К портрету камеристки

Зарифмовать портрет!
Вплотную заморочить!
И карандаш получше заточить,
чтоб по строке носился лёгкий почерк;
кого бы нам на ужин пригласить?

И что, и кто – всё выйдет из картины:
овал прелестный, светлые глаза…
А будут восхищённые мужчины?
Нет, их не надо! Их позвать нельзя!

Оставим там, среди свечей и брани,
их грубый смех и шпаги вечный звон.
Один убит – смертельно ранен…
Пускай художник нарисует сон.

Он оживит и спишет непременно!
Косить начнёт в соседнюю тетрадь.
И будет современно, вдохновенно –
как триста лет приятно её молчать!

Ещё бы не утратить ни единой
румяной прелести за триста лет!
И доля ей, конечно, будет львиной!
И подтверждение тому – портрет.

Ах, мне бы так! Курносой, непригожей,
смотреть с портрета через триста лет!
Быть украшеньем чьей-нибудь прихожей,
хоть мимолётный – но оставить след!

Я стала так безропотна… На диво!
Безропотная гордость тяжелей!
А где мой кнут? Тщеславна и ленива.
Таких – ударом лечат! И больней!

Не выбраться из дебрей тьмы и лени,
провинции, любви, духов, цветов,
припасов снеди, вкусной бакалеи,
фантазий и печалей, тяжких снов.

Как нас уютно выловила в сети
с годами жизнь… Не думая от ней,
пишу о камеристке, о портрете –
и о себе, конечно. Всё смелей!

И Рубенс, подманив, отвергнет сразу!
Такая нам загадана игра!
Моя догадка не боится сглазу.
Я всё сказала! Мне гулять пора!