Юность. поэма

   ЧАСТЬ 3

НАДЕЖДА ШУТИТ: "ПОВЕЗЛО ТЕБЕ!
Последних лошадей свели на бойню:
Бежать не надо..." Повезло трубе
Да крымам-рымам: их дела не божьи.

И мне, конечно. Наступает срок
Встряхнуть жирок, излишек лени скинуть -
То, что мешает жить светло и впрок,
Как подобает юному мужчине.

У каждого народа есть, поди,
Свои традиции, обычаи, понятно,
Их много ожидает впереди,
От них не отвертеться на попятный.

Есть старо-русский на земле - один:
Держась за гриву скакуна руками,
Не бесконтрольно юный славянин
Бежит с восхода солнца до заката.

Что за нужда? Откуда повелось?
Припомнятся невольно марафонцы...
Но там победа ратная светло
Несла на крыльях и не только солнца.

Он ночью мог бежать... Но за конём?
Тут не одну, а несколько дистанций
Необходимо одолеть, причём
Преодолев, ещё живым остаться.

Да, что остаться? Тут-то и начнёт
Отсчитывать секунды счётчик строго:
Пригоден к службе, мужем быть и с ног
За оскорбленье завалить любого.

Лишь без доспехов юноша бежит
И, при желаньи, может даже в плавках...
Со стартом я, понятно, не спешил,
Готовился, чтоб, оступясь, не плакать,

Подобно Кривоносу и другим...
Охотников не густо, но найдутся
В надежде, что однажды сложит гимн
В их честь литературный первокурсник.

И выбегают: возраст подошёл...
И опозорят неповинный возраст...
До выхода на старт я всё учёл:
Настрой, здоровье, состоянье после

Дистанции... Питанье, порошки...
Я взвешивал: простая стометровка
В одиннадцать секунд - и, как мешки,
На финише и грубо и неловко

Валились спринтеры, стараясь одолеть
Десятую - да, сотую!- секунды...
А тут бежать весь день и не сгореть?
И не свести в предсмертной скуке скулы?

Нельзя за дело браться наобум.
И школьные экзамены не штурмом
Берутся вроде... Словом, много дум
Отсеяно без спешки и без шума.

Во-первых, день... Четырнадцать часов
Не напугали Женьку Кривоноса,
И он попёр... Попёр, каков бобёр!
И во-вторых, пересечённость кросса...

И в третьих, как погода? Холод? Зной?
Разумней выбирать, когда есть выбор.
Наметил сдать я норматив зимой
По выверенной трассе: финиш - выгон.

А трасса - подконтрольный окоём:
По кромке чаши бег увидит каждый,
Приотложив занятие своё...
Станичнику с чего бы не уважить?


х       х       х
Была ещё причина... В этот день
Евгений Кривонос жениться вздумал,-
Ни на него, ни на его людей
Не улыбалось средь хмельного шума

Взирать умильно... Нет, с таким дружком
Не мне веселье с киселями хлюпать...
Казалось странным: что сыскала в нём
Хозяйственная Башлыкова Люба?

Просил её я, чтоб к закату дня
Сварила бы чугун картох в мундире.
"Картох в мундире?- вскрикнула.- Вина,
Бегун несчастный, постараюсь стырить..."

Но это к СЛОВУ... Что с конём? Коня
Мне уступили щедрые цыгане,
Предупредив: запалишь - не пеняй,
Вмиг за коня корову отлыгаем...

Седьмого января, на рождество,-
В подарок, не иначе, выпал тихий
Морозный день... И семь часов всего
На пять кругов мне маятник оттикал.

На зорьке (зорька в девять-то утра)
Болельщики толкались - школярята...
Всходило солнце - вот и нам пора
В неблизкий путь... Сперва холодновато

Мне показалось: щёки, пальцы жжёт
Мороз, и лёгкий ветерок от бега
Кусается и шепчет, словно чёрт:
И не мечтай сегодня об успехе.

И промелькнула мысль невольно вдруг:
Да выдюжу ль?.. Киношно показалось:
Ладонями щеку и уши тру,
Бью в грудь себя: перегорел, мол, за ночь.

Но мигом кадр позорный промелькнул,
Явился новый: по закату солнца
Я подхожу к любимому окну,
Стучу Надежде: здравствуй, моя соня!

Взгляни: я - взрослый парень. У отца
Пора нам попросить благословенья...
Не признаёт Надежда молодца:
Смеётся? Плачет?.. Вечное мгновенье.

До этого мгновенья семь часов
И пять кругов по горизонту чаши.
Я наверху. Мне видно: из дворов
Выходят, чтобы вроде как случайно

Взглянуть, как по горе дурак бежит.
Чего бежать? И разумом не тронут?
И приписное в паспорте лежит -
Ступай служить, невест твоих не тронут.

Всё так, всё так... Смущает что-то. Что?
И видится смущающее это:
Бегущий день прежирною чертой
Моё же от меня отрежет детство.

Мужчиной буду я или соплёй -
Не знаю... Знаю: никогда не буду
Теперь ребёнком... С ближними, с роднёй
Отныне путь мой и тернист и труден.

Что мудрым назван: "каменист, тернист..."
И на него своею доброй волей
Я выхожу... Маяк мой: коммунист!
Творец свободы. Справедливый воин.

Строитель счастья, да не своего -
Народного! Вот так... Защита слабых...
Вот почему я за конём бегом
Бегу, в мужчинах презирая бабью

Непредсказуемость и мягкость, и черту,
Присущую прекрасной половине...
Нет ничего возвышенного тут.
Конечно, нет. И надо быть мужчиной.

Маршрут согласно стрелке часовой,
С востока к югу, с запада на север
И снова на восток приводит, - вот
Один, похоже, круг уже я сделал.

Конь дышит ровно. И его алюр
Подстроен вроде специально в ногу
Мне самому... Я взгляд коня ловлю,
Похоже, одобрительный!- ей-богу.

Похоже, конь со мною заодно,
Как будто бы и он сдаёт экзамен:
Не выдержит - останется зерно
Другим лошадкам,- в таборе сказали.

Спина и шея, голова и грудь
Пока без подозрительных отметок,
Хоть отмахали не шутейный путь:
Круг двадцать пять с прицепом километров.

Заиндевели брови, возле рта
Засеребрились редко волосинки,
Но ветер - в гриве... Нет, конь не устал...
Выносит эхо бег наш из долины.

Вон ребятня, заполнив школьный двор,
Как тёмный пепел, потянулась к речке,-
На лёд? Наверно. Там экзамен свой:
Засмалят самокрутку - вот и вечер.

Подальше лишь бы от учителей...
И курево - достоинство мужчины,
Надёжнее становишься взрослей,
И вовсе никаких хлопот с кониной.

Не видно свадьбы... Что за притча тут?
А не в райцентре, а не в ресторане ль,
Не под оркестр семейственный хомут
Надеть решили? Но и это странно.

И запоют любимую, свою
По просьбе Женьки... Женька будет слушать...
Но он не пробежал... Но он коню
Не всыпал перца... Пусть поёт уж лучше.


"Где жизнь напоминает клюкву,
О славной юности забудь:
Судьба отковывала юность,
Ковала юность ли Судьбу?

Ни то, ни то... И бесполезно
Венок бессмертия искать
Какой угодно звонкой песней,
Когда поёшь из-за куска.

Когда и подвиг обесценен,
В хлеву похлёбку ли хлебать?
С какой такой великой целью
Перечеркнула жизнь Судьба?"


Я за конём слежу: резвей пустить
Нельзя - устанет, сам себя запалит,-
Не потому, что жалко отводить
Корову, нет, сорвёт гнедой экзамен.

Иным по нраву брать мужской рубеж
С девчонкой переспав: к утру - и взрослый...
Смущает воспитатель, может, бес...
Колотит бес и стариков по рёбрам...

Постель - не наш с Надеждою итог...
Я рассмешу сопливую дружину,
Познавшую девчонок: я не смог
Поцеловать её... Не научили....

Уверен, в этом всё же что-то есть!
Не может быть, чтоб скифу было трудно
На вдовушку, рабыню ли залезть,
И наслаждаться жизнью вроде трутня.

Ведь он с отцом на зверя выходил
Ребёнком малым, ведь владел он луком,
Копьём в разгаре ножевых  годин
Вражды безумной в погоде лютой.

Вот в этом, признаюсь, и я слабак:
День подобрал, бегу не по приказу,-
Но лучше так, ей-богу, лучше так,
И скифами становятся не сразу.

Стать скифом... Взяв коня за гриву, ты
О предке вспомнишь, рядом вдруг увидишь
Родимые, прекрасные черты,
Которые враг в корне ненавидит.

Смотрю под ноги: сгорбили круги
Весомой думой о себе... Негоже!
И остальную тягу помоги
Преодолеть, помощник мой тревожный!

Доброжелатель мой, отец родной -
Конь черногривый! Выдержишь? Не рухнешь?
Рука немеет... Но рукой одной
Дозволено держаться ли за друга?

Держусь другой рукой, раз умолчал
Творец игры на возрастном изломе...
Кто он такой? Где должен быть сейчас
В Судьбе народа?.. Где-то за пологим

В речушке утонувшем тупиком?
Он должен, как сдаётся нам, в столице
Для тех, кто переходит Рубикон,
Как эталон отваги, находиться.

Поверочные средства - всем подстать...
Пути творца традиций первопредков
Позапылились по иным местам -
По Волге, по Днепру, Дунаю, Крепке...

Вторая мировая... Зверский бунт
Обманутой толпы крестьян голодных
В семнадцатом уничтожали тут
Под корень Древо Рода, как холопье.

Станица - вот смотрю я на неё -
С востока к западу семь добрых километров,-
Уже сейчас сжимается, сдаёт
Распахнутость свою... без вражьей мести...

Была ж она основана... Когда?
Райцентр не позаботился, ни область
Историю составить по годам,
Как высшую и честь её, и доблесть.


х       х       х
А круг второй даётся всё сложней...
И над плечом не приморозил солнце
Перун беспечный?.. Может, стать и мне
Умней?.. Да, стать! Над умным кто смеётся?

Но прочь!.. Прочь напрочь!.. Жаром жжёт соблазн...
В снегу копыта, словно по подушке,
Приглушенно скрываются от глаз...
Не думай ни о чём... Да, так вот лучше.

Опять о лучшем... Разве я от дум
Устал, дыханье на бегу сбивая?
В каком году... в каком таком году
О первопредке весть взошла живая?

Не с лета ли три тысячи и сто
Тринадцатого, а? Какая проза...
Но я пишу стихи, пишу не в стол -
На стол редактору... Редактор спросит:

"Что за три тысячи, когда и двух
Тысячелетий, кстати, не прожили..."
Редактор мигом выправит мой дух,
Вытаскивая из живого жилы.

Да, три тысячелетия и век...
Плюс двадцать пять веков до новой эры...
До "новой эры"? Сколько разных вех
Для вечно краснорожих пионеров...

Перевернуть народный календарь -
Зачем? Кому нужна такая хитрость?
На голову стать надо, чтобы в даль
Веков взглянуть отнюдь не самым хилым.

И что увидишь? Что там в голове
Оставит взгляд, отыскивая предка?
От Синегория выходит ИОФЕТ
По северному склону древней Крепки.

Смотри, смотри, идёт седой отец -
А следом дед ведёт с собою внуков:
То СКИФ и СЛАВЕН... Речь веду о тех,
Кто не попал историкам в науку.

Смотри, смотри, СЛАВЕН городит град -
СЛАВЯНСК... И сам воспитывает сына,
Дав имя сыну ВОЛХОВ... Город рад:
Наместника, любя, провозгласили.

И безымянной в честь него реке
Даётся имя Волхов... Вот и место,
Откуда в Вефлеем, неясно с кем,
Волхвы нагрянут по звезде за вестью...

Но где же СКИФ? Вопрос задал не конь?
Нет, глушит конь вопросы все копытом.
У Понта предок родовой огонь
Разводит, заселяет Меотиду.

Но время? Точно ль двадцать пять веков?
Церковники считают по рожденью
Христа отрезок этот... А? Каков
Размах вранья по-щучьему веленью...

И вот тасуют, как колоду карт,
Славян и скифов, нартов и хазаров,
Вандалов, гуннов... Словом, норовят
Дать знать, кто есть в истории хозяин.

Хозяин есть... Протопали века
Ещё, пока раскопки знать не дали:
В СЛАВЯНСКЕ государил князь ВАНДАЛ -
Не тот, которого так смачно оплевали.

Наследники ВАНДАЛА вот - ИЗБОР,
ВЛАДИМИР, СТОЛЮСВЕТ - три кровных сына,-
Ведут с историками давний спор
О будущем печальницы России.

Как будто знают: впереди века
В крови потопят жаждущие битвы,
Пока как очерк, вовсе не рассказ,
БУРОВИЯ подарит бог АДВИНДЕ

С ВЛАДИМИРОМ... БУРОВИЙ народит
Нам ГОСТОМЫСЛА... И  построит Выборг...
Врубаешься, историк-эрудит?
Быть честным для тебя совсем не выбор

Во имя сына, духа да отца...
Все имена захватчиков - презренны...
Быть откровенным надо до конца:
От ГОСТОМЫСЛА на Руси измены.

И летописи ложь легко несут
По белу свету, по народам в рабстве
Живущим и творящим ведь не суд -
Судилище над собственною расой.

"Приди, князь Рюрик... Видишь, нет у нас
Порядка... Наведи-ка, князь, порядок..."
И тонет вновь в крови моя страна,
И парусами над потопом - рясы...


х      х      х
Я слишком много на себя беру?
Смотри, на мне всего костюм спортивный...
Я снял часы... и... выбросил из рук
Как лишний груз...  По солнцу ль не достигну

До финиша?.. Ещё бежать, бежать...
Пока лишь Синегорье огибаю
Очередным я кругом... Муторно дышать
Морозным воздухом... Мороз - не баня...


х       х       х
Так вот, историк, ГОСТОМЫСЛА дочь,
Славянская княгинюшка УМИЛА,
Возможно, в день, вполне возможно, в ночь
Нам РЮРИКА однажды народила.

Князь бодричей отважный ГОДОСЛАВ -
УМИЛЫ муж... Что дальше? Догадался?
Не скандинавский север к нам прислал
С дружиной РЮРИКА: то возвращался

К родителям законный блудный сын...
Варяжский князь? Окстись-ка без обиды.
БУРОВИЙ наглых викингов изжил,
Да, выбросил, поставив город ВЫБОРГ.

И, путая святые имена,
Заходят снова путаники с тыла:
"Принадлежат от веку ведь не нам
ВАНДАЛЫ, грубомерзкие АТТИЛЫ.

Они Европу рушили и Рим,
Но память кровью их не оросим мы..."
Похоже, римам да европам - им
Не ставится виной разбой в России.

Но ВАНДАЛЫ, АТТИЛЫ - это Русь...
СВАРОГ, ПЕРУН да СВЕНТОВИТ ли дети
Каких-то там богов?.. Как сладко врут
Захватчики в церквах на всей планете.

В России маски сбросили они... Глядят
С картин и фото, книг - святые рожи...
И "вандализм" такой теперь творят,
Что помешать вандалам мы не можем.

Вандал с Аттилой в этой эре - вот
Устраивали брань на континенте,
Но именами их под смертный вой
Историю вытаптывают черти.

Но спекулянты давят по сей день,
Проталкивая то, что капиталы
Приносит им... Уродуют людей
Прекрасной Скифии - Руси усталой.

Не надо нам ни христианских тайн,
Ни псевдохристианских едких мистик:
Земная тяга тяжка, но проста,
В неволе помогает русским выстоять.

И скифы не свалились же с луны,
Родители у них - ДАЖЬБОГ и ЖИВА...
Записки Геродотовы иным
Немного смыслом славу заслужили.


х       х       х
Два  круга я осилил... И плечо
Свободное под солнышко  подставил...
А то  - обледелое - печёт
Как рыбу сковорда:  усталость жарит.

Сомов, плотву ли бросишь,- всё равно:
Огонь справляется с любою рыбой...
Огонь обогревал мой РОД родной
И Крепку обогреет, но не выдаст.

И снег, что показался пухом мне,
На третьем круге режет вроде стружек
Железных, вроде россыпи камней...
Мужчиной стать - увы!- дух мужа нужен.

И телу, что пылает, точно печь,
Там - на извёстке жгуче полыхая,-
Спешит помочь, торопится успеть
Второе окрылённое дыханье.


х       х       х
На третий круг я захожу да так,
Как будто только взял коня за гриву...
Оравой выбегают на большак
Мальчишки остроглазые: им диво!

"Упрел он, погляди... Не добежит?.."
"А добежит, попросит у тебя ль короче
Силёнок на потом..." "Да, он дрожит!.."
"То конь дрожит, а значит, не испорчен..."

"Эй... эй... постой! Притормози лаптёй,
Увидеть мать, наверное, не чаешь?.."
И добрый километр бегут за мной,
Лишь птичьим молоком не угощают...

Спокоен конь. С ним заодно и я.
Усталость вроде пацанам оставив,
Бегу неспешно к середине дня,
На твёрдую тропинку ногу ставлю.

Как хорошо! Как окрыляет мысль:
Сомненья яро преодолевая,
Над слабостью я вольной птицей взмыл
И начатое дальше продолжаю.

Подумать опасаюсь о конце,
Стараюсь прежде времени не сглазить
Сам финиша... Конь не разбит. Конь цел...
Припоминаю, чем пробег я скрасил?

Не нечесть же, жующая страну,
Мне помогала? Нет, тут иная сила...
Я духом протаранил старину
И душу окрылила мне Россия.

История её... Но что вело
Меня по временному бездорожью?
Извечно первозданное село
И светлое от веку СЛОВО божье.

И нечисть надевала, как кафтан,
Чужое имя, чтобы не пугать нас,
Известно ей: в России простота
Чтит правду в жизни истинным богатством.

И правда подменяется враньём.
И чудо-дева родила без мужа
Спасителя... Спасает он жульё...
И верою народ обезоружен.

И на хребте ЯРИЛЫ хмырь Илья
Грохочет будто бы по поднебесью,
Руководя запасами дождя
И грозовой простонародной спесью.

Как здорово ему! Он защищён
Бессмертным божеством, щиту подобно...
Когда бы он один... Со всех сторон,
Оставив свой ковчег, что был потоплен

Потопом лжи, бегут со всех сторон
И примеряют имена по росту
Ничтожные пигмеи... Смех ворон,
Плевки великороссов - это росы
Для них. Да, росы...

х      х       х
                Троицу саму -
ТРИГЛАВА - триединое начало,-
Подмяли кутерьмой кровавых смут,
Сердца людей испепелив печалью.

Покой забыт... И мира нет... Война
Под лозунгом: "Мир-миру!"- нагло скрыта...
И дикие седые времена -
Их лучший вариант, остались в быте

Трудящегося люда... Что же там
Над предками светило? Вдохновляло
Их в трудную минуту? Чей устав
В обязанность им время их вменяло?

Великий РОД!!! Отец других богов
Отеческих (чужие не нужны нам)
Творец ТРИГЛАВА - нашего всего,
Что русичи на свете заслужили.

"Отец и дух святой и сын" - с него,
С ТРИГЛАВА, копия, написанная кровью,
А подлинник хранит в себе богов -
ПЕРУНА, СВАРОГА да СВЕНТОВИТА вровень.

Доверил РОД подобия творить
Им: троицею скифский мир заполнен.
БЕЛБОГ и ЧЕРНОБОГ на алтари
Заносят по заслугам прочих после.

ХОРС, ВЕЛЕС и связующий СТРИБОГ.
И тут же ВЫШЕНЬ, ЛЕЛЯ, с ними ЛЕТНИЦА.
КОЛЯДА, РОДОГОСТ и КРЫШЕНЬ-бог.
ДАЖЬБОГ, ЯРИЛО, СИВЫЙ - боги летние.

КУПАЛО, БЕЛОЯР и МАКОШЬ тут -
Да месяцы живут, как им велели;
Затоптанные: СЕНИЧ, ЖИТНИЧ, ВЕНИЧ;
ОВСЕНИЧ, ЗЕРНИЧ, ПРОСИЧ - берегут

Рассветы наши, вёрсты да и мили...
Не любо ли вот - СТУДИЧ, ЛЕДИЧ, ЛЮТИЧ;
И заново - ЗЕРИНИЧ, ПТИЧИЧ, МИЛИЧ;
И ДОЖДИЧ, ПЛОДИЧ, ЯГОДИЧ  - как любо!

И ПЧЕЛИЧ, ТРОСТИЧ, КЛЁНИЧ - след по следу;
А вслед - ОЗЁРИЧ, ВЕТРИЧ да СОЛОМИЧ;
Обвалом - ГРИБИЧ, ЛОВИЧ да БЕСЕДИЧ;
Да СНЕЖИЧ, СТРАНИЧ, СВЕТИЧ - сила ломит

Солому... РОДИЧ, СВЯТИЧ, КРИВИЧ живы!
И продолженьем - КРЕСИЧ, ТРАВИЧ, СТЕБЛИЧ;
Родные - РОДИЧ, МАСЛИЧ, вечный ЖИВИЧ;
ЛИСТОВИЧ, ВЕДИЧ, ЦВЕТИЧ не в постеле,-

В пути-дороге... БРОДИЧ, ЗВЁЗДИЧ, ГРОМИЧ;
И СЕМИЧ, ЛИПИЧ, РЫБИЧ - рекам верный;
БЕРЁЗИЧ, ГОРИЧ, ЗЕЛЕНИЧ вот скромный;
Ты слушай: СПАСИЧ, СТРАДИЧ, ЛИСТЬЕВЕРЖИЧ;

И с ними - МЫСЛИЧ, ГОСТИЧ да и РОТИЧ...
Повторно ли вот - ПОЗВИЗД, ЧУДИЧ, РОДИЧ?..
СИМАРГЛ да ОГНЕБОГ - всей божьей рати
Выходят замыкающими вроде.

Но если боги подарили чудо:
Любовь и горе, страх и труд, и зависть,
И смерть, и мрак, и старость, злобу, Судьбы,
Несчастья, жалобы и наказанья,

Расположение, упорство, марь,
Да сновидений рой с суровым адом,
Парки и Геспериды, и обман,-
То как не сотворить им то, что надо

Для прихоти захватчиков шальных:
Святое, неподъёмное семейство?
И молятся ему... А вот своим
В стомиллионном сердце месть не вместит.


х       х       х
Что это? Помутнение ума?
Души гипноз тысячелетний или
Меча и пули беспросветный мрак?
Мрачнее незаконной власти сила.

Скорей ответить на второй вопрос
Готов рассудок: всё к тому склоняет...
Впряжён, как скот, в ярмо великоросс,
И нет давно доверия меж нами.

Есть вера в неминуемость креста
И в жалкую надежду: верить вечно -
Так вечно жить и радоваться там,
Где истлевает прах наш быстротечный.

Ехидства в вере сей хоть отбавляй...
Я вечно жить совсем не собираюсь,
О том, что каждый миг мой смертен я,
Ни от кого и не скрываю: знаю.

И зная это, и пока живу,
Пока бегу, держась рукой за гриву,
Я память предков свято берегу
И с нею чувствую себя счастливым.
Бежать, бежать...


х      х       х
                Уже четвёртый круг
Распахнут впереди, ужасен-ясен:
Становится понятным, как вдруг мрут
Бегущие по олимпийской трассе.

Бежать вперёд нет сил, как нет в движке
Ни капли керосина ли, солярки ль,
А финиш ближе старта, и в рывке
Его достигнуть можно бы, да жарко.

Невыносимо жарко дышит грудь...
Не подчиняясь провисают ноги
На выбитой уже тропе в снегу...
И невозможно повернуть к порогу.

К порогу? Посмотрел невольно вниз,
Сглотнув зевок желанного: поспать бы...
По-прежнему там праздничной возни
Не видно было... Что это за свадьба?

Конь, выгнув шею, смотрит на меня:
Тащить героя гривой не игриво.
С тревогою смотрю я на коня:
Висят сосульки, а не ветер в гриве.

По золоту загривка серебром
Насечку отчеканило морозом...
Я не предвидел этого... И гром
Копыт - теперь, как шепот из вопросов.

Конь всхрапывает. Стал короче стук
Нутра, заметно потемнела кожа -
Вспотел? Перегорит - и нам каюк...
И свой экзамен на потом отложим.

Корова? Ну, корова - не беда:
Держать корову власти запретили
В разгар общенародного труда,
Коммунистические славя были.

Зачем, спросили, масло, молоко,
Говядина, кишки, на обувь шкура?
Купить всё это просто и легко,
А главное - доступно и культурно.

Зачем возиться дома со скотом?
Выкраивайте время для театра:
Пора на горизонте городском
Явить крестьянство ныне, а не завтра.

Конечная уж цель совсем близка...
Вчерашний день весь опозорен культом...
Культ личности вождя... Я не искал
В портрете Сталина ответ вопросам шкурным.

К нам зачастили лекторы... Один
Из них к себе меня как примагнитил:
Рассказывал о том, что позади
Народ оставил в мире динамитном.


х       х       х
И я услышал предков имена:
Спаргапифа и сына его Лика,
И внука Гнура... Гнур - отец всем нам -
Отец князей всей Скифии великой.

Анахарсиса с Савлием... Царём
Страны свободной, сильной... И при этом
Потомком, как и дед его, во всём
Оставил он ведь князя Иофета.

И о богах он лекции читал
Да так, что позабыв про меру, ценность,
По кирпичу потомок разметал
Позорящую землю предков церковь.

Христос и окружение его
Под ореолом святости лукавы...
"А назовите-ка своих богов?.."
Да, истинно святое в нас бесславно.

Вот так живём... Вот так, наметив цель,
Торопимся с пустыми животами,
Сердцами, душами,- в чужом отце
Сочувствия найти... не быть скотами...

Живи, народ! В храм заходи с крестом:
Здесь мавзолей тебе ещё живому...
Что делать? Да, сперва очистить дом
От хищников и мусор сбросить в омут.

Но ты не это сделать поспешил...
Тебя призвали, мол, ищи-ка земли
Свободные... Ты засиял: "Паши
Луга по берег - глубже и усердней..."

Отчизне нужен хлеб - большой-большой!
Да здравствует застолье коммунизма...


х       х       х
И по земле целинной луговой
С плугами вылезли из речки слизни.

Евгений Кривонос, как пионер
Ничтожных трижды, распрекрасных прерий,
Показывал в усердии пример
И маком цвёл весь в лентах щедрых премий.

Луга... Ну, что луга? Они реку
Решили углубить, поправить русло...
И мне да доходяге старику
Наддали - краснорожистые - в усмерть.

Нет, нет, я не был доходягой, нет,
Я был уже вполне механизатор:
Автомобили подчинялись мне,
Какой угодно марки мощный трактор.

Но отказался я пахать луга,
Как отказался рушить божью церковь:
В потомке ль предки видели врага?
Потомок, в сердце старины не целься...

Далёкое оно, да не древней,
Доверья, твоего: оно моложе!
Не позади оно, оно во мне,
Оно в тебе, хоть не дороже всё же

Ничтожных обещаний от властей...
У власти кто? Взгляни открытым взглядом:
Лжедмитрии неслыханных мастей,
Для них порядок - общий беспорядок.

Всё выглядело глупо, дурно так,
Что и Надежда разводила руки...
Её отец размах шагов верстал,
Диковинный разгул взяв на поруки.

Как возразить? Чем убедить? Кого?
Печь известковую закрыли сразу,
Как там сгорел чёрт счастья своего
И "светлых дел", свершённых по приказу.

И как-то так от Синегорья след
Исчез, что не успели удивиться:
Была станица на родной земле -
И вдруг не стало на земле станицы.

Судиться? С кем? В колхозе вырос "центр" -
Центральная усадьба!.. И в коттеджы,
Мол, синегорцев заселили, цель
Осуществляя высшую прилежно.

Я потерял доверие людей...
И как же недоверие престранно
Вдруг обернулось: туже и лютей
Занаряжали на дела мой трактор.

К колёснику добавили ещё
Два пропашных. Один с ковшом: от снега
Дороги расчищать, где заметёт,
Ну, и пахать... распахивать последний

Клочок в вину попавшей целины...
Расчёт простой, для дураков удобный:
Те неугодья ведь не учтены
И можно с них, словно с коровы дойной,

Иметь навар... Вот этот урожай
Расписывали на поля в реестре
И научились громко "побеждать"
И оглушать центнерами... Прелестно!

Берут с гектара тонну, пишут: две!
Вот эти тонны - чистая пшеница.
Но луговой гектар родил не век,
Увы!- его забила вскоре луговица.

Таким осот под Крепкою не рос...
Да что, в "провал" теперь ходили свиньи,
В грязи резвились и своей игрой
В жарищу развлекались там безвинно.

И в колокол ударить должен был,
Понятно, кто-то... Написал в газету
Центральную про эту вот я быль,
Но из газеты не было ответа...

Направил я тогда письмо в Це-Ка...
Но получил лишь из военкомата
Повестку... мол, одёрните щенка,
Рычит он, да, но слишком жидковато.

Прегорько-скучно стало на душе...
Обманывая, что ли, утешала
Шальная мысль: Надежда!.. Неужель
Не вынесет любовь осиньи жала?

Хотя бы намекнула: я твоя!-
И я один лавину удержал бы...
Но нет... Напомнила она: "Коня
Достать тебе? А вдруг бы пробежал ты

"За тем конём с восхода на закат?
Взглянули б люди на тебя иначе..."
Цыганский конь косит на седока,
Бегущего смешно, и чуть не плачет.

Не просит конь, приказывает мне:
"На спину сядь! Или молва уронит
Тебя навек... Какие о коне
Возникнут слухи? Отвернутся кони

"От твоего товарища... Встряхнись!..
То ноги волокутся, а не слеги...
Хотя б глазком взгляни позорче вниз:
От хохота твоя станица слепнет.

"Тебя не девка подтолкнула в путь,
Тебя, как и меня, наш первопредок
Послал на поединок... Не забудь:
Проносишь знамя над свободной Крепкой.

"И уронить его - совсем пустяк,
Но удержать... но донести... ты слышишь?..
Не отвечай... Я, homo, сам устал:
Сто вёрст за нами... Марафон! Хвост выше..."

И правое колено поднялось
И опустилось: так вот мотоцикл
Заводят: ну, ещё разок, авось,
Пробьёт искра и поршневая цикл

Свой провернёт... Подошва на тропе...
Другая тоже ловит землю, ловит...
Анахарсис, князь, шепчет: "Не робей!
Смелее. Устаёт и самый ловкий.

"Ты замерзаешь: чуть бы - и остыл.
Согрейся. Я босым по снегу бегал:
Мудрец и князь... Сумеешь взять и ты
Свою победу в поединке белом..."

Спасибо, снег! Спасибо, князь-мудрец!
Спасибо, конь!.. И солнце у заката...
Что тормозит его? И на дворе
Минусовая дрожь колотит хаты.

Ещё рывок... Последний, может быть...
Без "может быть" последний, если сам я
Не упаду, и снег не заклубит,
Заваливая главный мой экзамен.

Не упаду? Припомнилось: в седле
Домой с забега Женька взвращался...
Как он в седло забрался? Как залез?
Когда сдаётся: на ногах нет пальцев?

Но то его заботы... Всё ж Судьбу
Свою и на коне он не объедет:
Как в детстве бу-бу-букал, бу-бу-бу
Несёт поныне также беспредметно.

Я незаметно для себя - бегу...
Бегу, сосульку ухватив... У тропки,
Посторонясь, смотрю, стоит в снегу
Отец Надежды - дядько расторопный.

Посматривает: не халтурю ль я?
Следит за будущим мужчиной Крепки.
Устали люди от хулиганья -
Уж недочеловеков время крестит.

Суров лицом мой непременный тесть...
Возможный?.. Дочь пока что безучастна...
Ах, жизнь ты жизнь, дана не для утех,
Но... Не в утехах ли всё наше счастье?

Вот на тропе смят циферблат часов,
Копытами расплющен ровно в полдень...
Потеря, ладно... Мне б ещё часок,
Часок с минутами, и я исполню...

Исполню? Что? Заветное? Ну да!
Круги над Крепкой... В голове кружится...
Бегу я по векам и по годам,
Тысячелетиям - кентаврожитель.

Простой, советский... Боже мой, а чей?
В какие смокинги тому рядиться,
Кому с трибуны не толкать речей,
Но там сгодиться, где он народился?!

У Синегорья (бывшего теперь)
Я как споткнулся: начинаю слепнуть...
Вот незадача... Так и не успел
До выгона добраться... Как нелепо...


х       х       х
Услышал голос: "Отдохни, гнедой!
Кто сделал дело, отдыхает смело..."
Галлюцинации? Но что это со мной?
А голос: "Ты - мужчина! Солнце село".

Мужчина? Я? Но как бы мне дойти
От Синегорья до родимой хаты?
Натоплена ль в ней печь?.. Я упустил
Учесть деталь вот эту... Ладно, хватит...

Я сотни их, деталей, не учёл,
Десятки пропустил в своём рассказе...
Коня уводит... Кривонос, как чёрт,
Тулуп набросил на меня и сразу

Под руку взял. Ведёт домой. Молчит.
По лугу - бывшему - бредём... По детству...
На небе месяц - гнутый, как магнит, -
Вытаскивая звёзды, светит дерзко.

И так же дерзко я на жениха
Смотрю? Он взгляд мой замечает
И с кисло-ржавой гордостью, слегка
Отводит подбородок беспечально.

"На роспись Любка что-то не пришла.
Её в станице не нашли. Сбежала..."-
Так произнёс, как будто похвала
Оказана ему... Давил на жалость?

Какая разница... Бывало и не раз,
И худшее в сто раз ещё бывало:
Веселье свадьба - да, но не игра:
Скрывала суть незримым покрывалом.

Вот и Надежда, светлая от дум,
Всего сияньем синим озарила,
Пожала руку, буркнула: "Приду!"-
В потёмках растворилась, как приснилась.

"Я жду, сестрёнка!"- прокричал вслед ей,
По глухоте её к словам увидел:
Сам безголос... Яснее и видней
С холма мужчины мир и ход событий.

И хата вот... И тонкий из трубы
Струится дым в озвёздленное небо...
Выходит, я про печку не забыл,
Кого-то попросил заняться с нею.

Кого? Надежду? Любу? Пацанов?
Могли сообразить, не это важно.
Важнее: возвращаюсь я в тепло,
А не в кубло - холодное и вражье.

Я пробежал (понятно, за конём)
С восхода до заката!!! Это дата.
Да, в жизнеописании моём
Седьмого просинца - день благодатный.

И у крыльца сказал мне Кривонос:
"За Сивым присмотрю, ты не волнуйся..."
И подтолкнул меня... Не слыша ног,
Стою... Свет из окна... Домой вернулся

Героем... Ждут здесь... Не из-под земли ж...
Тулуп вот приготовили, на выгул
Коня забрали... Вдруг я заскулил...
И вытер слёзы... Слёзы вытер мигом...

От холода, с усталости ли, нет,
Сверкнуло в мыслях и светло, и грубо:
То дамою сердечною ко мне
Из-под венца в слезах сбежала Люба!

Вот к месту было б... Лавровый венок
И чемпионский титул - не награда
В сравненье с тем, о чём подумать смог...
А Надя? Змей я?.. Ни при чём тут Надя.

Мужчиною порог переступил
Отеческого дома - пусть устало.
Дверь распахнул и... из последних сил
Упал в объятья... белой-белой мамы...

Вернулась?! Мама!? Верить или нет?
Мечтал, что встретиться нам доведётся?
В окне её мне улыбался свет!
И пульс её толкал к закату солнце!

Мы говорили? Нет? Не помню я.
Я выпал в долгий сон парашютистом
Из люка звездолёта... В яри дня
Не этого, иного очутился.

Но сон, что сон... С утра уж за столом,
Накрытым Любкою с вином, сидели,
Встречали водосбросом гулких слов
События второй в году недели.

"Мне разве восемнадцать, мама, а?
Все восемьдесят пережил я, правда.
Ты помнишь, мама, нашего врага?
Сгорел в извёстке - чисто и опрятно..."

"А что, случилось что-нибудь с тобой?
Теперь-то вроде и ругаться не с кем?"
"Какой там не с кем... Как и встарь, с бедой
Мы неразлучны, постоянно вместе".

"Не торопись. Нам некуда спешить.
Рассказывай подробно и спокойно".
"Да, коммунизм... страшит или смешит:
Ведь полчища туда ползут за пойлом".

"Оставь. Не наше это. На полях
Иных затей на век короткий хватит".
"Но как их держит мать-сыра-земля?
Как им по нраву развалюхи-хаты!
Себе спешат хоромы взгромоздить..."

"Завидуешь? Людей не красит зависть.
Дороги разные у каждого: в пути
С улыбками бредут и со слезами.
И нам с тобой не лучше ль..."               
                "Хохотать?"

"Я не шучу, сынок. Ты стал мужчиной.
Поговорим о том, что нам подстать,
По сердцу, по душе, да и по чину.
Наверно, ты зазнобу заимел?
Сошёлся с девушкой? Не замыкайся..."

И я назвать Надежду не посмел,
Не замыкался я - я заикался.

Да, да. Как всё сменилось вдруг. Ушло
Былое прочь. Я в слишком добром взгляде
Вселенную искал... Послал письмо
В разведку сердца непугливой Нади?

И только тут кольнула мысль: пора
Мне разобраться не в самом себе ли?
Надежда с детства больше, чем сестра!
Не потому ли рядом мы робели?

У нас секретов не было... Но как
Прожить возможно в мире без обмана?
Её же обмануть наверняка
Не смог бы я ни в крупном и ни в малом.

Сестрёнка! Ну, конечно же. И ей
Не я ли крикнул возле Синегорья:
Погибну вовсе, сгину, да, скорей,
Чем огорчу тебя в беде ли, в горе.

Да не тогда ли на горе, в саду
Явился образ вовсе не сестрёнки?
Его я сразу, как свечу, задул,
Отбросил, собираясь жить в потёмках.

А жизнь семейная - ведь тоже жизнь!-
Сплошные катастрофы или беды...
Как уваженье в ближнем заслужить,
Снуя в миру акулою отпетой?

И этот мир, и эта жизнь, и я
Перемешались так, что перед мамой
Надолго смолк... Возможно ли вилять,
Когда судья во мраке и в тумане

Глазастее всевидящей совы?
Орлу ль подобен, кто на солнце смотрит?
"Смутился? Нет? Не вешай головы.
Нет и не надо, это ль старомодно?

"Всё впереди. В пути ещё найдёшь,
Столкнёт ли случай, но подругу встретишь...
Как с армией? Здоров? Не подведёшь?
Куёт серьёзно враг Союзу сети..."

"Ну, если враг здоровья моего
Страшится, эти сети не помогут.
Здоров я, мама. Только вот кругом
Враги свои... такое входит в моду:
Всяк за себя... Все на себя горбят..."

"Ты хочешь, чтобы на тебя горбили?"
"Попала в "молоко": мне на ребят
Горбить - давно желание остыло..."

"Стой... Молоко! Пила я молоко...
Но где корова? Нет, я обыскалась..."

"В степи держу корову, далеко...
Ах, мама... Я вот этими руками...
Малыш, послушай, корчится от дел
Общественных... со школы - уж подальше б.
И так и смотрит: как бы, что бы, где
Стащить, и тащит, подражая старшим...
Да что, сегодня за мешок зерна
Тебя бы никогда не осудили:
Машинами растаскивают... К нам
Продукты закупать спешат кретины
И нам их продают... в какой цене?..
Открыто, днём... И миру горя мало..."

"Сыночек мой, срок выписали мне
За то, что я как раз не воровала.
Так было и так будет. Никогда
Порядок этот люди не изменят".

"Но... но помимо сёл, есть города...
Столицы есть у нас, по крайней мере".

"В столицах тоже смертные живут...
На всяких я за тыном насморелась.
Скромнее там, конечно: редкий плут
Укрыть себя в кутке своём сумеет".

"Подробней расскажи про "мёртвый дом".
Сейчас, поди, порядки там иные?"
"Не думай... и не спрашивай о том.
Не пожелаю, чтоб во сне приснилось.

"Давай о нашем... Слышали и мы:
На воле грохотали перемены..."
"Достойные не плахи, так тюрьмы.
О мама, наша жизнь - сплошная мерзость..."

"Не узнаю тебя, с чего бы так?
Похоже, ты и сам переменился?"
"Возможно, но творится не пустяк:
Вор стал богатым, а Россия нищей.

"Не загибаю я. Вот ты взгляни:
Три трактора навесили мне, ладно.
Пашу. Молчу. Тут вздумали они
Объединить колхозы... Лажа? Кража.

"Объединили. Тракторы мои
За Князевку куда-то отогнали:
Бригада наша там... И говорить
Не смей... Оттуда рахвалюху дали.

Что делать?"
                "Ремонтируй и терпи",
"Я и терплю. И занялся ремонтом.
Но за ремонт какие трудодни,
Скажи пожалуйства, получишь?"
                "Успокойся".

"Спокоен, мама, я. Спокоен я.
Но ты послушай, что творилось дальше.
Колхоз разукрупнили... К нам старья
Стянули кучу... Наше не отдали...

"И мы теперь кукуем на мели
В долгах, как псы в репьях, репьи не сбросишь.
Райисполком во всю страну скулит:
Какой позор, какой позор в колхозе.

"В колхозе "К коммунизму"! Ну и как?
Не матерился прежде я, теперь же
Непроизносимое: бардак
В хозяйстве нашем - не острее перца".

Я смолк, заметив: усмехнулась мать.
Не в меру я, излишне волновался.
Пройдёт неделя-две - она сама
Во всём сполна сумеет разобраться.


х       х       х
Какая глыба - жизнь! Гора горой...
Но что успели обозначить в ней мы?
С нос голубиный... Не длинней перо...
А человек? Не больше - самый первый.

Как первый?.. Видно, я и тут устал...
Да, богу равный, славный первопредок.
Затем герой - всевышнему под стать.
Затем честняга - правдолюб. Он редок.

А остальные? Остальные что?
Последними считаются у бога?
У бога - нет, но на селе - постой!
Год подведут да вычислят итоги -

Тут первых - может, сотня, может - две.
В газеты этих! К премиям! Им слава...
Смотрю на маму... Думаю, ты взвесь,
Что есть она? Переменилась мама.

Она-то у меня всего одна.
Последняя и первая... Вот случай...
Седая сплошь... Когда бы седина
Могла слегка портрет её украсить.

Морщины на лице её, как зной:
Всё иссушили, всё избороздили.
Зубило чьё, чей скальпель или нож
Над нею в эти годы потрудились?

Да, время - скульптор. Гениальный. Да.
Но плечи не опущены. И шея,
Как у гюрзы: пред тем, как нападать,
Гюрза вот так держать себя умеет.

При этом щёки, словно паруса,
Распустит... А у мамы щёки впали...
И глубже на лице одни глаза
Под ношей правды, горя да печали.

Любовь к тому, что живо под луной,
Да и под солнцем, не кривя душою...
Не Макошь ли сидела предо мной?
Россия-Мать? И этого не скрою.

И вдруг спросил: "Легко ли было там?"
"Не жалуюсь. Нас было много, много.
И между многих было мало тайн:
Всё на витрине, словно перед богом.

"Понятно, что не ангел женский люд,
Да не в тайге разыскивать, где лучше.
Судьбу не попрекаю я свою:
В подруги подыскала мне Катюшу.

"Ты помнишь, мне мальчонкой передал
Весной привет от медсестры Катюши?
Дружили мы. И в зной, и в холода
Из нас никто закона не нарушил".

"Закона?.. А её за что?.."
                "Вопрос.
Но я о том подругу не спросила.
За что меня? В тюрьме великоросс.
И под судом давно сама Россия..."

Нет-нет, довольно... Хватит... До конца
Тысячелетия едва ли дотянуться...
Во имя сына, духа и отца,
Что вызвались безвинным стать защитой...

Но не могу о том не рассказать,
Как объяснились мы тогда с Надеждой.
Она примчалась - нежная гроза -
Не той совсем, какой бывала прежде.

С улыбкою отвесив поцелуй,
К груди, как лебедь, голову склонила -
К моей груди!- и навострила слух
На откровенье: сердце ведь открыла.

Но я молчал... Тогда она сама,
Да не в пример отчаянной Татьяне,
Не на бумаге, а в живых словах
Любовь свою ко мне явила в яви.

Копна её густых, густых волос,
Сиянье поднебесное во взгляде
Пронизывали сердце мне насквозь,
Щадящим ядом подливали радость.

Мою, понятно, радость,- не её...
Возможно, и её, не стану спорить...
Не катаньем, поётся, так мытьём
Своё берём скорей себе на горе.

Я этого мгновенья долго ждал,
За этот миг таскал в себе насмешки,-
И вот стою, наверно, как вандал,
Не в силе скрыть язвительной усмешки.

Она не видит этого, она -
Поток сплошного словоизверженья:
"Любимый мой! Была я влюблена
В тебя, спроси любого, от рожденья.

"Сам это знаешь. Не скрывала я
К тебе светлейшего на свете чувства.
Я слушала тебя, как соловья
Соловушка не слушает, без грусти.

"На всяких-разных кривоносов - ох!-
Какая злость порой во мне кипела.
Ты - самый первый! Разве бы ты мог,
Мой Пётр Первый, в чём-то быть не первым!

"Я для тебя распахиваю грудь,
Бери в ней всё, неси, куда захочешь!
Надеюсь я, крылатым будет груз
В семейном общем затяжном походе..."

Когда бы с первой фразы сказ повёл
Поновой я, пришлось бы увеличить
Раз в десять сочинение своё...
Довольно...
       (Конец хроники ушедшей жизни)