Ночи любви Шахразады. 13-ая и 14-ая ночи

ТРИНАДЦАТАЯ НОЧЬ…

Сияли звёзды, и луна
Была огромна и красива,
А ночь желанием полна
И негой бесподобной дивы.
Царь Шахрияр заворожён
Был красотою этой ночи
И Шахраздой вновь пленен –
Тонул в любви, ей глядя в очи…
Из благовоний тонкий шлейф
Рассеян был двоими тут же…
А после страсти – нега… кейф…
И сон, что с каждым часом глубже…
Но Шахразада не вольна
На отдых тратить и минуты…
Царю не даст поспать она,
Пусть даже он проснётся лютым!

Царь Шахрияр был зол, как бык!
Его прервали сновиденье!
К таким он шуткам не привык!
Не будет пленнице прощенья!
Но вспомнив, что был прерван сказ,
Решил дослушать Шахразаду…
Палач ушёл на этот раз,
Скрывая от Царя досаду.

Решив избавиться от бед, рыбак решил отправить джина туда, где был он сотни лет – в слепую, хладную пучину. Как только влез в кувшин ифрит, (так продолжала Шахразада) сосуд свинцом был вмиг закрыт – жизнь стала рыбаку наградой! От радости вскричал рыбак:
- Аллах великий, терпеливый! Благодарю, что сделал так – ифрит наказан справедливо!
Опять был в заточенье джин, молил, несчастный, о пощаде, кричал, грозился, даже выл, но так и замолчал в досаде. Потом он умолял простить его коварство, прегрешенья и обещал озолотить, исполнить рыбака веленья.
- Твои слова, коварный джин, известно мне, ужасно лживы… Я вспомнил вдруг рассказ один… Его финал был справедливым.
- Что хочешь сделать ты, рыбак, со мной, несчастным, джином старым?
Ему рыбак ответил так:
- Притворщик, ты достоин кары! Я брошу в море сей кувшин… Однако, ты напомнил случай… Давным-давно жил врач один…
-Так расскажи! Прошу, не мучай!

В лучах проснувшейся зари
Купались розы под террасой…
Предался вновь земной любви
Царь с девой юной и прекрасной!
…Когда к сомлевшему царю
Прижалась Шахразада нежно,
Шепнула… «я ещё горю…»,
Царь отодвинулся поспешно…
И сердце ёкнуло в груди,
И взор потух у Шахразады…
Кто знает, что там впереди?
Ну, а пока ей жизнь – награда.

ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ НОЧЬ…

Настала ночь, и тишина
Звучала песнею цикады…
Вот вышла бледная луна,
Курился фимиам… В палату
Проник луч света, а за ним
Вошёл Владыка тенью серой …
Он был желаньем одержим
Забыть о дне с прекрасной девой.
А Шахразада, как всегда,
Была готова к поздней встрече…
Как пахла страстью резеда!
Царь обнял пленницу за плечи
И долгим взглядом посмотрел
В глаза, как чёрные агаты…
Ах, скольких дев убить велел,
Страшна была за страсть их плата.
Он пожалел мгновенье лишь,
Что был жесток…
…Хвала Аллаху,
Есть Шахразада… Как гашиш,
Она пьянит, дурманит шаха.

…Опять продолжен был рассказ
Прекрасной, юной Шахразадой.
Речь, словно патока, лилась –
Ей вновь дождаться утра надо…

Знай, о, ифрит, давным-давно в века минувшие, столетья жил царь Юнан, был болен он проказой… и боялся смерти. Царя лечили доктора, но было всё, увы, напрасно… Но как-то врач пришёл с утра, он был мудрец, лечил прекрасно. Философ, лекарь, звездочёт, Дубан (оракула так звали) болезни знал наперечёт, он ошибиться мог едва ли. Узнав, что болен царь Юнан, болезнью страшною, бесстрастно всю ночь читал, курил кальян… (Всё это явно не напрасно)… Ведь вскоре врач у ног царя поклялся именем Аллаха,
что вылечит его. Не зря Дубан был также лучший знахарь. На день второй спросил Юнан:
- Чем ты лечить проказу будешь?
Ответил так царю Дубан:
- Лекарств и мазей не получишь… Собрал я травы и цветы в лугах высокогорных нынче, они нужны мне для лапты, её я сделал тоже лично и в рукоятку натолкал тот сбор из тысячи растений, чтоб ты потом весь день играл, пока с горы не лягут тени.  Проникнут в поры соки трав, и кровь их понесёт по телу… А ты, вспотев за день, устав, в ручей войдёшь холодный смело и смоешь хворь свою тотчас водою родников целебных… Потом уснёшь спокойно, враз… спокойным будет сон, волшебным. Царь удивился, но с утра всё так и сделал… В тот же вечер почувствовал – болезнь ушла… Дубан был дружбою отмечен.

Рассвет, прохладою маня,
Вновь подарил румянец небу…
Заснула быстро, как дитя,
Плутовка, одержав победу.