Стих Евгения Чепурных

Евгений Чепурных

Стих

 « Стихом является одна строка…»
 ( из учебника)

 Когда ещё деревья
 Умели говорить,
 А все поэты плавали мальками,
 А каждый сказки знающий старик
 Не умирал, а превращался в камень.
 Слова текли легко, как облака.
 Не задевали и не поражали,
 А проникали внутрь
 И там дрожали,
 И сердце билось сладостно слегка.

 Сто тысяч лет назад в глухой тоске
 Качнулся мир, и озверела  Стая.
 И стало всё, как писано в Стихе:
 «Отговорила роща золотая»

  Сладко то стихотворение, которое поражает каждого читающего своим гулом ассоциаций и в то же время сохраняет единственное для всех, корневое. Каждый читающий общим этим соприкоснется с другими читающими, думающими, страдающими, переживающими по-настоящему то или иное стихотворение. Так и с музыкой. Я раз за разом на уроках МХК и литературы предлагал детям прослушать музыку и написать о ней несколько строк: о чем думается, что видите, что чувствуете… «Снежинки» Дебюсси, «Эльвира Мадиган» Моцарта, «Тройка» Свиридова… Никогда не сообщал названия произведения.
  В ответах ребят всегда поражали вариативность ассоциаций, непохожесть и… одновременно единство. Если это настоящее  произведение искусства, а не какофония какая-то, то оно, это единство, проявится обязательно. Так, после прослушивания «Эльвиры Мадиган» в ответах ребят чувствовался аромат мечтательности, влюбленности, свежести и чистоты помыслов: «Я вижу аллею осеннюю. По ней идут юноша и девушка. В руках у юноши томик стихов…» - писал, примерно, один из мальчиков. И другие ему вторили в своих непохожих видениях.
  В «Стихе» каждый почувствует «пропасть» между двумя его строфами. Почувствует, как легкие, органичные, светлые начала «Стиха» вершатся тревожным четверостишием. Совсем неискушенный читатель интуитивно переживет разрушение в стихе и вокруг себя чего-то гармоничного. И ему станет жаль чего-то неуловимого. Но не совсем понятного. «Было хорошо, а потом затянуло тучами» – примерно так ощутит он пережитое.
  А вот всё остальное – богатейшая игра ассоциаций, которую дарит нам великолепное стихотворение Евгения Петровича.
  И вот эта способность великого, настоящего соединять и одновременно каждому думать сокровенно есть тайна шедевров.
  И кто-то воспримет «Стих» Чепурных как явление разнесчастной дихотомии, расчленившей «сто тысяч лет назад» человека природного и социального.
  Кто-то воспримет первую строфу как описание Золотого века человечества.
  Кто-то вспомнит последний монолог Печорина в «Фаталисте», где он «завидует» древним людям, верящим, что их судьба прописана на звездном небе.
  Кто-то обратится к временам, когда СЛОВО, ЧЕЛОВЕК, ПРИРОДА, БОГ были едины. Слово звучало как песня и никого никогда не омрачало. И было оно как шум тростника, как пение птицы.
  Кто-то, возможно, будет тяготеть к грустным размышлениям о «падении» Слова и Красоты.
  Кто-то свяжет утрату «легкого», «не поражающего» слова с поэзий Сергея Есенина, с его печальными элегиями последних лет, насыщенными мотивами увядания, тлена, распада, прощания с жизнью.
  Кто-то вдруг обратит, может быть, излишнее в данном случае внимание, на «странный» эпиграф поэта к стихотворению…
  Но всех, всех без исключения тронет за сердце радость и печаль «Стиха» и его неуловимая начинка, которая никогда не поддастся окончательной дешифровке.
  А это-то нам и надобно.
И спасибо за магию «Стиха» Поэту.