Мне с улыбкою

Пушкина: до строки "Как стыдно! — Почему ж?"
_________________________________




На это скажут мне с улыбкою неверной:
Смотрите, вы поэт уклонный, лицемерный,
Вы нас морочите — вам слава не нужна,
Смешной и суетной Вам кажется она;
Зачем же пишете? — Я? для себя. — За что же
Печатаете вы? — Для денег. — Ах, мой боже!
Как стыдно! — Почему ж?
И  взор стыдливо отводя, запойной музы муж
Стремленьем шатким представлял капе́ль:
В ней суть не та сквозная канитель...
Совсем уж, право... да... не та.
А стихоб-блудство — маята
Оков земных.
Стих тих-х-х...

О, времена земных утех бессрочных,
Которые влачат душою спесь ума!
Как жаль предчувствий многострочных;
И как не достает для благости, влекома
Что избытком сердца, чуткой веры
В заботу разума о дне последнем и пустом,
В котором суть бессмертие пера и чары
Муз воздвигнутся над своевластным миром.
И — падут оковы сна; и жизнь возьмет
За хиленький хомут дерзателя интриги...
Но смысл праздности и тщеты не умрет?
Но вера в разум вновь возьмет вериги...

Восстанут плачущие верою в себя.
Замок на сердце размокнув уста, падет.
И бабочка души, рассвет печалью бдя,
На взмахе мощном суетно умрет.

То слово, что исходит смесью догм.
Оно пустое, вялое внутри.
И познается смысл лет с трудом,
Но важно что — лишь верою смотри.

И будет вязок путь пера, в странице суть
Измученными литерами власть.
Над бездной чувств и беспределен путь,
В который ноги живо надо класть.

И так уходит время — за тобой.
И дует в спину ветер перемен.
А ты пиши, забыв что стал другой.
Совсем другой, лишь смыслов тот же плен.

И тишина, и время, все твое.
На кручи ветхой праведных высот.
И вот пред взором вечно житие.
Под небом мир: как кладбище острот.