Двойная беда

Он её ударил… сдуру, спьяну
Правою неправою рукой.
И свою любимую тальянку,
Как дворнягу, отпихнул кирзой.

В первый раз… со зла – не по привычке...
А за что? – не знает, хоть убей…
И ломались тоненькие спички,
Папироски клеились к губе.

Что-то рухнуло в одно мгновенье
Штукатуркой с дранки обшивной,
Слоем пыли запорошив стены
В домике на Малой Обрывной.

Стало сразу пусто и неловко,
Гулко, как на площади ночной,
В комнатке-двенадцатиметровке,
Разделённой шторкою слепой.

А когда картавый репродуктор
Прохрипел простуженно во сне
Тихим, ласковым июньским утром
Громовое слово о войне,

И повестка, выпав из ладони,
Выжгла вдруг на скатерти пятно,
Он искал глазами взгляда Тони
И не доискался всё равно.

Собрала она ему котомку,
Молча и словца не проронив,
Свадебной подаренной иконкой
Скрипнувшую дверь благословив.

А потом рыдала на кровати:
«Дура! Дура! Муж ведь это твой!»…
Шёл солдат от райвоенкомата
С мировой и собственной бедой.