Сказания Светлой долины. Волки

     «Эту долину Ак-Долой называют,
     Что означает светлым простором,
     Здесь, на северных склонах Тянь-Шаня
     Здесь и случилась эта история»


Есть странная пустыня в долине той,
Обычные барханы, жёлтые, чредой,
Вас окружают, сколь хватает глаз,
И кажется, всё вокруг мертво,
И кажется, никто здесь не живёт,
И жар прогнал и уничтожил всё,
Ведь, без воды не выживет никто,
И кажется пустыня долгой,
Пустой и совсем бесплодной…


Но в тихий прохладный вечер,
Вам будет слышан дальний топот,
Как дальний барабанный, мягкий ропот,
Далёкий, тихий топот многих ног,
Это джейраны, там, скачут далеко
И ветер чем-то шелестным играет,
То саксаула заросли, совсем рядом,
Перечат ветру, где-то близко, прямо, за барханом.
А вот стремительного беркута резкий свист,
И хлопанье огромных крыльев,
Тот, что раздаётся над целью,
Обычно, когда она уж стала жертвой   …
 

А вот и воробьи летят над вами,
И удивительно, синхронными скачками
Двигается маленькая стая,
То замедляясь, то ускоряясь,
Все время чирикая, и весело галдя,
И кажется, вы чувствуете радость,
Беспричинную, придя сюда.
А ночью, вы услышите здесь волчий вой, протяжный,
И древний страх, тоже, беспричинный, казалось
Мурашками, поползёт по коже,
Унять биение сердца невозможно.
То с южных гор, оттуда, где их логово,
Пришли  эти беспощадные охотники,
За добычей, джейраном, этой газелью,
Которая скоро станет жертвой, тоже…

Когда в долине лето наступает,
И там в горах холодные снега к вершинам отступают,
А горные козлы, их зимняя добыча, стремглав
Уходят вверх, за зеленью, сочных, горных трав,
И в этих их, стремительных прыжках,
Их не легко достать
И в узкие ущелья не загнать,
И прыгать и дышать так трудно,
На высоте волкам,
И барсы снежные мешают,
Отпугивая жертву,
Тогда, обычно, волчьи стаи
Спускаются в пустыню,
Чтобы здесь джейранами кормиться,
Хотя и не надолго,
Как лето в горах недолго…

Вот стая цепочкой бежала меж барханов,
Ловя добычи, желанной запах,
И изредка вожак, поднявшись на зыбкий гребень,
Быстро осматривает окрестность,
Ползучим склоном спускается к стае,
Ведя её всё дальше и дальше,
Всё ближе, и ближе к цели, газелей стаду.
А джейраны мирно что-то щипают,
В солончаковой лощине меж барханной,
Надёжно спрятанной,
Как им казалось…


Вот волки разделились
На две, примерно, равные группы,
Загонщики, крадучись,
Стали окружать добычу,
Матёрые остались, караулит
В подветренной стороне от стада,
Как только молодые волки, загонщики, попали
В наветренную сторону к стаду,
Газели услышали тяжёлый, страшный запах,
Встрепенулись и побежали прочь, в страхе
Прямо на матёрых, волков, обычно старших,
И бойня началась, без меры,
Количеством этой бойни жертвы
Пало больше, намного,
Чем едоков жестоких, серых…

Средь молодых был один загонщик,
Волк поджарый и вислоухий
Которого мутило от этой бойни,
Никак не мог понять он,
В чём жертвы виноваты,
Этой страшной и беспощадной,
Его соплеменников охоты.
И взвыл он, зарычал он,
И заскулил он, уговаривая хищников
Прекратить эту страшную бойню,
А те не слушали его, да и не слышали,
Оглушённые жестокой яростью,
Ослеплённые запахом крови,
Ненасытные её потоком, скорбным…

А потом, когда всё закончилось,
И всё стадо джейранов прикончили,
Вожак встал ощетинившись,
Зубы грозно оскалив,
Пред вислоухим,
И прорычал он громко и грозно:
- Вон из стаи!
Ты не волк, Вислоухий!
Ты, просто, собака!
Да, это было самым страшным,
У волков оскорблением,
И явным, тяжёлым унижением.
И тот кого так обругали,
Должен уйти, без возражений.
И он ушёл, жить один, скитаться,
На меже меж разных стай ареалами,
На земле ничьей,
В одиночестве…


У волков есть такой стайный обычай
Метить запахом границы своих владений,
Так, чтоб другие волки и волчьи стаи
На их территорию никогда не ступали,
Вот меж этими ареалами и находятся
Узкие полосы, для волков одиночек,
Там и жить стал, один, вислоухий,
Впроголодь жил, и как мог, питался…


Бежала межа, владение ничьё,
По южному краю светлой долины,
По северному склону, горных отрогов,
Прямо по жёлтой дороге грунтовой,
Людской, опасной и твёрдой,
По горному лесу, от росы, мокрой,
Там, где осенью, так сыро,
Ночью, в горах так зябко, и холодно …
А днём, всегда, летом, так жарко, и душно …
Особенно в шубе, этой серой, волчьей...
Хочется выть, нет, не на небо, и не на звёзды
И не на луну, нет, не на луну…
А чтобы послушать это эхо,
Когда звук ударяется о скалы, мягко,
И возвращается назад так странно,
Барабанит в уши, повторяясь, так глухо,
Казалось, со смыслом, вторит что-то…

Вот однажды, на зимней дороге
Встретил он усталую пегую лошадь,
И она было вислоуха тоже.
Тихим беззлобным мирным урчанием,
Так, чтобы не напугать её невольно,
Он спросил –
Как, сестра по несчастью, случилось ,
Что сломали ухо тебе тоже?
То ль случилось в детстве далёком,
В том, когда мы все так неразумны,
Или это было в юности,
Когда кажемся мы себе такими умными,
Или это было недавно,
Видно, боль ещё не подавлена?

- Я отвечу тебе, если ты хочешь,
Но я думаю, что-то другое,
Ты спросить хотел бы, верно?
Много раз вечерами холодными,
Ты у края дороги, за сугробом,
Караулишь дорожных прохожих,
Чтобы что-то спросить,и не можешь,
Так ведь?
- Да сестра, есть вопрос для меня,
Очень важный - 
Как прожить, на этом свете,… не убивая?

        © Все права: А. Мамиров, 2014