быстро нашел то окно, которое ему было нужно. Окно, ведущее на пожарную лестницу. На улице было тепло. Летнее солнце уже скрылось за горизонтом, отдав максимум своего тепла и света прокисшим улицам этого города. Он поднялся на крышу, дошел до угла здания и… Остановился на самом краю. Под ним шумел город. И хотя это был уже чужой ему шум, чужие улицы и огни, что-то нестерпимо жгло в груди, щемило и рвалось наружу. Он попытался успокоиться. Но сознание лихорадочно перелистывало самые яркие, самые красочные, живые картины его прошлого. Он знал, что это всего лишь защитный механизм. Все то хорошее, что когда-то было в его жизни, теперь только было. Душа цеплялась за тело, но он знал, что пути назад уже нет. Это был бы лишь путь от крыши к крыше. «Зачем столько думать сейчас, все уже передумано?!», - мгновенно пронеслось в голове. Мысли смешались в кашу. Мощный порыв ветра ударил ему в лицо. Он понял, что скоро начнет трезветь, и тогда будет еще тяжелее.  Он закрыл глаза, глубоко вдохнул и сделал шаг вперед. Он чувствовал, как его тело набирает сумасшедшую скорость, стремительно приближаясь к земле. Страха быть не должно, но он был. Он боялся с каждой долей секунды все больше и больше. Он не выдержал и открыл глаза. Еще мгновение и смерть. Он не выдержал. Закричал и…проснулся.

На часах было чуть больше 6 утра. В комнате стоял полумрак, солнце тщетно пыталось пробиться через плотную ткань штор. Он медленно провел рукой по вспотевшему лбу. Она лежала рядом. Ее дыхание было таким тихим и ровным. «У нее все будет хорошо. Возможно, не сразу, не сегодня, и, скорее всего, не в ближайшее время, но…будет». Он хотел в это верить. Так ему было легче. Он тихонько встал и прошел в ванну. Почистил зубы, умылся. Увидев в зеркале двухдневную щетину и скорежил недовольную мину. Ей нравилась эта «легкая брутальная небритость». Через секунду раздумья он уже мазал лицо гелем для бритья.

Ей снилось море, он, медленно парящие в небе облака и гладкие плавники дельфинов, плавающих недалеко от берега. Картинки, вырванные из памяти, когда они впервые поехали отдыхать вместе. Ей было тепло, хорошо, уютно внутри этой памяти. Безмятежность, не имеющая ничего общего со смертью, всегда прекрасна. Она проснулась около семи утра и обнаружила, что лежит в постели одна. Ей показалось это немного странным для выходного дня. Впрочем, она тут же нашла объяснение: наверное, как всегда, пошел в ванну - холодный утренний душ. Она расслабленно, нехотя потянулась. Единственная мысль не давала ей покоя: что за шум разбудил ее так рано, ведь будильник еще не сработал!? Она повернулась на другой бок и…замерла. Напряглась. Она поняла, что не слышит, как льется вода в ванной. Но не это заставило ее застыть. Сквозь приоткрытую дверь шкафа она увидела пустоту. Пустоту на тех полках, где обычно лежали его немногочисленные вещи. Она крепко сжала одеяло руками и отвернулась. Ей не хотелось вставать, не хотелось идти отворять шкаф и убеждаться в правоте собственных догадок. И в этот момент она поняла, что за шум заставил ее проснуться. К глазам подступили слезы. Это был звук захлопывающейся за ним входной двери.